И так, Майк Тайсон. Легенда супертяжёлой весовой категории, абсолютный чемпион мира, лучший боксёр в истории по версии журнала Ринг, чей представитель убеждал меня остаться в США на глазах оперативников КГБ, сопровождающих делегацию, наивный. Будущий звездун пока малоопытен, едва набравший требующиеся для супертяжа двести фунтов, но, по отзывам, уже абсолютно смертоносный. Все бои на любительском ринге закончил нокаутом с травмами соперников.

Папе Киму невдомёк, а Коган был бы против, узнав, что я собираюсь предпринять. Тайсон, пусть побеждённый, но несокрушённый, представляет экзистенциальную опасность для любого, мечтающего о чемпионском поясе в самой главной категории.

Его нужно вырубить навсегда, пока не вошёл в лучшую форму.

Наша пара вышла последней. Он выскочил на центр, высоко подняв обе перчатки — на уровень щёк. Голова совершала короткие маятниковые движения влево-вправо, но не как метроном на большой скорости, а неритмично, рандомно. Ноги довольно близко друг к другу, часто и хаотично переступают. Ростом с меня, накачанный скорее как борец-вольник, а не боксёр. Глаза горят непримиримым тёмным огнём.

Что я знал о Тайсоне на пике его карьеры? Он полностью презрел столь любимую в СССР практику щупать защиту соперника джебами. Каждый удар резкий, точный, акцентированный, способный свалить с ног, и рука тотчас возвращалась к щеке. Скоростной, почище легковеса.

Он готовился к боям с высокими и длиннорукими соперниками, классические супертяжи — это Мухаммед Али или братья Кличко. У невысокого только один вариант справиться с ними — сокращать дистанцию до средней и бить, что он и попробовал со мной, сравнительно низким.

Уверен? Я сам прыгнул навстречу и связал ему руки. Хулиганская часть натуры подсказала: а давай-ка укусим его за ухо… Можно, но за это очки не получить. А за манеру держать перчатки высоко наказал парня жестоким апперкотом на отходе, увернувшись от его хука. Удар у него не получился из-за явного потрясения. И дыхалка не та, потрясён.

Больше ничего интересного в первом раунде не произошло. Он начал разрывать дистанцию сам, сберегая пузяку, стремился работать вторым номером на контратаке, ни разу как следует не попал, да и мне нечем хвастаться.

В углу ринга я даже не присел, он — тоже. Папа Ким рассказал самые важные новости — финансовые.

— Наши победили всего в двух боях, остальные слили. Усталость с перелёта заметна, поэтому ставки на американцев растут. Против тебя были три с половиной к одному. Пусть олимпийский чемпион, но в супертяже новичок. Юниор как и Тайсон. Но тот — свежий.

— Ты поставил на нокаут?

— Да. Там вообще семь к одному. Тридцатью тысячами рискуем. Если ты…

— Понятно.

— Глава делегации в истерике. Наши боксёры никогда так скверно не выступали. Требует реванша или признания следующего вечера решающим.

— Ясно. Помолчи и дай подумать.

И так, Тайсон. Лет через пять от меня мокрого места не оставит. Но пока зелен, не провёл десятки боёв с разнообразными соперниками.

Гонг, мы снова сошлись. Мелькнула мысль — а ведь вижу перед собой почти что зеркало, только тёмное. Я тоже не люблю раскидывать ноги далеко, руки держу высоко, тоже вихляюсь и раскован в движениях. Но не в этом успех, надо удивлять.

При очередном сближении открыто и откровенно бахнул правым апперкотом понизу, попав в локоть, прямой джеб левой в перчатку, снова апперкот правой… Как любой, хоть немного знакомый с советской манерой бокса, он должен знать, что наши приучены молотить сериями левый-правый-левый-правый, разнообразя удары, наверняка приготовился мне влепить по окончании атаки, я уж видел, как его левая нацелилась мне в пятак, когда чуть приподнял правую, демонстрируя намерение лупануть кросс или оверхэнд. А я в третий раз подряд выписал апперкот и угодил в корпус — в левое подреберье, не столь защищённое мышцами, как центр живота.

В меня вылетел хук чудовищной силы, но уже немного не то, когда дыхание сбито, в животе страшная боль. Я уклонился и в четвёртый раз ударил апперкотом, вложив добрую половину запаса из дракоши, аж затылок пронзило раскалённой иглой.

Удар в брюхо кинул Тайсона на канаты, я бросился вслед и замолотил именно той советской серией, чередуя правые и левые. Когда ливер разбит в фарш, устоять под таким градом не реально. Почему-то он не наклонился вперёд, укрывая голову, а продолжал стоять ровно и поплатился очередным апперкотом в живот, по больному. Руки беспомощно мотнулись, не в состоянии сдержать ещё один апперкот — правой в бороду. Голова откинулась назад и приняла хук левой с полной накачкой от дракона.

Рефери почему-то медлил. Наверно, паразит, тоже через посредника поставил на Тайсона и не хотел видеть, как его денюжки растекаются по полу.

Последний удар, пусть без энергии Ци, но в совершенно незащищённую голову со сломанной челюстью. Как на тренировке по груше. Бам-м-м!

Я отступил назад от падающего тела. Рефери только сейчас что-то крикнул, открыл счёт, не спешил, называя очередную цифру. Тайсон даже не шевельнулся, когда прозвучало «десять».

Чем гордиться? Ухайдакал подростка, быть может, самого талантливого боксёра за всю историю США. Да, восемьсот миллионов, «Вышний» и спасение человечества, но, мать твою, противно.

Что-то наплёл на послематчевой пресс-конференции в духе «это не моя личная победа, а всего советского спорта». Вскинулся на вопросе: знаете ли вы, что американский юниор госпитализирован с тяжелейшими разрывами внутренних органов брюшной полости, черепно-мозговой травмой и переломом нижней челюсти, очень сложно было скрыть чувства.

— Жаль! — соврал я. — Искренне жаль парня. Но какой… непечатное выражение… сукин сын принял решение бросить малолетку против олимпийского чемпиона? Щадить я его не стал, юноша очень талантлив и запросто отправил бы в нокаут меня, если позволить. Имейте в виду, боксёр бьёт, пока не услышит команду «стоп». Я отошёл назад, когда Тайсон сползал на канвас, хоть «стоп» ещё не прозвучало. Ещё удар — убил бы его насмерть. Вы, американцы, любите такой бокс — со сломанными костями и разлитой кровью на половину ринга? Я — против. Бокс — не бой гладиаторов, не узаконенное убийство. Гоните этого рефери взашей или любого другого, кто допускает на ринге подобные травмы.

Дальше пошёл дубль вопросов, слышанных в Лондоне, включая обязательную программу про невозвращенчество в СССР.

— Слушайте, я настолько устал от угона самолёта, длинной дороги и непростого боя, куда был брошен, что называется, прямо с колёс, поэтому даже не буду спорить с вами. Вы считаете, что жизнь в США лучше? Горячо согласен, вот и живите сами. А я хочу домой. В идеале — прямо сейчас готов ехать в аэропорт и брать билет до Москвы.

Снова врал. Предстоял ещё один перелёт в захудалый городок Шривпорт и новый турнирный день в спортзале «чего-то там Колизей», претенциозное название, как бы сравнить… Ну, примерно как курский Эрмитаж или белгородский Лувр. Там я числился лишь дублёром и на ринг не стремился. В конце концов, за минусом процентов, полагающихся барыге, принимавшему ставки, мы с Кимом подняли по семьдесят тысяч. Это не считая официальных премиальных, на них нужно обязательно купить фирменную американскую боксёрскую грушу и распороть по шву, иначе столько резаной бумаги десятками, двадцатками и полтинниками через советскую таможню не провести. Оставить бы здесь… Но где? В банк не положишь. А вариант типа закопать в песок на правом берегу Ред-Ривер у Шривпорта мы даже не рассматривали всерьёз.

Пока Ким мылся в душе, над моим диваном во второсортной гостинице третьесортного городка заклубилось знакомое облачко.

— Представь, ты смешал все карты в истории супертяжей! Без Тайсона — сплошные пробелы, — просветил меня «Вышний».

— Вот интересно. Ты помнишь вариант истории и до, и после моего вмешательства. Что, изолирован от общего потока времени?

— Человек, ты не знаешь и сотой доли моих возможностей. Слушайся меня и наслаждайся жизнью. В следующей командировке в капиталистическую страну просишь политического убежища.