– Он был моим другом, а я не смогла его защитить, – как заведенная повторяла Евдокия. – Я должна была, но так испугалась… И всё, что я смогла, слышать его до конца. Я так боялась тебя. Старалась быть послушной. Но это ничего не значило. Я хочу, чтобы ты почувствовал всё, что я чувствовала эти годы. Каково это – быть орудием в твоих руках. Бояться. Подчиняться. И ненавидеть себя за это. Я хочу…

– Евдокия!.. – начал было Ростислав.

– Его защищает пояс, – сказала Евдокия, обернувшись к трону. И в этот же момент расшитый атласный пояс на князе загорелся и рассыпался пеплом.

– Что это? – выдохнул Ростислав и снова взглянул на дочь. – Ты не умеешь колдовать.

– Разумеется, нет, – согласилась Евдокия, – ведь ты не научил меня.

– Взять ее! – громыхнул Ростислав, повернувшись к дверям, но дружинников там уже не оказалось, и лишь старичок бродил вдоль стены, явно не понимая, где он и что происходит вокруг.

– Я столько лет боялась тебя, – задумчиво повторила Евдокия. – А ведь я сильнее тебя. Я знаю правду, ты почти лишен сил. Ты добывал их, убивая… И длил себе жизнь так же…

– Не смей, – приказал князь, явно еще уверенный, что его приказ подействует. Но Евдокия лишь склонила голову набок.

– Если река может выйти из берегов, то почему не могу я? – спросила она.

И прикрыла глаза. Ростислав замер. Сжал зубы. На висках его проступили вены. Но он не дрогнул и не упал.

– И всё? – прохрипел князь. – Ты плакала над смертью какого-то мальчишки? Тебе было одиноко и страшно? И это должно меня впечатлить?

Евдокия растерянно моргнула.

– Ты выполнила свою задачу, – тяжело дыша, сообщил князь. – Прощай, дочь моя.

И он ринулся туда, где лежал кинжал, подволакивая прокушенную Яковом ногу, но вдруг снова остановился и взглянул вниз. И вскрикнул – теперь уже по-настоящему испуганно. Демьян тоже посмотрел. Ступни Ростислава по щиколотку обросли камнем.

– Что это? – в ужасе выдохнул князь.

– Ты хотел меня видеть, – разлился по залу спокойный женский голос.

Демьян повернулся к трону. Рядом с ним стояла мама. По-царственному спокойная и величественная. Судя по всему, она готовилась ко сну, когда они с Юлей ворвались в родительский дом, и не успела уложить волосы короной, и впервые за много лет Демьян снова увидел ее с косой, перекинутой через плечо. На ней был простой хлопковый домашний костюм, но даже в нем она смотрелась так, что никто бы сейчас не усомнился: перед ними царица. Ни разу в жизни Демьян не видел ее в Нави. И, кажется, умудрился забыть, что она не просто мать и жена…

Василиса обвела взглядом зал и – Демьян мог поклясться – на несколько секунд задержалась на нем.

– Так тебе незачем меня искать, вот она я, – продолжила Василиса, вернув свое внимание Ростиславу. – Присоединилась к своему мужу, как и положено верной супруге.

Камень пополз выше и закрыл собой ноги Ростислава по колено. Он покачнулся и упал бы, если бы смог, и Демьян с ужасом понял, что камень не просто покрывает ноги князя – это они сами окаменели.

– Ты не можешь, – прохрипел Ростислав.

– Разве? – спросила Василиса, и его ноги закаменели до бедер. – Ты насмотрелся на меня, княже? На моих детей? На моего мужа?

– Прекрати… Чего ты хочешь?.. Я дам тебе…

– У меня уже есть всё, что мне нужно, – перебила Василиса. – Осталось лишь сделать так, чтобы моей семье вновь ничего не угрожало. Аудиенция окончена. Прощайте, княже.

И она топнула ногой.

Дальнейшее обращение произошло мгновенно. Так быстро, что, наверное, князь даже не успел его почувствовать. Ростислав стал статуей, и буквально через мгновение она пошла трещинами и распалась на куски, а те обратились в песок. Откуда-то налетел ветер, и песок разметало по каменным плитам зала.

Евдокия опустилась на колени. Дрожащей рукой дотронулась до того, что осталось от ее отца. Подняла испуганный взгляд на Василису. Наверное, ждала, что сейчас ее постигнет та же участь. Но Василиса уже забыла о ней. Она сбежала вниз и направилась к Злате и Яше, которых снова стало видно. Упала на колени рядом с дочерью и порывисто прижала ее к себе.

– Дай посмотрю горло, – попросила она звенящим голосом. – Сейчас мы всё исправим.

– Мама, что с папой? – прошептала Злата.

– Он жив. И всё будет хорошо. Что у тебя на руках?

– Кандалы…

– Это ничего, – пообещала Василиса, но теперь было очевидно, что она вовсе не так спокойна, как сумела показать. – Мы их снимем. Давай я тебе помогу…

Она дотронулась до пореза на горле Златы, и под ее пальцами он затянулся.

– Что-то еще болит?

– Кажется, у меня сотрясение, – призналась Злата. – Но это неважно. Яша не видит. Они ударили меня и Яшу по голове…

– Мы всё исправим, – уверенно повторила Василиса. Она взяла Злату за голову обеими руками, приложила губы к ее макушке и зашептала слова заговора. Демьян мог поклясться, что видел, как из-под рук матери разлилось свечение. Всю свою жизнь он считал ее очень посредственной ведьмой. И мог припомнить всего несколько раз, когда она колдовала. Выходит, ошибся?..

– Лучше? – спросила мама, отстраняясь.

– Да! Помоги Яше!

Голова Яши лежала у Златы на коленях. Выглядел он совсем плохо. Злата убрала руки, освобождая место. Василиса положила ладони ему на виски и нахмурилась.

– Мама…

– Подожди.

На Якова у нее ушло куда больше времени. Мама перебирала пальцами по его голове, словно собирала детали конструктора, пока он вдруг не заморгал и не посмотрел на нее осознанным, прояснившимся взглядом.

– Ты видишь? – нервно воскликнула Злата, когда Василиса отстранилась.

– Ты жива, – выдохнул он.

– Ты спас меня…

Яков ничего не ответил. Нашел ее ладонь и сжал. Злата склонилась над ним, и ее распущенные волосы заслонили их обоих.

Демьян обернулся к трону. Стоящая возле него Юля с беспокойством оглядывала зал. Он запоздало вспомнил, что на нем всё еще взороотводящее, и прошептал слова отмены. Юля наконец увидела его и вздрогнула. А потом ссутулилась и отвела глаза. Сердце сжало до боли.

Юля…

– Царевич, – позвала Евдокия. – Что со мной теперь будет?

Демьян повернулся к ней. Княжна всё еще сидела возле того места, где осыпался песком ее отец, и покорно ждала ответа. Наверное, она заслужила какого-то наказания. Но меньше всего на свете Демьяну сейчас хотелось решать чью-то судьбу и кого-то наказывать. Отец лежал на ступеньках помоста, и к нему уже спешила мама. Злата баюкала на коленях Яшу. Юля отступила в тень за троном. У входа в зал остался только старик. Он ходил туда-сюда вдоль стены, разглядывая кладку. Где-то были сбежавшие дружинники князя, но Демьян знал, что Навь они уже никогда не покинут. Стоит им пересечь мост, и их участь будет решена.

Демьян ощущал себя абсолютно, чудовищно жалким. Он ничего не сделал. Никак не помог. Оставался единственным здесь, у кого были хоть немного развязаны руки, и не смог это использовать. Он ни разу не смог никого защитить. Это он подставил всех. Это из-за него всё случилось.

Ему показалось, что ото всех его отделило толстое стекло. Мир за ним стал недосягаемым.

Зверь внутри рос и рос. От каждого его толчка перехватывало дыхание. И Демьян подумал, что пришло время перестать бороться и уступить свой разум. Ему больше не было места среди тех, кого он подвел, а зверю в Нави будет привольно. Демьян был уверен, что тот не тронет своих, как не тронул Юлю. Но и в лесу зверь не причинит вреда никому из живых. Вот и всё… Вот так и появляются чудовища…

Но для начала нужно было кое-что узнать. Он хотел прожить эту боль до конца.

– Что со Жданом и его семьей? – через силу обратился Демьян к княжне.

– Я заставила их уйти в лес, прежде чем позвать отца, – ответила Евдокия. – Сказала, что князь не пощадит их, и они поверили мне. У отца не было времени их искать, поэтому мы просто ушли через зеркало, что ты прятал.

Демьян мысленно вознес богам короткую молитву. Живы… Но это была вовсе не его заслуга, и живы они остались скорее вопреки его действиям, нежели благодаря.