Но в душе не знавшего таких подробностей Палмера вновь всколыхнулась паника.

— Мы уезжаем в Кер. Едут все, включая тирру Виолу и принцессу Элеонору! Организуй отъезд!

— Ваша милость, — всё также спокойно ответил лейтенант, — сборы займут не меньше суток.

Через пол часа в покоях Виолы состоялся «концерт не по заявкам», когда попытавшийся изобразить из себя тирана-самодура Палмер столкнулся со стихийным бедствием под названием синхронная истерика двух взбешённых волшебниц. Самым обидным было то, что орать на девушек он начал первым потому, что не нашёл никакого внятного ответа на вопрос сестры: «чего он добивается и на что рассчитывает, идя на обострение с Мердгресами? А ничем иным заточение невесты Аллина в Кере быть не может. Он точно-точно хочет войны с Мердгресами?»

Палмер и сам плохо понимал, какой смысл увозить Элеонору. Меньше всего ему хотелось жениться на ней. Но Сирил так долго вбивал ему в голову, что принцессу надо хватать и из рук не выпускать, что сама идея просто взять и отпустить её на все четыре стороны, в его голову никак не помещалась. А мысль о том, что женившись на Элеоноре, Аллин станет новым королём, вызывала у Палмера приступ медвежьей болезни. После всего между ними случившегося и всего, что Палмер наговорил, увидеть того на троне было бы слишком страшно. Поэтому молодой тирр решил воспользоваться никогда раньше не подводившей стратегией «авось всё само рассосётся, если я подольше посижу под одеялом с закрытыми глазами»…

Год 5099 от явления Творца, начало марта

Место действия: Сартана, земли на левом берегу реки Мтоньяно

Территория Сартаны, раскинувшаяся от границы с Великим княжеством Фемба и до левого берега Мтоньяно представляла собой равнину, изрезанную бесчисленными мелкими речушками и ручьями, несущими свои воды в сторону заката, чтобы влиться в огромную реку. Многие тысячи лет назад люди отвоёвывали здесь земли у болот и джунглей, получая за свои труды крайне плодородные земли с оранжево-жёлтой почвой. Многие столетия пёстрое лоскутное покрывало маленьких квадратных полей позволяло кормиться нескольким сотням тысяч трудолюбивых узкоглазых крестьян, обеспечивающих пропитанием не только себя, но и три аристократические рода, поделивших в незапамятные времена этот край, а в замен обеспечивших местным жителям защиту от смуглокожих восточных дикарей.

Ситуация начала меняться около сорока лет назад, когда, по непонятным простым труженикам причинам, аристократы-защитники этих земель канули в небытие в столице, а на их месте появился наместник, не слишком разбирающийся в местных реалиях. Прижатые при прошлых правителях этих земель артгарцы пончалу робко, а затем всё смелее и смелее стали нападать на пограничные сёла, забирая как плоды тяжёлого труда, так и самих крестьян в качестве рабов. Довольно быстро, всего за несколько лет, на десятки вёрст от границы от ранее обжитых мест остались лишь остовы некогда процветающих деревень. Попытки как наместника, так и центральных властей из Хаари-гоо прижать зарвавшихся дикарей раз за разом стали оборачиваться унизительными поражениями. Так что отчаявшиеся получить защиту люди потянулись на запад в более спокойные земли полноводной рекой.

Князь Ариба Фиоги, под чьей железной рукой некогда слабые и разрозненные племена южного Артгара превратились в распробовавшего крови хищника, как-то не слишком раньше задумывался о том, насколько большой вред экономике и демографии соседних земель оказывают «учебно-развлекательные вылазки» его молодцов. И сейчас, уже который день наблюдая, как грозные колонные темнокожих воинов отмеряют вёрсты по пыльным дорогам опустевшего края, он впервые осознал, что, возможно, эта война принесёт не множество наделов с трудолюбивыми рабами, а совершенно безлюдные, пустынные пространства, не несущие никакого дохода своим новым хозяевам.

Пока ещё его воины преисполнены энтузиазма отобрать земли предков и поставить невольничьи метки на множестве желтокожих пленников. Но князь уже понимал, что ожидаемых толп пленников и пленниц не будет. Во все концы разосланы летучие отряду лёгкой конницы с приказом найти хоть кого-то из местных, кто сможет прояснить, куда подевалось местное население. И именно об успешном возвращении одного из таких отрядов и доложил ему полусотник телохранителей:

— Повелитель! По твоему приказу доставили тех немногих сартанцев, кого удалось поймать. Какие ещё будут приказы?

— Пусть подождут, — бросил через плечо Ариба, не отрываясь от рассматривания странного амулета, снятого его разведчиками с убитого сартанского мага, прикрывавшего отход их арьергарда за Мтоньяно, — Освобожусь — допрошу.

Странный амулет стоил того, чтобы с ним разобраться получше. Хоть сам князь был не слишком знающим магом, но сартанские поделки очень сильно отличались от того, что поставляли крымчане. И если в целом всё крымское было на несколько голов выше, то конкретно по части особо изощрённого ущерба конкретному индивиду, сартанские артефакты изредка могли дать им фору.

Выдержав полагающуюся паузу, которая требовалась для поддержания авторитета крайне занятого владыки, Ариба покинул палатку. Его глазам предстало жалкое, душераздирающее зрелище. Три чумазых, перепуганных старика со смертной тоской в глазах стояли на коленях на самом солнцепёке, боясь ни то, что пошевелиться, но даже лишний раз моргнуть.

— Стул! — коротко бросил князь и за его спиной тут же, как по волшебству появилось удобное походное кресло.

Разместившись в нём, властелин Фемба ткнул пальцем в небо и над ним четверо телохранителей в тот же миг натянули полог, дающий вожделенную тень. Теперь, когда комфорт обеспечен, можно перейти и к сути вопроса. Указав пальцем наугад в первого из захваченных сартанцев, Ариба скомандовал:

— Ты! Ко мне!

Стоящие тут же охранники мгновенно подхватили выбранного сморщенного старика-крестьянина в ветхой, чиненной-перечиненной одежде серо-песочного цвета и быстро, но без грубостей подтащили того к своему владыке. Достаточно было того отпустить, как он сам тут же бухнулся на колени и упёрся взглядом в носки сапог грозного завоевателя.

— Говори! — негромко, но очень жёстко проговорил артгарец, — Откуда ты и куда делись все остальные?

— Три луны тому назад прибыл из столицы гонец, — заикаясь через слово и дрожа, как листья тростника на ветру, начал скукожившийся старик-сартанец. Его жёлтое лицо приобрело землистый оттенок, из-за которого особо явно проявились все оспины и морщины, предавая мужчине совсем уж невзрачный и жалкий вид, — Зачитал повеление, что всем крестьянам приказывается оставить эти земли и уходить за реку.

— И все подчинились?

— А куды деваться-то, если сказано, что эти земли Князю Арибе отойдут, — вздохнул старик.

— Почему ты осмелился ослушаться приказа? — грозно нахмурился князь, которому совершенно не нравилось любое проявление неповиновения черни.

— Так мне староста велел оставаться, — испуганно затараторил крестьянин, — Там я — обузой для всех буду, а мне всё одно — помирать скоро. Мои-то все уже в земле давно, вот и остался один на всё село.

Допрос остальных пленников ничего нового не добавил к уже услышанному. Около трёх месяцев назад началось переселение всех, способных уйти, на новое место по ту сторону реки Мтоньяно. То, что некогда грозная, воинственная Сартана без сражений оставила земли, которыми владела много сотен лет подтверждало сведения от крымских союзников о настигших «Жёлтую страну» проблемах. Но если на беды и невзгоды Сартаны князю Фиоги было плевать, то откуда брать рабов для возделывания захваченных земель и добычу, чтоб расплачиваться с войском, надо было решать и решать срочно.

Вопреки ожиданиям допрошенных пленных, захватчики их не казнили. Наоборот, выделили каждому по небольшому, но увесистому мешочку еды и пинками выставили за пределы лагеря. Без веских причин артгарцы своё имущество не портили. Даже такое третьесортное.