Поздней ночью Пали, с помощью каких-то доходяг, притащивших аж четыре воза с сеном, запалил их на некотором отдалении от усадьбы. Высушенная трава тут же вспыхнула как порох, выкидывая к небу яркие языки пламени. Через несколько минут загорелось сено, сваленное прямо к частоколу из бревен.

Выждав для верности минут десять – пятнадцать, я встал вплотную у запертых ворот в усадьбу и с грохотом выстрелил в воздух из пистоля. После чего дурным голосом заревел:

– Шведы! Пожар! Ратуйте!

Еще раз пальнул из другого пистоля, рассудив, что шума много не бывает.

– Спасайтесь! Швед к городу идет! – Я с такой силой заколотил сапогами по дубовым доскам ворот, что они трястись начали. – Просыпайтесь, люди! Швед идет!

За воротами уже вовсю выли псы, бросаясь на доски. С факелами бегала ничего не понимающая дворня.

Наконец, из-за бревенчатого частокола показалась вихрастая башка с выпученными глазами.

– Что зенки выпучил? – заорал я, не дав ничего спросить мужику из купеческой дворни. – Шведская эскадра подходит. Посад уже грабить начали. Спасайтесь! Скоро они здесь будут! Государь Петр Алексеевич приказал, чтобы все к Гостиному двору отходили. Там кирпичные стены. – Я устало размазал заранее нанесенную на лицо сажу. – Даст бог, отобьемся.

В этот момент мимо усадьбы с гиканьем пронеслась пара повозок с верещавшими возницами. У сидевшего на козлах Пали было такое испуганное лицо, что я на какое-то мгновение сам поверил в шведское нападение. «Каков актер! Рожа просто безумная! Вопит, на чем свет стоит! Как такому не поверить?»

Похоже, там за частоколом весь наш маскарад приняли за чистую монету. Усадьба начала напоминать разворошенный улей, из которого с жутким гудением вырывались разъяренные пчелы.

– Ой, бабоньки, слободка огнем занялась! – вдруг с той стороны заверещал чей-то испуганный женский голос. – Спалят нас супостаты! Отворяйте ворота скорей!

– В монастырь надо бежать. Там у монасей за стенами укроемся, – с другой стороны донесся до меня мужской голос. – Хозяина звать нада, пока злодеи не подошли!

Я все еще в нетерпении топтался у ворот, не отыграв до конца свою роль. Именно поручик петровской армии, в моем лице, должен был успокоить подозрительного купца и настроить его на нужный нам лад.

Разорвав свой мундир в нескольких местах, я достал из сумки на поясе пару бурых от бычьей крови полотняных полос и живописно перевязал руку и голову. Не хватало еще, чтобы Крылов запомнил мое лицо.

– Отворяй, сучьи дети! – наконец, раздался сочный мужской бас с характерными властными нотками; судя по такому голосу, его владелец явно привык приказывать. – В Гостином дворе укроемся!

Здоровенные воротины со скрипом распахнулись, и меня осветило светом факелов. «Сейчас окончательно проверим наш маскарад». С этой мыслью я громко застонал и, прихрамывая, пошел в сторону грузного мужика с большим золотым крестом поверх рубахи. Судя по властному виду и золотым побрякушкам на шее и пальцах, он и был тем самым Крыловым.

– Михайло я, Корнеев. Поручик, – еле-еле ковылял я, баюкая окровавленную руку. – У Черной горки дозором стояли, как супостат на нас напал. Сначала драгуны, как коршуны, налетели, а потом и пехота подошла. Их там видимо-невидимо шло… Вестимо, король Карлус войну начал.

Мои слова и, главное, окровавленный вид породили новый взрыв панических воплей. Визжали женщины, метавшиеся по двору. Скулила детвора, цеплявшаяся за юбки матерей. Еще немного, и паника захлестнула бы всех.

– А ну, замолкли! Корька, Михей, утихомирьте этих дур! – Крылов, оказавшийся тем самым грузным мужчиной с золотым крестом, быстро навел порядок. – Что встали, остолопы! Слышали, что сказал господин поручик? Швед недалече. К Гостиному двору уходить надо. Фотий! С робятами своими скарб грузить начинайте! И смотри, чтобы ничего не пропало!

Я от напавшего на меня любопытства даже постанывать и хромать прекратил. «Клюнул! Клюнул! Сейчас свое богатство выносить начнет…» Однако купец подошел ко мне с кубком и закрыл собой весь обзор.

– Чую, господин поручик, нескладно пришло тобе. Вот, винца испей. Духовитое, гишпанское. Государю нашему Петру Алексеевичу самолично такое к столу везу, – с этим словами он самодовольно приосанился, мол, я тоже не лыком шит. – А знакомца мово, господина полковника Афанасия Вяземского, случаем, не знаешь? – от этого вопроса я только чудом не клацнул зубами по кружке. – Не в Гостином дворе он? Приютил бы меня со всем скарбом по старой памяти.

Не убирая кубка ото рта, я неопределенно кивнул головой. Пусть думает что угодно. «Еще один такой вопрос про общих знакомых, и моя легенда начнет сыпаться. Блин, чего его люди так долго возятся? Не тонна же там золота?» В этот момент я даже предположить не мог, как близко я был к истине.

К счастью, Крылов у меня больше ничего не расспрашивал. К тому же повозки с его добром уже оказались готовы, и можно было отправляться в путь. Меня, как героически пострадавшего за Отечество, тоже посадили на одну из повозок, отчего я мог своими ягодицами прикоснуться к будущей добыче.

Через пару верст, когда небольшой караван растянулся, напали и мои диверсы. Все случилось, как в лучших традициях фильмов. В какой-то момент, когда все начали успокаиваться, из темноты стали выскакивать мешковатые фигуры в лохматых одеждах. Завывая дикими голосами и пугая измазанными в саже лицами, они быстро вырубили небольшими дубинками охрану каравана. Те, испугавшиеся до ужаса, даже сделать ничего не успели. Тюк! Тюк! Тюк! Семеро мордатых, кровь с молоком, парней мигом повалились с повозок в высокую траву. Туда же отправили и самого Крылова, предварительно связав его и вставив в рот кляп.

Словом, вскоре мы уже нахлестывали сытых лошадок, стараясь как можно скорее уйти с места преступления. Едва добрались до нашего убежища, как со стороны Гостиного двора с грохотом выстрелила пушка. Через несколько минут ей ответило орудие с одного из кораблей в порту. В ночной темноте города, один за другим, начали зажигаться десятки огней. Поднятый нами шум начинал приносить свои плоды.

– Загоняйте все во двор, – на шум я внимания уже не обращал. – Коней распрячь и в сарай. Повозки за сарай поставьте. Боярыч, на тебе первая стража. Пали тебя сменит. Утром посмотрим, насколько нам благосклонна фортуна.

С первыми лучами солнца мы смогли осознать, насколько огромной оказалась попавшая к нам в руки добыча. С трудом сдерживая дрожь в руках, я откинул одно за другим тряпье со всех трех телег.

– Блин! Мы сорвали джекпот! Слышите, братцы?! Это самый настоящий джекпот! – Я взял с одной из повозок первый попавшийся мешочек и на глазах у ошалелых друзей высыпал его содержимое прямо на землю. – Золото! Мать его, настоящее золото! Ха-ха-ха! Граф Монте-Кристо перед нами нищий! – Я хватанул следующий холщовый мешочек и со смехом кинул цыгану, который поймал его трясущимися руками. – Вы понимаете, что это значит? Боярыч? Понимаешь, что мы с этим всем сделаем? Это же сапоги для наших морпехов! Одежда! Пистоли по две, лучше по три штуки на рыло! Кованые кирасы самого лучшего качества! Абордажные топоры из булата! Свежая убоина и вино для наших морпехов каждый день! Мы из них таких зверей сделаем, что османы просто уделаются!

Добыча действительно впечатляла. Только самородного золота, набитого в небольшие дубовые бочонки, было около сотни килограммов. Примерно столько же весил золотой песок, заботливо отмеренный в увесистые холщовые мешочки. Вдобавок на самом дне одной из повозок в кожаных сумках мы нашли десятки килограммов серебряных монет. Правда, мы не сразу узнали об этом.

– Абрашка, сыпани-ка на стол этот кошель, – хриплым от возбуждения голосом проговорил боярыч, показывая пальцем на неподъемную сумку. – Нешто и тама Никитка злато припрятал? Откель же у этого поганца столько богачеств?

Горбун, сопя от напряжения, вытащил одну из сумок и потащил ее к столу. Судя по напряженной позе и тяжелому дыханию, весила она прилично.