То, что царило в мастерской, Злата называла творческим беспорядком. Яков с ней не соглашался: всё лежало на своих местах, но разрешить их спор было некому – кроме нее, Яша никого больше туда не пускал. В святая святых Клим побывал всего один раз, тогда же споткнулся о ящик с запчастями, обозвал его мусором и навсегда потерял эту привилегию.

Если Яков царствовал в мастерской, то Злата в полной мере распоряжалась их домом. Он не сопротивлялся, ее подход ему нравился. Его друзья и коллеги, приходящие порой к ним в гости, частенько замирали перед выставкой Яшиных рисунков, в которую Злата превратила стены квартиры. А сам Яков больше всего ценил ее портрет, нарисованный далеким летним днем в березовом парке при Конторе и ныне стоящий на каминной полке рядом с фотографиями их родных. Денно и нощно его охранял маленький механический щенок. В спальне у них жил волшебный фонарь, и Злата любила включать его по вечерам.

Якову нравилась его жизнь. Он складывал ее по кирпичику, и каждый кирпичик был ценен и незаменим. Каждый день Яша благодарил богов за простую истину, открывшуюся ему пятнадцать лет назад в тронном зале Кощеева замка: человеку для счастья мало только работы, или только любви, или только друзей. Много лет назад его преподаватель посоветовал ему расставить приоритеты. Послушайся Яша его тогда, и лишился бы Златы, проснулся бы однажды и понял: в зачетке одни пятерки, но теперь они, а не он определяют его путь и больше не дарят радости. Да, приоритеты важны, но куда важнее оказалось соблюсти баланс. Разумеется, это не было так просто, как могло прозвучать на словах, но точно того стоило. И как смешно нынче Яше было вспоминать, что он расстраивался из-за какой-то четверки. Жизнь оказалась куда многограннее, чем система баллов в университете. А Злата верила в него, когда он сам в себя не верил, и в ее глазах любая его ошибка превращалась всего лишь в ступеньку к цели. Она наложила заговор на его кружку, и та сама собой наполнялась горячим чаем, стоило сделать последний глоток и поставить ее на стол. А еще она до сих пор исправно делала ему массаж по вечерам… Но эта их традиция была слишком интимной, чтобы вспоминать о ней на людях.

Злата как была, так и осталась для него ярким, согревающим пламенем, и Яков за все эти годы ни разу не подумал о том, что мог бы чем-то его заменить.

Сама же Злата часто говорила, что без мужа давно бы превратилась в нечто злое, холодное и расчетливое, а он заставляет ее раз за разом вспоминать, какой она хочет и может быть, и верить, что она способна на это, и, выходит, ему обязаны все три мира.

– Не то чтобы я вылез сильно надолго, – наконец ответил брату Яков, поймав себя на том, что задумался. – Появилась одна идея, я сумел протолкнуть ее на Буяне, выбил грант, и теперь у меня есть возможность над ней поработать… И знаешь, если всё выйдет, мы с тобой наконец сможем сделать нашему отцу стоящий подарок.

– О как! Я уже хочу это увидеть.

– Пусть сначала получится.

– Всё у тебя получится. У тебя всегда всё получается. Я до сих пор поражаюсь, что после всего наша царица продолжает с тобой работать.

– Твоя царица, – поправил его Яков. – И ничего такого не случилось.

– Злата выкупила тебя…

– Она выкупила не меня, а инженера в моем лице, – поморщился Яков. – Работать на Тридевятый в обход Буяна у меня всё равно не выйдет, так что я не вижу смысла ссориться. И мне, и Лебеди выгодно наше взаимное сотрудничество.

– Но иметь тебя в качестве своего работника и просто присваивать себе твои изобретения ей было бы еще выгоднее, чем теперь платить тебе за них, да еще и договариваться с тобой на твоих условиях. Ты уже тогда подавал огромные надежды, и всем было понятно, что она многое теряет. Злата так и не рассказала, что именно отдала за тебя?

Яша поджал губы.

– Нет. Я знаю, что это что-то из артехранилища в Нави. Но что конкретно – не в курсе.

– Не хочет, чтобы ты чувствовал себя обязанным?

– Клим, столько лет прошло. Чего ты теперь мутишь эту воду?

– Извини. Просто думаю иногда, как забавно сложилась твоя жизнь…

– Лучше думай о себе. Ты вообще отец-одиночка.

– Что за глупость? У Максима есть мать.

– И когда вы в последний раз ее видели?

– Позавчера вечером.

– Я ж не про видеосвязь.

Клим легко пожал плечами.

– Полтора месяца назад. Но лето – время практики у студентов и полевых работ, и не надо ее в этом обвинять. Тем более в этом учебном году Женя планирует наконец защитить докторскую. Столько лет подготовки. Только с темой сколько проблем было…

– Ты уже рассказывал.

– Ну да… В общем, она закончит работу через тринадцать дней, потом полетит к отцу на пару недель. И мы с Максимом к нему слетаем, у меня там как раз отпуск, а Савелий Афанасьевич уже давно жалуется, что соскучился по внуку. Давно бы переехал с женой сюда, но он уперся и ни в какую. Какая-то там у него секретная работа в хранилищах Эрмитажа, и он не может ее никому передать. Впрочем, положа руку на сердце, я его понимаю. В общем, там и встретимся, и вернемся все вместе к сентябрю. И вообще, Злата тоже порой пропадает в Нави.

– По моим ощущениям, я вижу ее чаще, чем ты Женю. А ведь у вас сын…

– У Максима есть я. А у нас с Женей уговор был простой. Она не делает аборт, а я ращу ребенка. Это ведь был отчасти мой косяк. Зато теперь я знаю, что даже косяки у меня выходят преотличные.

И Клим довольно улыбнулся, глядя на сына.

– Всё равно это странно.

– Не страннее, чем у вас со Златой. А вы женаты. А мы с Женей друзья.

– Вы тоже женаты.

– С каких пор бумажка определяет отношения?

– Вы живете вместе.

– Нам так удобнее.

– Ты кольцо носишь.

– С ним спокойнее и вопросов меньше.

– И всё равно не понимаю, почему вы не сойдетесь окончательно?

– Потому что друзья из нас вышли лучше, чем любовники и супруги. И нас всё устраивает. Всё давно продумано и распределено. И честно говоря, ты не обязан этого понимать. И, наверное, даже принимать. Просто оставь это нам.

– Ладно. Как скажешь.

– И хватит думать, что я тут страдаю. Ничего подобного. Знаешь, Савелий Афанасьевич как-то раз сказал мне, что Женя была большой ошибкой, но при этом он не знает, как бы без нее жил. Вот и я так же. Может, где-то я и ошибся, только не хочу даже представлять жизнь без Макса и Жени. А если меня действительно что и заботит, то это следующий учебный год. В первом классе я еще как-то брал нашу учительницу харизмой, но в мае на последнее родительское собрание пошла Женя, и я до сих пор не понимаю, какое помутнение на меня нашло, что я ее туда отпустил. У Жени свое мнение о том, как должно быть устроено школьное образование, и она не преминула им поделиться. В общем, после школы мне даже проверки с Буяна нипочем, и то, что наша мама – доцент кафедры и без пяти минут доктор наук, мне не очень-то помогает. Так что если очень хочешь поиграть в спасателя, то можешь пару раз сделать с моим ребенком домашнее задание.

– Я не верю, что всё так страшно. Всего лишь второй класс…

– Я припомню тебе это, когда вы со Златой всё-таки на кого-нибудь решитесь.

Яша вздохнул и оглядел бегающих по площадке детей. При этом на лице его появилось такое выражение…

– Серьезно? – приподнял брови Клим, решая, начать ликовать сейчас или сначала собрать достаточно доказательств.

– Может быть, – расплывчато ответил Яков. – Мы… кхм… работаем над этим.

И слегка порозовел. Клим не удержался и противно захихикал. Яша качнулся в его сторону и ударил плечом, потом резко посерьезнел.

– Родить-то дело нехитрое, – нахмурился он. – Только ведь потом надо и растить, и воспитывать… Я работаю и пропадаю то в мастерской, то на Буяне. Злата тоже не то чтобы очень свободна. И мы вроде бы всё обговорили и решили, но… Нужно будет полностью перестроить нашу жизнь. В общем, малость страшно.

Клим хмыкнул.

– Это хорошо, что страшно. Это значит, что вы в полной мере осознаете, на что идете, а не просто поддались спонтанному желанию. Но вообще подождите бояться до школы, потому что там вам понадобятся все имеющиеся в запасе нервные клетки.