Это было весело и совсем чуть-чуть страшно.

Это было здорово.

Но через минуту Гриша, как и обещал, отстранился и стал поправлять на ней рубаху, косынку и сарафан.

Уф, теперь надо было надеяться, что ее не выдадут опухшие губы да горящий взгляд.

— Пошли сегодня спать на сеновал, — предложила Яра.

Замерла, ожидая ответ.

— А пошли! — усмехнулся Грач. — Только вот про спать не обещаю.

Яра поспешно и отрывисто еще раз поцеловала его в губы, и, собрав в кулак всю имеющуюся силу воли, выскочила из кладовой, чтобы снова окунуться в бурную предпраздничную деятельность.

Женщины на кухне пели, готовя. Некоторые песни Яра помнила с детства: мама тоже до сих пор пела за домашними делами. И это сближало и объединяло, они не просто работали бок о бок, они работали сообща, и с песней работа спорилась, и время текло быстрее. И все действовали складно и ладно, и Яра чувствовала себя винтиком в большом хорошо отлаженном механизме, и ей это нравилось, потому что она знала свою роль здесь и не была одинока.

Здесь, в Тридевятом, Яра всегда чувствовала себя комфортно. Здесь она была в безопасности среди людей, которые о ней заботились, которые ее любили. Рядом с родителями, с братьями, с семьей Светозара. Все они были очень разными, в некоторых моментах настолько, что сложно было признать в них близких родственников, но все они принимали друг друга вместе с этими различиями и не вменяли их друг другу в вину. Никто из них не был идеален и у каждого по отдельности были десятки проблем, но когда они собирались, им как-то удавалось забыть об этом и просто наслаждаться тем, что они вместе.

Они были единым целым и отлично дополняли друг друга. Они были семьей.

Иногда Яра кидала взгляд на мать. Та выглядела счастливой и спокойной. Морщинки вокруг глаз разбегались лучиками, освещая лицо. То и дело к ней подбегал кто-нибудь из внуков, и она улыбалась и потихоньку давала что-нибудь со стола, пока Несмеяна не видит. Из-под косынки выбилась прядь, побеленная сединой. Седеть мать начала с полгода назад, но краситься отказалась.

— Каждый возраст хорош. Не стану молодиться, — хмыкнула она.

По мнению Яры ее мать могла дать фору многим молодым, и ей показалось, что за этим «нет» скрывается что-то большое. И в какой-то момент она решилась и спросила.

— Твой отец тоже не молодеет, — вздохнула мама. — Знаешь, мы ведь не надеялись встретить старость вместе. А это здорово — дряхлеть рука об руку, одновременно. Так что все к лучшему.

Яра приняла этот ответ, хотя он и опечалил ее. Хотелось, чтобы родители оставались вечно молодыми. Как на фотографиях, на которых ей был годик, и два. После отец резко постарел…

А потом пришел момент, когда стол был накрыт, и все уселись за него, и начался настоящий пир. И были разговоры, и смех, и тосты, и каждый за столом был к месту. И так здорово было шутить и смеяться вместе со всеми. Братья беззлобно подтрунивали друг над другом. Дети поели и убежали, остались взрослые. Борислав схватился за гусли — он отменно играл, — и снова музыка, и снова песни. И пошли байки, не всегда приличные.

— Айда купаться! — воскликнул Борислав, когда все окончательно наелись.

И все согласились, и ринулись к реке. Кричали бегущие впереди малыши, Несмеяна рассеянно улыбалась, неся на руках своего младшего ребенка, маленькую годовалую Любаву. Яра видела, как подошел к ней Светозар, приобнял за плечи, спросил что-то. Несмеяна улыбнулась шире и осмысленней, покачала головой. Он кивнул и вернулся к отцу, рядом с которым шагали братья и Гриша.

Братья… С самого раннего детства Яра знала, что у нее есть целых три брата, которые порвут за нее любого. Она любила их всех, но больше всего тянулась к Светозару. Он был спокоен и рассудителен, мог прикрикнуть, но никогда не срывался в ор, и когда Яра была маленькой, брал к себе в кузню. Ей нравилось смотреть, как ударяется молоток о раскаленное добела железо и во все стороны летят искры.

Тихомир был задумчив и немногословен, и маленькой Яре казался чересчур загадочным и нелюдимым. Но порой он брал ее с собой в лес, и там учил ориентироваться по солнцу, и добывать муравьиную кислоту, тыкая палочкой в муравейник, показал, как искать и собирать дикий мед и объяснил, как найти в лесу ручей… Он был настоящим волшебником для Яры и вовсе не потому, что знал наизусть несколько сотен заговоров. А волшебник и должен быть загадочным.

Сложнее всего было с Бориславом. Шумный, вечно в движении, он предпочитал быть в центре внимания, и не зря стал торговцем. Ему подходило его занятие. Он любил и умел общаться с людьми, легко располагал их к себе, легко получал от них желаемое. С ним было весело, но рядом с ним Яра никогда не могла расслабиться, ибо невозможно было предугадать, что он выкинет в следующий момент, а порой он перегибал палку. Как когда ей было пять лет, и он решил научить ее плавать, и кинул в реку, а она чуть не утонула.

— Может, зайдешь со мной в воду? — негромко спросил Гриша, отойдя к ней от мужчин. — Я буду тебя держать. День был жаркий, наверняка вода теплая.

Яра покачала головой.

— Лучше на песочке посижу.

— Передумаешь, зови, — улыбнулся ей муж.

Яра сидела на берегу и смотрела, как он раздевается, как входит в реку, как ныряет, выбросив руки вперед, от чего мышцы на спине пришли в движение, заиграли…

Ух, дай ей только очутиться с ним на сеновале… Не отобьется. Впрочем, он вроде и не собирался отбиваться…

— Сестренка, а давай все-таки научу плавать, а? — раздался над головой зычный голос Борислава.

Яра вздрогнула.

— Научил уже, — буркнула она. — Спасибо, я теперь исключительно сухопутное.

— Да будет тебе! Столько лет прошло, а ты все поминаешь! Сейчас все исправим…

— Борислав! — окрик Финиста заставил их обоих вздрогнуть и разом угомонил.

Яре было двадцать семь, Бориславу и того больше, но в присутствии отца оба до сих пор чувствовали себя детьми, а под его строгим взглядом — нашкодившими.

Яра обернулась. Отец уже успел окунуться и натянул обратно на тело рубаху, не обращая внимания на то, что она намокла. Просохнет на солнце.

— Пошли, Яр, — позвал он, — прогуляемся.

Яра бросила взгляд на реку. Гриша уверенно плыл к ее середине. Смотрелось жутко. А если она отвернется, а у него ногу сведет?..

— Не утонет, — угадал ее опасения отец. — Не бойся. Да и Свет, вон, блюдет.

Светозар действительно сидел на камне, внимательно следя за своим резвящимся в воде выводком. И то и дело бросал взгляд дальше, туда, где плавал Грач. Что ж, среднему брату безопасность Гриши Яра готова была доверить. Но все равно обидно: не дали полюбоваться, как муж выходит из воды. Впрочем, отец не так часто звал ее на разговор, а значит, было что-то важное. Яра поднялась, отряхнула сарафан от песка и пошла следом за Финистом, перед поворотом еще раз взглянув на Гришу. Тот уже плыл к берегу.

Отец повел ее лесной тропой. В лесу было тихо, отдыхал на зелени глаз и спокойно становилось на душе.

— Мне тут мама сказала, что у тебя какие-то проблемы с Григорием, — без всяких предисловий начал отец.

Яра прикусила язык. Ой.

— Да разобрались уже вроде, — пробормотала она.

— То-то ты такая понурая ходишь. Что там у вас?

— А мама…

— Мама выдала мне свой вариант. А я хочу услышать твой.

Не хотелось впутывать в это отца. С другой стороны, они беседовали и правда редко, но отец умел давать на редкость дельные советы. Не деликатничал и бил всегда точно в цель. Так может быть и теперь поможет.

— Ты только на Гришу не сердись, — попросила Яра.

— А чего мне на него сердиться? Он же тебя не обижает?

— Нет, — она помотала головой. — Мне просто мало его. А он не хочет никуда со мной ходить. Сижу дома одна как сыч. Устала ждать.

Отец рассмеялся. По-доброму и не обидно. Но Яра все равно насупилась.

— Ну-ну, — усмехнулся он. — Яр, ты вообще себя слышишь? Не хочет со мной ходить… Сижу дома одна… Тебе сколько лет? Тебя за ручку водить? Пошла и сходила сама везде, куда тебе надо. Будто он тебя дома на цепи держит. Вот твоя мама бы ждала меня. До сих пор бы ждала… — он тяжело вздохнул. — Никто не возьмет на себя ответственность за твою жизнь, даже Григорий. А коли возьмет, так не пеняй потом, что что-то он сделал не так, как тебе хотелось.