Только вот никакой это не выход, ибо ей ведомо, куда ведет сия дверь. Навь заселяла не только нечисть, но и нежить. Неприкаянные, убитые и самоубийцы, что в момент смерти прокляли своих палачей либо самих себя и теперь обречены на вечные муки и не в силах что-либо исправить… А может ли оказаться, что им тоже больно и холодно, как было ей под заклятьем?

Это нечестно: люди ищут у смерти покоя и, выходит, несут за это наказание?

Вот мавки, например. Кто ж пойдет топиться от хорошей жизни? Но нет, то, во что они обращаются, требует всё новой и новой крови, потому что хочется снова хотя бы на минуту почувствовать тепло в своих венах, как хотелось под заклятием ей…

Злата крутанулась на кровати.

Плохие мысли, плохие. Так можно оправдать ненароком кого-то, кто этого не заслужил. Себя, например.

Ей не следовало оставаться с Яшей. Не только потому, что он был чище и лучше многих и не заслужил всего этого. Но ведь она сразу почувствовала сокрытую в нем для себя угрозу. Еще в тот вечер, когда села к нему на колени и ощутила, как дрогнуло всё внутри… Разозлилась на его слова про уродство – уже это должно было насторожить ее. Такие яркие эмоции ей удавалось испытывать только рядом с папой и мамой, с Демьяном. Но любовь родителей и брата была ровным пламенем очага, и Злата научилась отрешаться от этого тепла. Главное – не подходить близко. Яшина же пролилась на нее ярким солнечным светом и обожгла, ослепила. Злата оказалась не готова. Или же просто не поверила, что такая на самом деле может существовать.

Зачем пошла извиняться? Могла же, как он, написать сообщение. Но Яшины первые объятия пробудили в ней смутное чувство вины, и оно ей не понравилось. Неприятно было столкнуться с совестью спустя два года. Решила успокоить ее.

Условием для снятия заклятья было чистое бескорыстное чувство. Принять ее вот такой, подарить тепло, утешить и не потребовать… и не потребовать ничего взамен. Кто бы мог подумать, что деревенский мальчишка на такое способен? Уж точно не она в тот момент. Не после всего.

Но стоило сообразить, когда ей начало становиться всё хуже и хуже. Всё запертое рвалось наружу, звучало громче… Она отмахнулась, ведь еще не наигралась. А кто ж захочет добровольно выпустить добычу из когтей, тем более такую аппетитную. У Яши были такие яркие, такие сочные эмоции…

Злата сглотнула, внезапно снова ощутив знакомую жажду. Захотелось урвать еще немного его тепла. На вкус он и правда был как солнышко…

И тут же испугалась этого.

Что она наделала? А если последствия заклятья всё еще сказываются на ней? А что, если это не последствия, а то, что и так жило в ней? Что она за чудовище?

У нее был один шанс на миллион встретиться с таким, как Яков. Точно боги вмешались. Только на что она богам? Папа говорит, они редко обращают свой взор на смертных, и оно к лучшему.

В дверь постучали, и Злата мгновенно подобралась и села на постели. Подтянула к себе книгу, которая лежала здесь как раз на такой случай, и провела по лицу ладонью, наводя морок. Вот и нет слез. Не надо маме снова их видеть.

– Заходи.

– Доченька, темно же, – вздохнула мама, входя к ней. – Давай откроем шторы.

Злата согласно кивнула. Мама уйдет, и она закроет.

Но мама лишь снова вздохнула и включила настольную лампу. А потом села рядом на кровать.

– А у меня для тебя подарок, – улыбнулась она.

Злата постаралась улыбнуться в ответ, но в результате лишь слегка дрогнули уголки губ. Впрочем, она знала: морок отразит по-настоящему благодарную улыбку.

– Это от Яши, он просил передать, – уже куда радостнее добавила мама, видимо, поверив мороку. И оттого, что она поверила, стало больнее вдвойне.

Стоп. Что? От Яши? Что там – гремучая змея? Было бы очень метафорично и вполне закономерно. Решил-таки оставить за собой последнее слово. Что ж, это она тоже заслужила.

Мама протянула ей берестяной коробок. Злата узнала его: в нем Яков хранил свою игрушечную собачку. Не без опаски она приняла подарок. Сердце забилось чаще.

Что там?

– Спасибо, – с трудом выдавила она.

– Ну, это ты его потом поблагодаришь, да? – отозвалась мама. – Доченька, как ты?

Злата сжала кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Очень хотелось всё рассказать. Но она до сих пор помнила лица родителей в кабинете матери. Наверное, это было единственное, что тогда заставило ее хоть чуть-чуть взять себя в руки.

Нет, она сама с этим справится. Должна же она хоть чем-то оправдать статус дочери своего отца.

– Уже хорошо, – снова постаралась улыбнуться Злата. – Простите меня, сама не знаю, что тогда нашло, но уже всё хорошо, я…

– Дочь…

Мама привлекла ее к себе, Злата спрятала лицо у нее на груди, и внутри будто струна лопнула. Она закусила губу до боли, на глазах снова выступили слезы. Под мороком незаметно, но если мама не уйдет… Всхлипа морок не скроет.

– Я тебя очень люблю, – прошептала мама, вложив в это столько, что стало еще хуже. Вот теперь захотелось кричать в голос. – Тебе не за что извиняться. Нам всем бывает плохо, и ты всегда можешь прийти ко мне. Я рада, что ты тогда пришла ко мне. Пожалуйста, расскажи, когда сможешь, хорошо?

Нет, мама, нет, не хорошо. Она никогда не расскажет родителям. Не сможет так разочаровать. Глубокий вдох и…

– Всё правда уже прошло.

– Ладно. – Мама поцеловала ее в макушку. – Пойду приготовлю ужин. Спускайся ко мне, если захочешь, договорились?

Злата снова кивнула. Мама ушла, закрыв за собой дверь. Коробок остался лежать на кровати. Злата смотрела на него какое-то время, а потом осторожно взяла в руки. Лыко было теплым и гладким. Интересно, Яков сам плел? Она огладила берестяной бок, не решаясь снять крышку.

Может быть, Яша положил туда записку? Или она что-то забыла у него? Но мама сказала: подарок. С другой стороны, мама бы вряд ли стала заглядывать внутрь… Может, не открывать? Ну, нет. Она причинила Яше слишком много боли и, наверное, теперь просто обязана встретиться с тем, что лежит в коробе: эта кара будет заслуженной. Он имел право ненавидеть ее и заявить об этом.

Готова ли она встретиться с этим сейчас?

А с другой стороны, может, там и нет ничего страшного.

Дурацкое любопытство! Да кого она обманывает, никогда ей не стать сдержанной и спокойной! С ума сойдет, если не откроет!

Хоть бы гремучая змея…

Злата сняла крышку.

На первый взгляд ничего страшного в коробе не оказалось. На дне вплотную друг к другу лежали два свертка. Листы в клеточку, явно вырванные из ученической тетради, были аккуратно обернуты вокруг неведомых предметов. Злата нервно выдохнула. Издевается, что ли! Сначала крышку сними, потом это распакуй! Так точно можно сойти с ума. Она помедлила, а затем взяла в руки первый сверток, стала аккуратно разворачивать, молясь про себя, чтобы под оберткой не оказался очередной слой упаковки. Но нет. Бумага с шорохом соскользнула на плед, и в руках осталась пачка дорогого чая. Злата склонила голову, внимательно разглядывая ее. Что Яша хотел этим сказать? Странно…

Злата неуверенно отложила чай и потянулась за следующим свертком, но замерла на мгновение. Из-под него на дне короба выглядывал сложенный вдвое лист бумаги, который раньше не был виден. Безо всякой клеточки. И бумага была плотнее, словно из блокнота для рисования. Всё-таки записка? Ладно, лучше разбираться с проблемами по очереди. И она достала второй сверток. Наверное, вещь, лежавшая в нем, была хрупкой, потому что здесь слоев бумаги было куда больше. Злата развернула последний и ощутила, как перехватило дыхание. У нее на коленях в бумажном гнезде лежал механический щенок, а из бока его торчал небольшой ключик.

Сделал. Яша всё-таки сделал это. И вспомнил о данном ей обещании показать свое творение, когда закончит. Значит ли это, что он не злится? Или просто хотел сказать, что все долги перед ней закрыты. Но разве могли у него быть перед нею долги?

Злата аккуратно взяла щенка, положила на бок на ладони и повернула ключик. Что-то щелкнуло внутри, и задвигались маленькие лапки. Она держала собачку, пока не закончился завод. Потом посидела еще немного, наслаждаясь весом крохотного тельца в руках. Затем аккуратно завернула его обратно в бумагу.