– Из меня плохой лицедей.

– Из твоего брата еще худший, а вы двое – единственные доступные мне мужчины подходящего возраста.

– Но…

– Я буду готовить тебе месяц, – внезапно понизив голос, вкрадчиво произнесла Женя, и от ее интонации у Клима по коже забегали мурашки. – Всё, что ты захочешь.

– Всё? – дрогнув голосом, переспросил он.

– Всё, – все так же проникновенно пообещала она. – Любое блюдо по твоему желанию.

– Голубцы хочу, – решил закинуть удочку Клим. Получилось с придыханием.

– Будут тебе голубцы, – немедленно согласилась Женя. – И щи, и котлеты, и кулебяка, и куриные сердца в сливочном соусе, и праздничный торт в конце. Просто сходи со мной к нему. Это же тебя ни к чему не обяжет. Ну, не получится, придумаю что-нибудь еще. Пожалуйста. Только представь: котлетки, сочные, с начинкой, вилка входит в них…

– Ладно! Схожу! – не выдержал Клим и сглотнул слюну. В конце концов, никому плохо от их небольшого представления не будет, даже если ничего не выйдет. – Когда надо?

Женя выдохнула и рассмеялась от облегчения.

– Он ждет нас завтра.

– Подожди, то есть ты была уверена, что я соглашусь?

– Я очень на это надеялась. А теперь пошли на кухню. Я буду готовить котлеты, а ты учить факты обо мне. Мало ли чего он спросит.

– Какие еще факты?

– Какого цвета мои глаза? – спросила Женя и закрыла эти самые глаза.

Клим напряг память. Еще напряг. Но нужной информации там не оказалось.

– Голубые? – неуверенно предположил он.

– Карие, – угрюмо исправила Женя и открыла глаза. Клим пригляделся: они и впрямь были карие. Женя тяжело вздохнула. – Про дату рождения и знак зодиака даже спрашивать не буду. Всё, идем, у нас много работы.

И она вскочила из-за стола.

– Жень, а там борщ еще остался? – спросил Клим. – На сытый желудок оно как-то лучше учится.

– Остался, остался, – пообещала Женя.

Клим, конечно, осознавал, что попал. Но уж больно условия были хороши.

Профессора звали Павлом Владимировичем, и был он стареньким, маленьким и сморщенным. В зеленом вельветовом костюме восседал он за своим столом на кафедре и, пожалуй, выглядел немного смешно, но, когда Клим с Женей предстали пред его очами, стянул на край носа очки и окинул их цепким, вовсе не старческим взглядом. «Вот теперь ты точно попал», – подсказало Климу чутье. Клим послал его лесом. Поздно было менять решение. Женя, судя по всему, тоже нервничала и всё вытирала ладони о джинсы.

Они неловко поздоровались, и профессор вполне тепло им улыбнулся.

– А вы, значит, муж? – поинтересовался он у Клима. – И что же, вы готовы к тому, что Евгения непонятно где станет пропадать, пока вы будете сидеть голодный? Вкусно хоть готовит-то?

По мнению Клима, готовила Женя так, что и в царских хоромах за такую кухарку немало золота бы отвалили и точно не прогадали.

– Пальчики оближешь, – не покривил душой он. – Хотите, она вас как-нибудь пирожками угостит? Убедитесь. А что надолго из дома будет пропадать, так я давно о том знаю. Она меня сразу предупредила, еще до того, как встречаться начали.

– И сколько же вы вместе?

– Пять лет.

– Так Евгения же в Санкт-Петербурге училась.

– Училась.

– И как же вы решали проблему расстояния?

Клим собрался. Это был сложный вопрос, но на него они вчера тоже продумали ответ.

– Вот потому что сумели пронести наши чувства через эту долгую разлуку, мы и полагаем, что вполне сможем жить в условиях Жениных командировок, – выдал он зазубренную фразу. Женя взглянула на него с гордостью. Посторонний мог подумать, что она гордится его чувствами к ней, но на самом деле она гордилась своим явным педагогическим талантом.

– Похвально, похвально, – покивал Павел Владимирович. – А что же дети? Через сколько планируете?

– Не планируем, – качнул головой Клим.

– Совсем? – удивился профессор.

– Совсем, – кивнул Клим. – Видите ли, и я и Женя – мы оба очень заинтересованы в том, чтобы построить карьеру. А дети и карьера – вещи плохо совместимые.

И мельком взглянул на Женю, желая убедиться, что нигде не ошибся, а она коротко кивнула, давая понять: он всё сделал правильно.

Павел Владимирович хмыкнул.

– Чудесно. Просто чудесно! – хлопнул ладонями по столу он. – Знаете, как редко нынче попадаются такие решительные и целеустремленные молодые люди? Забыл спросить, а сколько вы уже в законном браке?

И выжидательно приподнял брови.

– Мы сожительствуем, – ответил Клим после небольшой заминки и едва сдержался, чтобы не поморщиться.

Этот момент в их плане ему не нравился, пусть Женя и говорила, что это всё равно. Но Климу всё казалось, что так он ее оскорбляет. И ее, и тем более ее отца. Вот как после таких слов с Савелием Афанасьевичем за один стол садиться?

– Сожительствуете, – грустно повторил профессор. – Но вы ведь не можете не согласиться, что это несерьезно?

Увы, с этим Клим действительно не мог не согласиться. И он кивнул.

– Что же мешает оформить отношения? – спросил Павел Владимирович. – Копите на пышную свадьбу?

Настал тот самый момент, когда нужно было заговорить об отсутствии необходимости отчитываться перед государством, но Клим только что подтвердил, что эта мысль ему не близка, а сама Женя неожиданно замялась.

– Да как-то времени всё не было… – неуверенно подала голос она. – Знаете, то одно, то другое…

– А сейчас время есть?

– С-сейчас?

– Да. Вот прямо сегодня?

Женя промолчала. Этот вопрос они не обговаривали, поэтому Клим тоже на всякий случай решил промолчать.

– Что ж, молодые люди, – вздохнул профессор, – я человек занятой, да и вы, судя по всему, тоже. Предлагаю облегчить нам всем жизнь. В загсе работает моя дочь. Я могу договориться с ней, и она поженит вас прямо сегодня. И если после этого вы, Клим, еще раз подтвердите готовность смириться с тем, что ваша жена посвятит свою жизнь не вам, а науке, то тогда, Евгения, я не вижу причин не взять вас, тем более я уже ознакомился с внушительным списком ваших научных работ и даже кое-что прочитал. Было бы жаль потерять такого специалиста. Что скажете?

Повисло молчание. Потом Женя извинилась перед профессором, попросила минуту на обдумывание, взяла остолбеневшего Клима за руку и потянула в сторону выхода из кабинета.

– Женись на мне, – свистящим шепотом потребовала она в коридоре.

– Чего? – испугался Клим. – Жень, ты с ума сошла? Ради учебы – жениться…

– Не учебы!

– Ну, работы…

– И не работы! Ради призвания! А я знаю – это оно! Когда находишь свое призвание, его ни с чем не спутаешь! И останавливаться уже нельзя! Понимаешь?

Глаза у нее горели. Они осветили лицо. И впервые Клим невольно взглянул на нее по-новому. С уважением.

– Но ты просишь о браке, – всё равно возразил он. – Жень, это же на всю жизнь…

– Да на какую жизнь! – всплеснула руками Женя, гневно выдохнула и оттащила его в угол, чтобы не пугать людей. – Всего лишь на год, а потом я поступлю, отучусь у него месяц, и мы разведемся, а он от меня уже никуда не денется.

– Как это… разведемся?

– А вот так. Прекратим брак, и всё. Мы ж не в Тридевятом, тут все куда проще. А если ты кого-то встретишь, то я обещаю немедленно дать тебе развод и сразу же сообщить твоей девушке, что я ни сном ни духом и всё это абсолютно фиктивно.

– Фиктивно…

– Ага. То есть для вида, понимаешь? Как игра. Только с бумажкой.

– Какой бумажкой?

– Боги… – Женя сжала переносицу пальцами, потом коротко выдохнула и пояснила: – В этом мире брак заключается в государственных органах по заявлению и о его заключении выдают свидетельство. Это именно то, что нужно этому старикану. Чтобы я продемонстрировала ему свидетельство.

– А как же сватовство? И обряды?

– Никаких обрядов. Приходишь, пишешь заявление, получаешь свидетельство. Всё.

– Всё?

– Всё.

– Странно как-то, – нахмурился Клим. – Не по-людски.