— Даже прямо не знаю, что и сказать, — растерянно протянула она, переводя взгляд с рисунка на дочь и обратно. Не менее удивленным было и у той личико. Мол, а почему ее никто не хвалит? Красивый же рисунок. — Как, вообще, тебе в голову такое пришло? Подожди-ка…

Она вдруг вспомнила, что уже где-то видела нечто похожее. Был очень похожий рисунок — такой же чуждый, внушающий страх и поразительно реальный.

— Точно! Мила! — строго посмотрел она на дочь. — Опять тот альбом смотрела? — та покаянно опустила глазки и начала жалобно хлюпать носиком. И как на такое чудо обижаться? Захарьина долго не продержалась, сдалась. — Не реви, чудо ты мое в перьях. Не реви, говорю… И что ты к этому альбому прицепилась? Что в нем нашла? Ладно, беги, неси альбом. Будем вместе смотреть, раз уж тебе так интересно…

Мила радостно захлопала в ладоши и, соскочив с колен матери, припустила в другую комнату.

Проводив ее взглядом, женщина задумалась. Слишком уж часто стали всплывать в ее жизни рисунки из того альбома, который, как она думала, уже давно похоронен на задворках ее жизни. И не думала, что когда-нибудь достанет его, подарок дорого сердцу человека, о котором много — много лет ничего не слышала.

— Плинесла, мама, — прерывая ее мысли, на колени лезло кудрявое чудо с большим альбомом. — Давай, смотлеть…

Только, нахлынувшие на нее, старые воспоминания было уже не остановить. Словно плотину прорвало. Листая необычные рисунки, женщина мягко улыбалась, вспоминая того, кто оставил в ее душе неизгладимый след. Вставал перед глазами силуэт высокого сильного мужчины, обнимавший ее сильными руками. Слышался его бархатный с легкой хрипотцой голос, от которого приятно заныло где-то глубоко внутри. Захарьина подернула плечами, словно почувствовав на них его ладони. К сожалению, ее обнимал лишь шерстяной плед. С тяжелым вздохом она опустила взгляд на рисунки.

— … Это ведь колабль, мам? — услышала она вопрос дочери, тыкавшей пальчиком в какой-то удлиненный треугольник на фоне огромной планеты. Захарьина бросила на него взгляд и в голове тут же всплыли когда-то слышанные слова — «сверхдальный малый посыльный корабль». — А там сто такое? Клуглое и больсое?! — пальчик уже показывал на висевшую в пространстве планету, окруженную несколькими концентрическими кругами. — Сто молсись?

Целительница продолжала молчать. Не хотела она ничего вспоминать. Решительно схватила альбом и закрыла его.

— //-//-

Небольшая группа людей пробиралась по узкой тропке, припорошенной снегом. Первым шел невысокий крепко скроенный мужчина, затянутый в хорошо подогнутый зимний камуфляж. Движения скупые, шаг осторожный, крадущийся, карабин висит так, чтобы его можно было выхватить в любой момент, — все это и многое другое выдавало в нем бывалого, опытного охотника.

Следом вышагивала молодая парочка, явно влюбленные. Девушка и парень в ярко-оранжевых пуховиках держались за руки и не сводили друг с друга глаз. То и дело хихикали, обмениваясь лишь им понятными шутками. Последним держался худой, как жердь, человек. Новичок в лесу: дыхание шумное, тяжелое, туристический пуховик висит мешком, рюкзак подпрыгивает и бьет по спине при каждом шаге.

— Мастер, передохнуть бы. Почти час уже идем, — жалобно прохрипел худой, останавливаясь у развесистого дуба и переводя дух. — Больно быстро идем.

Тот, кого назвали Мастером, криво улыбнулся и придержал шаг. В каждой туристической группе, что он вел в Темниковский заповедник, обязательно оказывался один или два раздолбая, которые весь маршрут «мутили воду»: или метили каждое дерево, или в своих коммуникаторах постоянно висели, или постоянно тренедели. Эти же, вообще, никакие оказались. Подготовки и выносливости ноль. Ногу ставить не могут. По лесу идут так, что шум стоит на сотни шагов вокруг. Километр пройдут, привал им подавай. Какой им туристический маршрут? Вышли бы в ближайшие посадки и там пикник организовали.

— Хорошо. Будет вам привал. Пятнадцать минут, — буркнул проводник и начал снимать рюкзак.

Парочка тут же принялась целоваться. Мастер бросил на них косой взгляд и покачал головой. На каждом привале одно и тоже повторяется. Один дышит, как лошадь, пенек ищет, ищет, чтобы присесть; другие набрасываются друг на друга, оторваться не могут. Видно, придется их попугать немного, чтобы немного привести в сознание и поход прошел поинтереснее.

— Эй, народ, — проводник, пряча улыбку в усы, хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание туристической группы. — Пока отдыхаем и переводим дух, расскажу вам одну историю, которая с этими лесами связана. Прямо скажу, история непростая, загадочная.

Худой, только что жалобно крививший лицо и растиравший ноющее колено, тут же повернулся в его сторону. Оторвалась друг от друга и парочка. Раскрасневшиеся от мороза и поцелуев, молодые мордашки с удивлением посмотрели на проводника. Никаких загадочных историй от него они еще не слушали. А что в походе важно кроме еды и свежего воздуха? Правильно, интересная, лучше страшная история.

— Думаю, в сети вы уже успели кое-что почитать про этот заказник и про весь заповедник: и про его основание около ста лет назад, и про его животных и растений, — кивнул головой только лишь худой, что-то, действительно, читавший про эти леса. Парень с девушкой явно ничего не смотрели. — А между тем, есть кое-что такое, что не все знают об этих местах. Вот посмотрите вокруг.

Тихо стало. Никто не сопел, не топал ногами, не пытался шлепнуть по упругой попке (естественно, парень девушку). Самое время осмотреться и полюбоваться окружающей природой. А смотреть было на что…

— Смотрите, смотрите, — проводник понизил голос до тревожного шепота.

К самой тропе подступал бурелом: стоявший колом валежник, поваленные ветром деревья напоминали стену. Широкие кроны кряжистых дубов закрывали собой небо, погружая все в полумрак. Деревья, снег, проклюнувшийся мох окрасились в черно-белые цвета, темно-серые тона. Глазу зацепиться не за что.

— Сейчас тут густой лес, а двести — триста лет назад, вообще, был непролазный бурелом. Не пройти ни пешему, ни конному. Дикого зверья вокруг было немерено: зубры, медведи, волки, лисы. Зайцев, вообще, хоть косой коси. На сотни и сотни верст в округе не было ни единого села или деревеньки. Редкий охотник сюда забредал. В те далекие времена поставили здесь скит несколько монахов, сказывают, что бывшие разбойники. Решили в этих безлюдных местах свои грехи отмолить. Жили, не тужили. Вырыли себе под землей норы-кельи, выбрали старшего среди них. Ловили рыбу, ставили силки на зайцев. Со временем прежде маленький скит разросся почти по полусотни монахов. Братия уже стала подумывать, чтобы ставить здесь настоящий монастырь с высокой звонницей, с просторными кельями для монахов, с домами для паломников и палатами для игумена. Только не случилось. Какая-то напасть на скит напала. Что ни день, то что-то случалось: или косолапый монаха, что за водой пошел, задерет, или кто-нибудь из паломников утопнет, или кто-то грибами насмерть потравится. Так и пошла среди людей молва, что покинула эти места божья благодать. Перестали сюда ходить паломники, а монахи старели и умирали в одиночестве.

Собравшиеся рядом туристы притихли. Девушка, не осознавая этого, прижималась к парню, стараясь влезть ему под бочок. Худой тоже жался поближе, время от времени бросая настороженные взгляды вокруг. Замечая все это, проводник удовлетворенно хмыкал. Рассказываемая им история оказалось очень к месту. Нужно было еще страху на них нагнать и станет совсем хорошо.

— …Когда в ските остался последний монах, глубокий старец, он вдруг понял, что со всеми ними случилось. Разменяли они божье, на мирское. Стали думать не о спасении души, а о земном: как новый монастырь построить, как больше паломников в ските приютить, как еды получше заготовить, жизнь в ските получше обустроить, — видно было, что увлекла туристов эта история. С проводника глаз не сводили, каждое слово ловили. Девушка, вообще, про свой коммуникатор забыла, что до этого из рук не выпускала. — Тогда сильно загоревал он. Ведь не уберег он своих братьев, умерли они без божьей благодати, — проводник сделал длинную паузу, показывая лицом, какая страшная трагедия случилась много лет назад. — Лесники рассказывают, что до сих пор здесь можно услышать горестные молитвы того самого последнего монаха… Кстати, этот заброшенный скит совсем близко. Здесь пройти нужно совсем немного. Сейчас отдохнем и сходим посмотреть.