Он утверждал, что был зол, раз позволил себе сказать, что она может умереть, если хочет… Василиса все пыталась понять, что именно из ее слов так сильно задело его. Она бы хотела вспомнить их разговор дословно, но не получалось.

Кощей принялся варить кофе, а Василиса изучила швы на руке и стала смотреть в окно, стараясь не обращать внимания на легкий озноб: пережитый стресс все-таки давал о себе знать. За окном вплоть до высокого забора, в который упирался взгляд, лежали сугробы. Наверное, Кощею некогда было убирать снег. Декабрь подходил к середине, близился Новый год.

– Елку ставить не будешь? – спросила Василиса и только потом осознала, насколько глупый это был вопрос.

Кощей, стоявший у плиты, не обернулся, но спина его вздрогнула и послышался смешок.

– Не придерживаюсь традиций, – ответил он.

– А Баюн распорядился, чтобы Данила установил и нарядил, – продолжила Василиса. Ей все казалось, истерика где-то рядом, и нельзя было ее допустить. – Она ненастоящая, я до прошлого года даже не знала, что такие бывают. Но украшения красивые. Шары расписные, игрушки… Я думаю раздобыть еловых веток, поставить у себя в комнате. Запах будет…

– Сахар?

– Что? Ах, да. Две ложки.

Кощей поставил перед Василисой чашку, но сам за стол не сел, так и остался стоять у плиты, опершись о столешницу кухонного гарнитура. Василиса аккуратно взяла чашку: от нее шел пар и чудесный запах. Держать левой рукой было неудобно; она отпила немного неуклюже, но не пролила, чему мысленно порадовалась. Кофе оказался терпким, горьковатым и был куда лучше всего того, что она уже успела попробовать.

Василиса подняла взгляд. Кощей смотрел на нее как-то странно. Словно никак не мог понять, что это за неведома зверушка тут у него сидит.

– Что? – спросила она, смущаясь.

Он покачал головой и едва ли не в один глоток осушил свою чашку.

В этот момент со стороны коридора послышались шаркающие шаги, и на кухню, пошатываясь, вошел огромный старый пес. Он огляделся, заметил Василису и пошел к ней, принюхиваясь. Тело мгновенно напряглось, и она попыталась отодвинуться. Память о встрече с химерой все еще была слишком свежа.

– Свои! – рявкнул Кощей так, что Василиса подпрыгнула на стуле и едва не вылила на себя оставшийся кофе.

Пес кинул на него неодобрительный взгляд: сам вижу, что свои, – подошел ближе, понюхал еще немного и улегся у ее ног.

– Не бойся, – попросил Кощей, и в лице его что-то дрогнуло. – Он запомнит тебя и не тронет больше. Он просто… старый. И глуховатый. Вот и приходится кричать.

«Волнуется, – поняла Василиса. – Он волнуется за пса». Это открытие удивило ее. Ей всегда казалось, что Кощею чужда забота о других. С другой стороны, сегодня он спас ей жизнь, причем во второй раз, и снова уберег от гнева начальства.

Пес мотнул головой, поднял на нее огромные карие глаза.

– И ничего страшного, правда, – ласково прошептала Василиса, аккуратно сползая со стула на пол и усаживаясь рядом с собакой, стараясь не потревожить раненую руку и жалея, что пострадала именно правая – левой не так удобно гладить. Но пес уже с удовольствием устроил голову у нее на коленях и прикрыл веки.

– Как его зовут? – спросила Василиса, проводя ладонью по длинной шерсти.

– Марло, – ответил Кощей. Он внимательно наблюдал за ними, словно боялся, что то ли собака причинит ей вред, то ли она собаке. – У него бессонница, вот и бродит по дому. Ему недолго осталось, – вдруг добавил он. – Наверное, придется усыплять, ему все тяжелее и тяжелее с каждым днем, а сердце сильное.

Пес, словно поняв, о чем говорит хозяин, завозился у Василисы на коленях, бросил на нее печальный взгляд. Василиса ощутила, как выступили слезы. Она забыла о своей руке, грудь сдавило от осознания полной беспомощности и невозможности сделать хоть что-то для этого существа. Животные и птицы всегда были ей ближе людей.

– Ну что за глупости, – прошептала Василиса, изо всех сил стараясь не заплакать. Она уже не думала о Кощее, но не хотела показывать свои слезы Марло, не хотела, чтобы он понял. Наклонилась к псу, обнимая, зарываясь пальцами в шерсть, зашептала певуче, словно заговор читала. – Ты обязательно поживешь еще немного, правда? И будешь чувствовать себя хорошо. А когда придет время, ты просто уснешь и во сне отправишься в лучший мир. И тебе не будет ни больно, ни страшно. Я обещаю.

Василиса все пела-приговаривала, пока Марло снова не завозился, задев больную руку. Она попыталась отодвинуться, тогда пес уверенно поднялся, лизнул ее в лицо, твердой походкой дошел до Кощея, боднулся головой ему в ладонь, а потом ушел в угол, лег там и почти тут же уснул.

Василиса все так же сидела на полу и смотрела на собаку.

– Вставай, – сказал Кощей, который все это время молчал. – Пол холодный.

– Да, прохладный, – кивнула она и ощутила себя ужасно усталой и разбитой, но отчего-то счастливой.

Она вернулась за стол и сделала большой глоток, радуясь, что кофе не успел остыть. Знобить начало с удвоенной силой, но Василиса списала это на вернувшуюся ноющую боль во внезапно оттаявшей руке.

– Что мне писать в отчете? – спросила она.

Кощей деревянно пожал плечами, и ей в очередной раз показалось, что смотрит он на нее больно странно.

– Правду, – ответил он. – Пришли на место. Обнаружили химеру. Я ее ликвидировал, обратив в камень. Хозяйка создания была пьяна. Вызвали Сокола. Требуется разбирательство.

– А это правда?

– А разве я хоть где-то соврал?

Василиса покачала головой. Препираться все равно не хотелось, клонило в сон. И возможно, было что-то удобное в том, что Кощей дал ей готовое решение, которым она могла воспользоваться. Все же с ним было удивительно легко работать.

Кстати, об этом.

– Баюн сказал, ты не хочешь, чтобы я и дальше ходила с тобой на выезды, – немного обиженно сообщила она.

– Я решил, что после нашей ссоры это было бы неуместно. А ты считаешь иначе?

– Не знаю, – не стала врать Василиса. – Мне нравилось с тобой работать, пока…

И резко замолчала, не закончив.

– Пока что? – вкрадчиво переспросил Кощей. – Пока ты почему-то не решила, что я собираюсь изнасиловать тебя? С чего тебе вообще в голову пришла эта мысль? Я дал тебе повод так думать?

Василиса покачала головой и попыталась спрятаться за чашкой. Почувствовала, как предательски заалели щеки.

– Тогда почему? – надавил Кощей.

Выдавать Настасью было нельзя.

– Я просто подумала, – едва слышно ответила она, – что тебя тогда мог очень обидеть мой отказ. Так сильно, что ты мог захотеть отомстить.

Кощей молчал, Василиса решилась и посмотрела на него. Встретилась с усталым взглядом зеленых глаз.

– Ты допила? – спросил он.

Она кивнула.

– Давай чашку, помою. И поехали, отвезу тебя в Контору.

Они ехали в абсолютном молчании. Обнаружив, что Василисин пуховик перепачкан кровью и слюнями химеры, Кощей одолжил ей свой, и в нем было тепло и мягко. Убаюканная ровным ходом машины и темнотой за окном, Василиса задремала. Проснулась, когда машина уже остановилась. Кощей сидел рядом, не собираясь ее будить, и было непонятно, сколько они так уже стоят.

Василиса завозилась, зевнула, садясь ровно. Надо было что-то сказать.

– Спасибо еще раз, – нашлась она. – Что прилетел за мной. И спас. И что моя рука все еще при мне.

Кощей кивнул. Василиса взялась за ручку, чтобы открыть дверцу машины.

– Василиса, – позвал он.

Она обернулась.

– Я никогда больше не сделаю с тобой ничего против твоей воли.

Он смотрел очень серьезно и вроде был искренен. И кажется, для него было важно, чтобы она ему поверила. Но разве могла она просто взять и сделать это после всего? Или все же могла?

Нервы все-таки не выдержали, и Василиса засмеялась.

– Что именно ты находишь смешным? – нахмурился Кощей.

– Нет-нет, – заторопилась она. – Я поняла тебя, и спасибо еще раз.

Она выскочила из машины и по заметенной снегом дорожке стала пробираться к воротам. И вдруг стало светло – это Кощей включил фары, озарив ей путь.