Великая княжна улыбнулась. Федор выглядел очень забавно. Его смущенный и виноватый одновременно вид совершенно не подходили к тем высокопарным словам, что он говорил. Словно крупный мужчина пытался натянуть на себя трещавший по швам пиджачишко. Выходило и забавно, и глупо.

После ее ухода Федор еще несколько минут стоял в полной неподвижности. Просто смотрел в ту сторону, куда она ушла. Может стоял бы и больше. Только неожиданно раздавшийся негромкий свист вывел его из этого состояния. Один из агентов, продолжавший стоять у подножия лестницы, вытянул руку и ткнул пальцем в сторону правого крыла здания. Суворов кивнул. Мол, понял.

На втором этаже перед ним предстал длинный коридор, в конце которого виднелась монументальная дверь. Рядом с ней застыли двое сотрудников безопасности в форме, недвусмысленно кивавших на дверь.

— Надеюсь, я еще ее когда-нибудь увижу, — прошептал Суворов, направляясь к двери. — Она такая…

При его приближении часовые даже не шелохнулись. Федор потянулся к массивной бронзовой ручке. Сердце стучало так, что готово было выпрыгнуть из груди. Неудивительно, ведь за этой дверью был кабинет самого Карла Ламберта, всесильного главы службы имперской безопасности. Зачем Федор ему только понадобился? Собственно, сейчас это и станет известно.

Мысленно перекрестившись, строевым шагом он вошел внутрь. При виде сидевшего за широким столом Ламберта резко вскинул руку к виску, отдавая честь.

— Ваше Высокопревосходительство, ефрейтор Отдельной Его Императорского Величества штурмовой бригады Суворов по вашему приказанию прибыл, — громко доложил Федор, замерев по стойке смирно.

Дальше произошло такое, о чем Суворов запретил себе даже думать.

Глава имперской безопасности некоторое время молча его рассматривал. Взгляд был с прищуром, оценивающий. Федор вскоре почувствовал себя очень и очень неуютно. Словно он товар, который придирчивый покупатель внимательно рассматривает, прежде чем купить.

— Повернись, — негромко приказал Лабмерт, сопроводив приказ взмахом руки. — Еще повернись. Теперь подними подбородок.

Смущение, дрожь и испуг уже давно прошли. Сейчас Федор испытывал поднимавшееся в глубине него раздражение. Какого черта здесь происходит? Кем он себя, вообще, вообразил? Самим императором?

— Сирота. Родных нет. Финансовые обязательства отсутствуют, — Ламберт вдруг начал перечислять нечто, имеющее непосредственное отношение к Суворову. Казалось, безопасник читал выдержки из личного дела Федора. — Отличник военной подготовки. По словам полковника Жихарева, — что удивительно, глава службы безопасности смотрел не на Федора, а куда-то в сторону. — Ефрейтора Суворова отличает маниакальное отношение к своим обязанностям. Готов круглыми сутками проводить на испытательном полигоне. Продемонстрировал исключительные способности к овладению экспериментальной техникой.

Суворов уже начал терять терпение. Право слово, у всего должны быть свои границы. Почему он должен терпеть такое отношение? Он что бессловесный скот? Разве он не заслужил уважительного к себе отношения?

— … Морально устойчив. В порочащих его связах не замечен, — Ламберт словно и не замечал того, что Федор уже был готов взорваться. — В употреблении спиртного воздержен… Единственное, мало куртуазен. Скажем так, мало общения с противоположным полом. Не станет ли это проблемой?

Наконец, парень не выдержал. Вскинул голову и с вызовом проговорил:

— По какому праву вы тут устроили…

— Молчать! — рявкнул в ответ Ламберт, даже не дав ему договорить. — Вы готовы выполнить мой приказ?

Опешивший Суворов насупился. Такого он тем более не ожидал. Чтобы его, штурмовика, как собачонку…

— Если приказ не противоречит моей чести, — мрачным тоном ответил он на вопрос.

Тут из темного угла кабинета, расположенного за спиной Суворова, раздался твердый голос, знакомый едва ли не каждому в этой стране. Этот голос звучал с экранов всех визоров во времена государственных праздников.

— А если, прикажу я? — спросил сам император, вышедший в этот момент из полумрака.

Вздрогнувший всем телом, Суворов резко развернулся. Увидев императора, парень опустился на одно колено.

— Я готов, мой император, — только смог и сказать он.

Император, затянутый в черный с золотом мундир, медленно прошелся рядом с Федором. Тот прямо физически чувствовал, как его пристально рассматривают.

— Это мое личное поручение ефрейтор, — медленно заговорил император. — С завтрашнего дня ты пишешь рапорт о переводе в Свиту Ее Высочества великой княжны Анны.

У Федора натуральным образом челюсть поползла вниз. Ноги стали подкашиваться. Ведь даже помыслить о таком не мог. Он будет рядом с ней?! Возможно ли такое? От таких мыслей его рот расплылся в улыбке.

— Ты станешь ее тенью. Будешь сопровождать ее везде: на приеме, в театре, на прогулке, — продолжа император. — С тобой станут заниматься специально подготовленные люди. Научат вести себя, танцевать. Подтянут в искусстве. Анна очень любит театр и Моцарта. Тебе тоже придется все это полюбить, — после недолгой паузы, он добавил. — Скоро у Анны состоит тур по северным губерниям в качестве официальной наследницы престола. Там ты будешь с ней…

Утро. В накинутой на плечи овчинной дубленке, спадавшей до самых валенок, парень стоял на крыльце и любовался открывавшимся отсюда видом. Из-за хозяйственных построек выглядывали высоченные ели, тянувшие к дому мохнатые лапы. Припорошенные снегом, они выглядели нарядными, приготовившимися к очередному празднику. По всему двору лежал выпавший ночью снег, на котором не было ни единого следа.

— Красота…, - казалось, перед ним, как перед художником, лежал белый-белый холст и ждал, когда его коснется кисть мастера. — Боже, как же хорошо.

Он сделал глубокий вдох. Воздух был колючий, остро пахнущий хвоей. Им хотелось дышать и дышать. Собственно, так парень и делал. Дышал, пока голова не закружилась.

— Чудо, как есть чудо, — выдохнул Алексей, медленно пересекая двор. Ему вдруг захотелось пройтись по снежному покрову и оставить свои следы на девственно чистом снегу.

Снег скрипел под его шагами, создавая странную и необычную мелодию. Он даже в какой-то момент затаил дыхание, чтобы не пропустить ни единой ноты в этой музыке.

Вскоре мороз стал пробирать его. Запахнул дубленку, что не сильно помогло. Пора было идти домой, в тепло. После завтра можно было еще «подышать воздухом». Только одеться стоило потеплее.

Алексей резко развернулся и, помогая себе костылями, поковылял к крыльцу. Осторожно забрался по ступенькам и дернул ручку двери на себя. Тяжелая, сколоченная из дубовых досок, дверь открылась и на него пахнуло теплом.

— Бр-р-р-р, — щелкнув зубами от дрожи, Алексей скинул дубленку и подошел к камину. — Ух… Хорошо, — потянулся покрасневшими от холода ладонями к пылающему огню. — Тепло-то как.

Одновременно с теплом, расползавшимся по его телу, на его губах расплывалась улыбка. Давно уже ему не было так хорошо, спокойно. Тревоги и заботы, потеряв остроту, отошли на второй план. В памяти почти не всплывали картинки из прошлого, от которых еще недавно его начинало буквально колотить от злости.

Организм просто перегорел после сильного магического перенапряжения. Тело еще время от времени скручивали судороги, накрывали приступы сильной боли. Но даже в такие моменты он находил в себе силы улыбаться. Ведь физическая боль была во сто крат слабее той боли, которая «глодала» его когда-то.

Алексей словно закрылся от всего мира. Залез в непроницаемую скорлупу, то ли не хотя, то ли опасаясь вспоминать прошлое. Возможно, это покажется иррациональным бегством от действительности или даже откровенной трусостью. Только для него это стало настоящим спасением. Ведь события последних месяцев, в череде которых были и нечеловеческие опыты, и издевательства, и убийства, его почти доконали. Он, уже не гнулся, как металлический пруток, а был готов сломаться.