– Ищут лазейку, – задумчиво протянул поручик. – Кстати, у половины из них не было огнестрельного оружия…

Пётр решил больше не задавать вопросов (детских, если быть честным с самим собой), а посмотреть и попробовать понять, что жандармы собираются делать. Дёмин, в отличие от Вырубова, отлично разбирался в происходящем: вот сейчас первый и второй взводы приблизятся на бросок гранаты и тотчас же закидают ими обороняющихся. Бинокль приблизил картину боя, позволяя буквально находиться рядом с каждым бойцом. С лёгкостью, за которой стоят длительные и изнурительные учения, стрелок потянул за шнур, воспламеняя запал, а затем, чуть приподнявшись, метнул «колотушку» в проём, где ранее было окно. Спустя пару секунд граната разорвалась, тут же ещё один «гостинец» полетел внутрь, и сразу за взрывом туда бросились пятеро солдат. Со вторым домом произвели подобную же операцию, и теперь другая пятёрка стремительно неслась вперёд. Достигнув стены, они вновь закинули пару гранат и лишь после этого заскочили внутрь.

А бой между тем разгорался по всей линии. Два оставшихся взвода потихоньку начали сближаться с сидящими в домах китайцами, непрестанно стреляя. Последние открыли очень плотный, но не точный огонь, в отличие от них русские, наоборот, имея специально выделенных стрелков, постепенно начали выбивать самых активных. В результате китайские солдаты начали стрелять, просто высунув винтовку – попал, не попал, для них было уже не столь важно. Ихэтуани попытались переломить ситуацию (нет, отнюдь не атакой в полный рост), но в результате лишь потеряли всех своих стрелков. Китайский командир, понимая, что промедление в данный момент недопустимо, попытался выбить горстку русских, захвативших два дома, собрав кого смог, и бросил их в атаку. Полсотни человек (из них лишь пятнадцать с винтовками) с дикими криками «Ша! Ша!» бросились вперёд, стараясь как можно быстрее преодолеть расстояние, отделяющее их от врагов. Оставшийся десяток начал палить по проёмам, мешая вести прицельный огонь. Шанс у них был очень хороший, всех не убьют, а вот в рукопашной мечи ихэтуаней будут ничем не хуже винтовок со штыками. Летящим из домов каким-то едва дымящимся камням никто не придал значения. А потом было поздно, череда взрывов буквально разорвала бегущих, безжалостно прошивая осколками металла тела. На вершине холма затрепетал огонёк пулемёта, наводчик, заранее пристреляв цели, теперь бил длинными очередями, и атакующий крик сменился на дикие вопли убиваемых людей. Поднявшаяся пыль и дым не давали оставшимся китайцам прицелиться, они лишь били по вспышкам выстрелов. Когда затихли разрывы, перед домами лежала куча тел, одни лежали неподвижно, другие шевелились, несколько пытались отползти в сторону. Не пришедшие в себя от столь скорой гибели товарищей китайцы внезапно оказались под обстрелом. Дома буквально полыхнули огнём, но страшнее всего, что в знакомый и привычный звук выстрелов винтовок вплелись очереди пулемётов. Не ожидавшие этого солдаты начали отползать, не слушая приказов командира, тот пристрелил ближайшего к нему. Но лишь добился обратного эффекта: двое, запаниковав, подскочили и пустились бежать, а русские, закидав гранатами окоп, отрытый у сарая, одним броском оказались у стены третьего дома. Но ихэтуани ещё дрались, стреляя (как могли) по русским, не обращая внимания на потери. Даже артиллерийский огонь их не смутил: повинуясь своим вожакам, они бросились в атаку, размахивая копьями и мечами… Последнее, что увидел китайский офицер, – как внезапно начали заваливаться первые ряды. Пуля русского стрелка попала ему в грудь, он ещё почувствовал удар… Дальше была темнота. Это стало переломным моментом: потеряв общее командование, оборона быстро развалилась на отдельные очаги, которые были моментально подавлены.

– Ну вот и всё, – спокойно сказал Дёмин. Ещё кое-где раздавались редкие выстрелы, но это, скорее всего, добивали раненых. Да, подобное не красит ни его лично, ни роту, но возиться с врагами, лечить, охранять, кормить… А затем они снова будут убивать русских людей. Всё это он не стал говорить морячку, всё одно – не поймёт, они отечество защищают от супостата, а жандармы лишь своих убивают. – Надеюсь, мичман, вы поняли, что не стоит бросаться в штыки, не подавив огнём противника?

– Я отлично вижу, – чуть заносчиво проговорил Вырубов.

– Что же, очень хорошо, тогда отконвоируйте пленных к господину полковнику…

Донесение о завершении боя я получил, наблюдая, как рота Семёнова готовится к штурму неприятельских позиций, оборудованных на высотах по левую сторону дороги. Вырытые окопы прикрывали пушки, которые своим огнём запирали узкую седловину, образованную двумя холмами. Правый уже взяли гиринские стрелки, правда, потери… Чёрт, ну ладно, так сказать, «местные», но я, старый дурак, забыл о минах. Эх, что теперь говорить-то… Захват высоты Правой я решил поручить китайцам. Ну да, пусть и они примут участие в боях, ведь получают они ляны именно за это. Как доложил мне Курт, ротный-1 бьёт копытом и горит желанием доказать, что он лучше Чжао. Пожав плечами и сказав «нет препятствий патриотам», я вызвал ротных. Проинструктировав, кто как действует, отпустил их и, расстелив карту, стал ждать результаты разведки.

Ван оказался очень грамотным командиром и за счёт только искусного манёвра сумел отрезать с пару десятков цицикарских солдат. Оставив разбираться с ними Чжао, он после ожесточённой перестрелки сумел зацепиться за вершину и постепенно начал захватывать окоп за окопом. И тут раздался ВЗРЫВ! Как после рассказали выжившие из первой роты, Ван использовал захваченный НП, с которого открывался прекрасный обзор. Скорее всего, оставляя наблюдательный пункт, минёры заложили там «сюрприз». Что инициировало взрыв, так и осталось тайной, у мёртвых уже не спросишь. Что ж, честно признаюсь, задумка цицикарцев удалась.

– Твою дивизию! – Нет, ну кто там такой умный? Чжао только что доложил, что от первой роты остались рожки да ножки. Гибель ротного словно выдернула стержень из стрелков, боязнь новых подрывов, паника и, как результат, повальное бегство, вдобавок с Левой очень удачно накрыли мечущихся солдат артогнём. – Забирай оставшихся к себе, на вершине оставь наблюдателей, а сами укройтесь поблизости.

Отпустив комроты-2, я возблагодарил несдержанность безвестного китайского командира. Не поторопись он открыть стрельбу из орудий, то, возможно… Хотя какое к чёрту возможно! Наверняка нам устроили бы хорошее кровопускание.

– А плохо дело. – Милютин, опустив бинокль, нервно дёрнул левой щекой. – Разведка, конечно, нужна, но я вам и так скажу: два орудия, скорее всего, германские 77-мм полевые. Да.

– Хреново. – Я мельком взглянул на часы. – Пока укладываемся. Атаковать сейчас – потери будут большие. Ну что, рискнём, а, Иван Тимофеевич?

– Ночная атака? Может быть, может быть… Тогда выбиваем у них козырь в виде пушек. Возможно, и мы сможем ввести в дело свою артиллерию, – согласился мой начштаба.

Ночь укутала землю тёмным покрывалом, давая покой уставшим людям, так страстно старавшимся убить друг друга днём. Редко-редко грянет выстрел, словно бы говоря – ещё не всё закончено, ждите, ждите нового дня. Небольшие тучки постепенно рассеивались, и на небосклоне зажглось ночное солнце, заливая своим призрачным светом всё вокруг. Ему были неинтересны проклятия, сыпавшиеся сейчас на него от старающихся укрыться в тенях от любого предмета людей. Ему была безразлична и их благодарность, которую возносили ему другие – мёртвому солнцу не было дела до живых…

– Не получится, Иван Тимофеевич, – тихо прошептал Крамаренко, сжимая кулак, словно собираясь удавить «волчье солнышко». – Видите, что творится, а мне не дальше полутора вёрст пушки ставить надо, тогда я могу попадать, плохо, но могу.

– Понятно, ничего страшного, Александр Фёдорович, действуем по запасному варианту, – произнёс Милютин, поглядывая на меня.

Вмешиваться в действия начштаба я не собирался, поскольку такой форс-мажор был учтён. Вообще-то подготовка штурма позиций цицикарцев была даже, на мой взгляд, избыточна, если бы не одно но – именно эта операция должна была показать возможности батальона. И тогда мой рапорт о развёртывании ещё двух (со всеми средствами усиления) может быть удовлетворён. А может, и нет, тут уж, как карта ляжет. Вспомнив, как потрошили пленных, я слегка поморщился, хотя Чжао основное проделал подальше от наших глаз, парочка особо упрямых решила показать «характер»… Ну да, гиринцы их быстро в чувство привели. Оказалось, что, зная об отсутствии у нас артиллерии (пушки Барановского и трофейные орудия времен Франко-прусской войны), полковник Ван решил действовать от обороны. Нет, этого, естественно, солдаты не знали, просто китайцы при малейших обходах всегда отступали, дабы избежать окружения. А здесь сидят плотно, хрен сковырнёшь. С учётом численного превосходства войск цицикарцев он явно уверен, что осада будет снята. Очень неплохой план, вполне выполним. Вот только дьявол, как известно, кроется в мелочах. Окопы, прикрывавшие позиции артиллерии, были не полного профиля, а едва-едва годились для стрельбы с колена. Вместо «зигзагов» они нарыли короткие канавы для восьми человек, больше там нормально не развернуться. Причём в одну «нитку», ну и так далее, плюс, самое главное – там много ихэтуаней, которые здорово проагитировали солдат на предмет, что нужно, а что не нужно брать у белых варваров. По показанию пленных вождь отряда «боксёров» практически подмял под себя пехоту и часть артиллеристов. Офицеров ещё слушаются, но относятся с некоторым недоверием. Всё это не могло не сказаться на обороне и на моральном духе (тут с Драгомировым не поспоришь), причём в худшую сторону.