Правда, я уже давно был на баке броненосца, где яростно махал красным флажком следовавшему за нами судну. По этому заранее оговоренному сигналу, которых у нас было не более десятка, капитаны кораблей отряда должны были готовиться к высадке десанта морпехов. Соответственно, сержанты уже должны были проверять снаряжение у себя и своих бойцов.

– Боярыч! – Я с силой топнул ногой по ближайшему десантному люку, который тут же откинулся, и из него высунулась голова моего диверса в шлеме. – Готовность номер раз! – Тот сразу же понимающе кивнул. – Как только Никанорыч скажет, сразу же десантируемся. Готовь щиты для первых двух десятков, что пойдут в основной волне. С Богом!

Люк с гулким звоном закрылся. Через какое-то время одновременно с зычным воплем боярыча по броненосцу пробежала неуловимая дрожь. Морпехи, услышав команду, начали готовиться к высадке.

Я же начал готовить для турок, засевших в башне, один сюрприз, который должен был нам помочь при высадке. По крайней мере, надежды на это я возлагал немалые.

– Так… Мои дымовухи, не подведите, – зашептал я, перемещаясь на нос броненосца; здесь у нас располагались порты для нескольких орудий. – Эй, орлы! Не заснули там! – стучал я уже к артиллеристам. – Готовьте дымовухи! Как подойдем на полверсты, так и палите по берегу. Пусть османы сослепу по нам стреляют. Глядишь, может, и обделаются со страху.

Орудийные порты на носу тут же откинулись, и изнутри послышались голоса артиллеристов:

– Муфлоны… Я вас вертел… – ядреные словечки из будущего, нередко слетавшие у меня с языка, быстро прижились среди морпехов, став своеобразной отличительной особенностью их речи. – Слышали, что командир приказал? Заряжай особливые бонбы! Ты что несешь, идиота кусок? Бонбы, говорю, особливые нужны! Вонючие бонбы!

Дымовые бомбы, конечно, получились слабоваты. Изготовленные из смолы и пропитанной в селитре местной бумаги, они давали довольно жидкий дым. Однако это было лучше, чем ничего. Сейчас мы должны были хвататься за любую соломинку, чтобы хоть как-то уменьшить потери при высадке.

Вскоре нас заметили турки. Видимо, они не сразу поверили в то, что кто-то в здравом уме решится на судах атаковать сторожевые башни. В это время такой поступок считался даже не безрассудным, а просто невозможным. Две каланчи, стоявшие на противоположных берегах, из орудий простреливали здесь каждый метр. Турецким артиллеристам, знавшим в этих местах все и вся, даже прицеливаться не надо было. Им следовало в нужный момент только подносить фитиль к зарядной полке. Остальное за них делала сама крепостная пушка, представлявшая собой бронзового монстра под две-три тонны весом с диаметром ствола в двадцать – тридцать сантиметров. Словом, опомнились они лишь в тот момент, когда от нашего флагмана и до левой башни осталось не более полукилометра.

Бах! Бах! Громогласно ахнула пара орудий, смотревших в нашу сторону. Часть башни тут же окуталась клубами белого дыма. Еще через мгновение выстрелили несколько орудий, находившиеся в башне этажом ниже. Бах! Бах! К счастью для нас, почти все вражеские ядра пролетели мимо. Лишь одно ухнуло в воду в опасной близости от носа броненосца.

– А мы чего молчим? Але, гараж?! – Я топнул ногой. – Никанорыч, давай-ка! Разбуди нашего дракона! Пуганем немного турок!

Нехорошо улыбнувшись, капитан дернул у штурвала какую-то веревку. Через минуту из пасти нашей драконьей головы, хищно ощерившейся на носу корабля, вырвался многометровый сноп огня. Следом пламенем полыхнуло еще раз и еще раз. Ярко-красный поток огня с ревом вырывался на десятки метров вперед, разнося вокруг вонь спирта и смолы.

– Реви, реви, зверюга! – дурным голосом захохотал Никанорыч, сопровождая хохотом каждый сноп пламени.

Со стороны крепости минут пять-шесть не раздавалось ни единого выстрела. Нам удалось удивить их, а значит, выиграть еще немного времени.

– Эх, если пошла такая пьянка. – Я махнул рукой и открыл здоровенный железный короб на носу корабля. – Никанорыч, правь ровнее. Сейчас будем фейерверк пускать. Посмотрел бы я на их рожи…

Из ящика я достал еще одно наше чудо-оружие, которое, правда, называть так можно было с очень большой натяжкой. Это была пороховая ракета, почти полутораметровый цилиндр из клееной толстой бумаги, на конце которого в разные стороны торчало хвостовое оперение в виде стабилизатора. В качестве взрывчатого вещества набили мы ракету тем же самым порохом вперемешку с железным дробом и селитрой. На испытаниях летала она, конечно, так, как сама хотела. Разброс в попаданиях нередко составлял до сотни шагов. Пару раз даже самим стрелкам пришлось спасаться бегством от спятившей ракеты, которой вздумалось свечкой отправиться в небо и тем же самым путем вернуться назад. Тогда еле-еле убежали… Таким чудо-оружием только по очень большим площадям бить.

– Ракеты, конечно, говенные, никуда не годные, но… – шептал я себе по нос, устанавливая первый цилиндр на станину в виде массивной треноги. – Мозги прочистить их должно хватить. Ну, Боже, помогай, – с этими словами я поджег фитиль. – Никанорыч, ложись! – тут же рявкнул я, прыгая в противоположную от ракеты сторону.

Не знаю, кто помог – Бог, случайность или судьба, но ракета с угрожающим шипением рванула прямиком в сторону ближайшей каланчи. Сотню шагов она пролетела за секунды и с яркой вспышкой врезалась в стену.

– Блин! Никанорыч, ты видел?! Сработало! Сработало, черт его дери! – радостно заревел я, бросаясь за второй ракетой. – Сейчас я устрою им и Новый год, и 9 Мая в одном флаконе! Поберегись!

Вторая ракета, как заговоренная, тоже отправилась ровно вслед за первой, ударившись ровно в то же самое место. Не веря своим глазам, я поставил на треногу последнюю ракету.

– Давай, родимая, пошла-пошла!

Фыркая и разбрасывая вокруг себя пороховую гарь, взвилась в воздух третья ракета.

– Э-э… Ты куда? Куда, мать твою?

Видимо, заряд моего везения был исчерпан. Вытянутый цилиндр с отвалившимся с одной стороны стабилизатором вдруг резко вильнул влево, в сторону берега. Оставляя за собой полуметровый сноп пламени, ракета начала делать разворот. К счастью, пороховой заряд вскоре прогорел, и ракета свалилась в реку.

Вскоре с носа броненосца открыли огонь наши пушки. Первые дымовые бомбы взорвались как-то несерьезно, с еле слышными хлопками. Дыма тоже толком не было.

– Боже, у меня в пятом классе дымовухи лучше были! Из транспортира такая дымища получалась, что на всем этаже уроки срывались, – моему удивлению не было предела. – А здесь одни слезы, а не дым. Черт, значит, сейчас начнутся попадания.

Накаркал…

Б-а-амц! С железным грохотом пушечное ядро попало в нос броненосца. Б-а-амц! Второе ядро высекло сноп искр, рикошетом пройдя сбоку. Б-а-амц! Долбануло третье!

– Блин! Держит! Никанорыч! Броня выстрел держит! Ты видел? Видел? – заорал я от избытка чувств. – А-а-а! Взяли?! Выкусите! – с диким воплем я показал фигу в сторону башни. – Давай, Никанорыч! Дави на всю железку! Сейчас мы им задницы-то развальцуем!

Ровный строй весел еще чаще замолотил по воде, и броненосец ощутимо прибавил хода. На глазах сокращалось расстояние до берега. Наконец, когда до прибрежной полосы осталось с полсотни шагов, капитан резко крутанул штурвал вправо, заставляя галеру идти параллельно берегу.

– Все, Лександра Данилыч, дале уже мелко будет. Увязнем, – махнул он рукой в сторону отмели.

Кивнув, я заорал в открытый люк:

– Тащи трап! Прыгать будем!

Из брюха корабля тут же начал вылезать сколоченный из пары широких досок деревянный трап. По всей его длине поперек были прибиты доски, чтобы по ним было удобно спускаться.

– На выход! – кричал уже боярыч, первым пробежавший по трапу и прыгнувший в воду. – Что встали?! Не утопните! По пояс тут, не боле.

Вскоре, грохоча сапогами, по трапу побежали морпехи. У первого десятка в руках были здоровенные деревянные щиты, с приколоченными к ним железными коваными листами. По моему замыслу, именно эти щиты должны были уберечь штурмовые группы в первые секунды абордажа вражеского корабля или штурма чужого укрепления. Остальные морпехи должны были прятаться за этой железной стеной, пока враг не окажется на расстоянии броска гранат или выстрела пистоля. Теперь осталось лишь проверить, насколько такая тактика была правильной.