– Клим…

– Ты сошелся со Златой?

Яков промолчал. Он не мог соврать. И не мог сказать правду. Но по его молчанию брат и сам всё понял.

– И давно? – сухо поинтересовался он. – Сколько, Яш? И всё это время, что я хожу и рассказываю тебе, как она мне нравится, ты за моей спиной с ней на встречи бегаешь?

– Мы не бегали на встречи, – возразил Яша, желая исправить ситуацию, но этим сделал только хуже.

– А чем же вы тогда занимаетесь? – зло фыркнул Клим, и тут Яков сделал то, что делать было нельзя совсем, но над чем он так и не стал властен. Покраснел.

Клим ошарашенно уставился на него. А потом порывисто, словно брезгуя, отбросил от себя медный волос. В голубых глазах брата сверкнул холодный стальной отблеск. Яков сглотнул, предвидя неминуемую бурю. Клим редко мог вовремя остановиться…

– Наш чистенький Яша, – процедил Клим сквозь сжатые зубы. Лицо его сморщилось в гримасе то ли гнева, то ли презрения. – И всё это время ты с ней… Ты ее… А я тут распинаюсь… Глаза б мои вас больше не видели. Ее… гадость… царевна, тоже мне, выискалась… Объедки за тобой подбирать…

Объедки. Слово хлестнуло по и без того расшатанным нервам, аж дыхание перехватило.

И Яков ударил. Он не собирался этого делать, но в этот момент в него словно бес вселился, и ярость затмила рассудок. Клим мог говорить плохо о нем, но не смел говорить такое о Злате. Он ничего о ней не знал!

А Клим, который вполне мог блокировать удар или увернуться, почему-то не стал этого делать. Кулак прошелся по его челюсти, брат отшатнулся и скривился, но снова ничего не предпринял, и Яков не стал ждать и ударил снова. Он бил и бил, пока не понял, что Клим безропотно сносит эти удары, словно бурдюк, который отец наполнил песком и повесил у них в клети, чтобы они тренировались. Это понимание охладило злость. Яков остановился, а Клим упал на колени да так и остался.

Воцарилась тишина. «Боги!» – испуганно воззвал про себя Яков. Что на него нашло? Он избил брата… Глянул на свою руку. На костяшках алела кровь.

– Клим…

– Бей еще, – вдруг тихо попросил Клим, не поднимая глаз. Из носа и по подбородку у него текла кровь. Она капала на песок, впитывалась в него, принимая некрасивый бурый цвет.

– Клим…

– Бей…

– Я не буду!.. Прости меня… Я… Но ты…

– Трусишь? Или еще повод нужен? – Клим скривился и сплюнул на песок слюну, перемешанную с кровью. Голос его сочился злой безнадегой, и дышал он тяжело. – Так я тебе его дам. Хочешь знать, кому ты обязан своим лицом? Я специально отвел тебя тогда в кузню. Думал сбежать потом, чтобы отец тебя одного нашел и решил, что ты сам со двора ушел, и отругал. Ты же не разговаривал. Он бы не узнал, что это я. А ты упал! – Яша вздрогнул, но не от слов: ему показалось, или в голосе брата и впрямь послышались слезы? – На ровном месте упал! – вдруг закричал Клим. – Двух шагов сделать не мог! Только и следи за тобой… Ты был такой хиленький! Вечно болел! Всего боялся! И всё время лез ко мне! А все носились вокруг тебя! Яшутка то, Яшутка это… Отец в тебе души не чаял. И до сих пор ты его любимец! Самый лучший кусок всегда был у тебя на тарелке! Почему ты?!

– Это неправда, – выдохнул Яков. – Ты не виноват. И родители никогда не выделяли никого из нас.

– О да, как легко не замечать, что выделяют тебя! – горько засмеялся Клим.

– Ложь!

– Правда! Это правда! – снова закричал он. – И с тех пор как ты сжег себе лицо, все только и ждут, что я опять сделаю что-то не так! Святой Яша и его брат-дурак!

– Нет!

– Да! Все с тобой таскаются. Дядька с тобой вон сколько времени проводит… И здесь всё то же: тебе комнату с видом на парк, а мне на забор, и потолок весь в трещинах, будто сейчас на голову обвалится! А зачем мне что получше? Я же второсортный какой-то…

– Клим, прекрати! Ты не…

– Тогда почему?! – заорал Клим и поднял на него лицо. – Почему она выбрала тебя?!

Яков ужаснулся. В глазах брата плескалась такая страшная неприкрытая боль, что стало больно самому. Когда это началось? Почему он не заметил? И желание снова ударить пропало окончательно.

– Я думаю, это из-за шрамов, – спокойно ответил он.

– Что? – непонимающе переспросил Клим.

– Мои шрамы, – повторил Яша. – Ей понравились мои шрамы. Если бы не они, то, наверное, она и не глянула бы. Но Злата меня не любит, не волнуйся по этому поводу. Просто так получилось. Вот и всё. И мы уже не вместе. Но я не позволю тебе плохо о ней говорить. Не нужно больше так.

Клим снова сплюнул.

– Иди ты…

– Я уйду, но ты не смей, – упрямо потребовал Яков. – Про меня можешь гадости говорить, а вот про отца с матерью и про Злату – не смей. За это еще раз ударю.

– Ну так и бей! – воскликнул Клим и взглянул на него так, будто и правда очень хотел, чтоб Яков снова ударил. – Бей, кому говорю! Неприятно ему, значит, правду слушать! Так вы все на нее глаза закрываете! Все тут ждут от меня проявления силы! А кто-нибудь подумал о том, что у меня бабка – человек, и мать тоже?! И что я над этим не властен! О чем дед и отец думали, когда их в жены брали?! Хоть кто-нибудь из них поразмыслил, что с нашей родовой силой станется?! Ты же вообще ее лишен! Неужели тебе не обидно?

Яков остолбенел.

– Так коли не бабушка с матерью, нас бы вообще не было, – ошеломленно выдохнул он. – Ты что говоришь?

– А и пусть бы не было, – внезапно спокойно произнес Клим, переходя с крика почти на шепот. – Кому оно надо – вот так мучиться?

– Клим…

– Не смей! – Он ударил кулаками по песку. – Мне надоело быть хорошим! Пытаешься делать как надо – всё наперекосяк идет, никто спасибо не скажет. Так кому оно нужно, чтобы правильно?! Вот и иди к своей царевне, творите с ней, что вздумается, а меня не трогай, не строй из себя святошу, я теперь понял, какой ты! Пошел вон!

Яков внимательно посмотрел на брата. А потом развернулся и правда пошел прочь. Один шаг. Два. Пять. Десять.

– Яша! – закричал позади него Клим, но он не обернулся. – Яша! Яков!

Он кричал и кричал, а Яков пустился бегом и бежал до самого общежития. Там заперся у себя в комнате и избил ни в чем не повинную подушку. Хотелось плакать, но он сдержался.

Мир вокруг него рухнул окончательно. Зря он сюда пришел. Зря на что-то понадеялся. Нужно вернуться домой. Там всё было хорошо, а значит, там ему и место.

Но прежде он сделает то, что должен, и спасет Злату. Ибо, возможно, это вообще единственное, что он еще может сделать правильно.

Сообщение для Златы Яков сначала написал на страничке в блокноте. Потом подумал и переписал. Потом еще раз переписал. Отложил ненадолго, вернулся к нему, исправил одно слово. А затем очень внимательно перепечатал и отправил. И стал ждать ответ.

«Я должен перед тобой извиниться, – написал он. – Мы можем встретиться? Я был не прав».

Злата шагнула к нему в комнату через зеркало. Дверь в шкафу он заранее открыл, чтобы она не стукнулась о полки. Между его сообщением и ее появлением прошло всего двадцать минут, а Якову показалось – вечность.

Она явилась к нему собранная и строгая. В длинном платье с рукавами. Распустила волосы, словно пытаясь прикрыться ими. И Яша сразу понял, что всё действительно закончилось. Злата пришла в последний раз. Она осталась стоять возле зеркала и этим и своим внешним видом сразу же обозначила пропасть между ними, которую уже точно нельзя было преодолеть. Ну и пусть. Он спасет ее и уже ничего не попросит взамен. Он слишком устал, чтобы еще о чем-то просить или спрашивать.

И Яков собрался с духом, чтобы заговорить, но Злата успела первая.

– Тебе не за что извиняться, – без всяких приветствий, сдержанно и очень сухо начала она. – Вчера я повела себя недопустимо. Плохо себя чувствовала, разозлилась и сказала то, что не имела права говорить. Обвинила тебя в том, в чем за тобой нет вины. Я прошу тебя забыть о моих словах, если сможешь. И это я должна приносить извинения, и я их приношу.