– Нет, можно, конечно, пышную свадьбу сыграть, чтобы и цыгане, и выкуп, и пир на весь мир, только мы же ведь не по-настоящему, и оно нам не надо.

– А твой отец? Как я потом ему скажу, что развожусь с тобой?

– Папа ни о чем не узнает. И это ни к чему тебя не обяжет! Ну так что? Женишься на мне? Буквально на год? Клим, пожалуйста. Мне очень, очень нужно.

Она молитвенно сложила руки в замок у груди. И глаза стали такие большие-большие. Умоляющие.

– Ну-у-у-у… – протянул Клим, судорожно соображая, как отказать.

– Я обещаю готовить тебе всё то время, что стану учиться в аспирантуре, – выпалила Женя. – Три года, Клим.

– Три года?

– И ни днем меньше. Пожалуйста…

Боги, как она смотрела. Клим понял, что готов сдаться. И дело было не только в ее борщах и котлетах. Просто он еще помнил, что чувствовал, когда просил отца благословить его на уход в этот мир. И что испытал, осознав, что теряет силу и мечту придется похоронить.

– Как игра? – переспросил он.

– Как игра, – пообещала Женя. – Никто не узнает.

– Боги, что я делаю? – вздохнул Клим и тут же дал сам себе ответ. Помогает хорошему человеку и при этом обеспечивает себя пропитанием на целых три года. Уговор очень даже хороший, и от него почти ничего не требуется.

– Ладно, – согласился он. – Веди в свои государственные органы.

– Ты лучший, – выдохнула Женя, не удержалась и порывисто обняла его, а потом едва ли не запрыгала вокруг. – Спасибо, спасибо, спасибо! С меня сегодня мясо средней прожарки с овощами на гриле.

– Кажется, я заключил сделку века, – засмеялся Клим. Женя радовалась так по-детски восторженно, и смотреть на это было приятно.

– Ого, как ты уже говорить научился, – подколола она.

– В одном фильме видел, – пояснил Клим, гордясь тем, что смог употребить новое выражение правильно.

Женя перестала прыгать и выдохнула.

– Идем?

– Идем.

И они пошли.

В загсе им нужно было найти Анну Павловну из сто тридцать пятого кабинета, однако, когда они постучались в нужную дверь, встретила их недовольная женщина средних лет в твидовом костюме. Она загнала обоих внутрь и поинтересовалась:

– Это по поводу вас звонили, что нужно срочно и без справки? – и выразительно глянула на Женин живот, прикрытый футболкой, которая была размера на два больше, чем нужно.

Женя отчего-то смутилась и явно растерялась, и Клим понял, что говорить придется ему.

– Нам бы Анну Павловну… – попытался он, но женщина перебила.

– При чем тут она? Со мной договаривались. Госпошлину оплатили? Паспорта принесли?

– Да.

– Заявления заполняйте и ждите.

– Глупо как-то, – хмыкнул Клим, когда они сдали заявления и принялись ждать. – Какие-то бумажки, и ты женат.

– Ага, – нервно ответила Женя и принялась грызть ноготь. – Слушай, тебе не кажется, что она нас с кем-то перепутала?

– Кажется, – кивнул Клим. – Но какая разница. Ведь главное, чтобы это самое свидетельство выдали.

– Ну да, – согласилась Женя.

Минут через сорок, когда Женины пальцы уже молили о пощаде, а Клим мог близко к тексту пересказать содержание всех информационных листов на стендах в коридоре, дверь снова открылась и их позвали.

– Церемонию хотите? – скучно поинтересовалась женщина.

– Нет, – уверенно отказалась Женя.

– Ну, как хотите, – вздохнула женщина и протянула им лист. – Здесь распишитесь по очереди, где галочки, в свидетельстве всё внимательно проверьте. Фамилию вы свою оставляете, я правильно поняла?

– Да.

– Эх, молодежь… – вздохнула она, а потом вдруг добавила с улыбкой: – Удачи вам.

– Спасибо! – совершенно искренне ответила Женя, забирая заявление. – Мы пойдем?

– Идите…

– И всё? – всё еще не веря, что таким образом можно стать женатым человеком, изумился Клим в коридоре. Мужем после всего произошедшего он себя совсем не ощущал.

– И всё, – выдохнула Женя, глядя на свидетельство так, будто оно было ее пропуском в великое будущее, полное этнографических открытий и свершений.

А на лестнице им повстречалась пара примерно их возраста. Парень держал за руку девушку, из-под обтягивающей футболки которой уже был виден округлившийся живот.

– А что-то вы быстро, – улыбнулся Павел Владимирович, когда они зашли в кабинет. – И Аня мне не отзвонилась. Передумали, да? Ну, бывает. Не переживайте, не вы первая…

– Мы не передумали, – ответила Женя и положила на его стол свидетельство о браке.

Павел Владимирович отчего-то перестал улыбаться и растерянно взглянул на свидетельство. Повертел его, видимо, убеждаясь, что оно подлинное.

– Но… как же… – пробормотал он. – Ваши паспорта.

Женя с готовностью протянула свой паспорт и дернула Клима. Тот достал свой.

– Вы что, правда поженились? – неверяще спросил Павел Владимирович, сличив данные. – Но как же так? Я ж не первый год… И Аня знает, она бы не стала… по-настоящему…

– В смысле? – не поняла Женя.

И тут Павел Владимирович вновь улыбнулся. А потом снял очки и захохотал от всей души.

– Поздравляю, душенька, – отсмеявшись, очень тепло сказал он Жене. – За восемнадцать лет, что я устраиваю этот цирк, вы первая, кто действительно принес мне свидетельство о браке. До этого я видел только жалобы. Даже до Министерства образования доходили. Но вот чтобы найти себе мужа… На это ни одна не сподобилась. Вот она – самоотверженность и преданность цели. Вы приняты. Сдавайте экзамены, и я с нетерпением жду начала нашей совместной работы. А вы, молодой человек… Хороший вы друг.

– Почему вы не верите, что мы по-настоящему поженились? – больше из профессионального интереса поинтересовался Клим.

– А у меня глаз наметанный. Пару сразу видно, особенно молодую и влюбленную. Вы – не пара. Я ведь прав? Но не затягивайте с разводом, а то знаете, как оно бывает… То одно, то другое, да так и не будет времени, чтобы до загса дойти.

В общежитие Женя возвращалась – словно на крыльях летела. Подпрыгивала и смеялась, и у Клима снова возникло ощущение, что он дитя ведет домой.

– Он меня взял! Взял! Взял! – то и дело принималась выкрикивать она.

Однако, подойдя к воротам Конторы, она притормозила. Там стояла машина, каких Клим еще не видел. Желтая с красным крестом. «Реанимация», – прочитал он и уже хотел спросить у Жени, что означает это слово, но она вдруг издала странный, резкий звук, будто весь воздух из себя вытолкнула, и бросилась бежать. Клим припустил следом. На середине пути через парк им повстречались трое мужчин. Один держал большой пластиковый чемодан, двое других несли носилки с человеком, пристегнутым к ним ремнями. Клим еще удивился: ему показалось, что на них лежит едва ли не ребенок. А Женя кинулась к этой странной процессии.

– Папа! – закричала она, подлетая к носилкам.

И только тогда Клим осознал, что происходит. И догадался, что должно означать увиденное на машине слово.

– Девушка, вы дочь? – спросил тот мужчина, что нес чемоданчик.

– Да! Да! – выдохнула Женя и схватила Савелия Афанасьевича за руку.

– У вашего отца подозрение на инфаркт…

Женя слабо вскрикнула и засеменила рядом с носилками. Тот мужчина, что нес их у изголовья, явно выбивался из сил, Клим кинулся к нему и перехватил ручки.

Услышав голос Жени, Савелий Афанасьевич с трудом приоткрыл глаза.

– Чернава… – выдохнул он. – Не грусти… Одну оставляю… Не позаботился… – Старик захрипел, и врач шикнул на него, чтобы молчал. Но Савелий Афанасьевич продолжал смотреть на Женю, и в глазах его была такая мука, что неожиданно для себя Клим решился. Ведь разве мог он не успокоить человека, с которым сидел за одним столом, который делил с ним пищу и который, кажется, был в шаге от смерти? Нет, не так Клима воспитывал отец.

– Не одну, – твердо и громко сказал Клим. – Я вашу дочь в жены взял. Я позабочусь.

Савелий Афанасьевич глянул на него мутно, а потом понял.