Окато остановился, и ей пришлось тоже остановиться. Она чувствовала неловкость и смущение, но, в то же время, лёгкость от решения не продавать Миру.

— Ты хотела предложить мне мокрозяву, — сказал Окато, пристально глядя ей в лицо.

— Нет, господин, — смущённо улыбнулась Найра.

— Хотела, — жёстко перебил он. В его лице проступило что-то хищное, алчное. Найре показалось, что, он готов откусывать от неё по куску и заглатывать, не жуя.

Она испуганно отшатнулась и залепетала:

— Нет! Простите, если вам так показалось. Я такая фантазёрка. Как придумаю что-нибудь… И сейчас… Всего лишь представила, как было бы хорошо, окажись у меня мокрозява. Я тогда могла бы не платить за Фриду… Правда же?

Она видела, как меняется лицо Окато. Он старался взять себя в руки, и наконец, это ему удалось.

— Нехорошо отдаваться своим фантазиям, Найра, — произнёс врачеватель.

Его лицо вновь выражало обычную доброжелательность.

— Простите, господин Окато, — смиренно произнесла она. — Я глупа.

Взгляд, которым он окинул её, говорил: «Что есть, то есть».

— На самом деле я хотела сказать, что завтра мне должны вернуть долг. И я смогу заплатить за Фриду. Сразу всё, полностью.

— Ты подошла к обсуждению этого вопроса очень издалека.

— Люблю пошутить! — ощерилась Найра.

Щека врачевателя дернулась, но он промолчал.

— Как… Фрида? — спросила Найра.

— Лучше. Могу сказать, тебя ждёт приятный сюрприз.

Найра взволнованно вскрикнула. Вцепилась в руку Окато, вглядываясь в его лицо. А что если он тоже пошутил?

Но врачеватель был серьёзен.

Тогда она поверила.

— Она ходит? Моя Фрида, — выдавила Найра свистящим шёпотом, глядя на него снизу вверх.

От радости заломило в груди, а в ушах появился шум, словно Найра вновь оказалась у реки. Она без сил опустилась на камни.

Окато взволнованно склонился над ней, что-то сказал, но она не услышала что.

— Ну же, милая, спокойнее. Тебе нельзя так волноваться.

Он выпростал из-под плаща руку и погладил Найру. Рука была сухой и прохладной.

— Фриде правда лучше? — спросила Найра, не узнавая собственного голоса.

— Да.

По её щекам потекли слёзы.

— Не сильно, но лучше, — продолжал Окато. — Вчера утром она смогла пошевелить большим пальцем. Это колоссальный сдвиг. Но тебе всё равно нужно набраться терпения и не торопить события. Полное исцеление может наступить ещё не скоро.

Найра послушно кивала, не слишком вслушиваясь в слова Окато. Важным было одно: Фриде лучше! Сестрёнка опять будет ходить! Сегодня, завтра или через неделю — не важно.

«О, Праматерь! Ты услышала мои молитвы!»

— И самое главное, тебе нужно успокоиться самой, — продолжал Окато. — Сейчас Фриде особенно нужно твоё спокойствие и уверенность в выздоровлении. Ты меня слышишь?

Его лицо оказалось напротив.

— Да, — Найра постаралась сосредоточиться на его словах.

— Спокойствие и уверенность, — повторил Окато. — Не нужно заламывания рук,

закатывания глаз и истерических всхлипов. Позволь всему идти своим чередом.

— Но вы сказали, ей лучше! — перебила Найра, боясь, что неправильно поняла.

— Немного. Да, в сравнении с тем, что было это прорыв, но тебе нужно настроить себя и сестру на то, что она ещё не скоро сможет танцевать.

Нет, то, что он говорил сейчас, Найре решительно не нравилось. Опираясь на руку мужчины, она поднялась, отряхнула от пыли юбку. Дыхание ещё не восстановилось, но боль в груди прошла.

— Я могу увидеть её? — спросила Найра.

— Конечно, пойдем.

Они направились к лечебнице.

Теперь, когда шок от новости об улучшении здоровья Фриды прошёл, на Найру обрушилась забота, где раздобыть камней для оплаты. К завтрашнему дню. Серая хмарь, опять она дала обещание, не подумав, как будет его исполнять. Ну почему у неё всё так бестолково в жизни?!

Хотя, с другой стороны, она ощущала лёгкость на душе оттого, что не пришлось продавать мокрозяву. Чем больше Найра об этом думала, тем сильнее понимала, что в жизни не смогла бы себя простить. Не потому что Мира ей как-то особенно нравилась. Просто… Она сама не могла объяснить почему! Знала лишь, что эта сделка давила бы её всю жизнь.

Сьюзи, конечно, будет злиться. Ну да ладно: побесится и перестанет. Надо просто сказать ей, что лекари не захотели покупать мокрозяву. Скорее всего, Сьюзи придумает других покупателей, но с ними тоже надо договариваться, это займёт время.

Кроме того, мокрозява же говорила, что заплатит за проживание. Пусть зарабатывает. Девушкой из Весёлого дома она, само собой не станет, но можно попытаться пристроить её в помощницы к лодочникам.

По дороге Окато попытался снова завести разговор на тему мокрозявы, но Найра лишь глуповато смеялась и говорила, что неудачно пошутила.

Они подошли к тяжёлой, окованной железом двери. Врачеватель вошёл первым, Найра следом.

Оказавшись внутри, она окинула взглядом сад Песка. Обычно здесь бродили, каждый по своему участку, выводители цеплюча. Но сейчас было время обеда, двор пуст. Одиноко стоящие большие валуны напоминали сгорбившихся, изнурённых жаждой путников. Найре вспомнился один жаркий летний день, когда она, возвращаясь от Фриды, привела отдохнуть на освобождённый от цеплюча валун. Со стороны помывочной к ней, сильно припадая на левую ногу, подошёл высокий до изнеможения худой мужчина в больничной одежде. Его руки мотылялись из стороны в сторону, точно не принадлежали ему, лицо и шея заросли волосом, напоминающим шерсть. Расстроенная тем, что Фриде не становится легче, Найра не хотела ни с кем разговаривать и сделала вид, что не замечает незнакомца. Он остановился рядом, навалившись на валун и скособочившись, Найра слышала его одышливое дыхание и ощущала кислый запах пота. Некоторое время они молчали, так что Найра даже забыла о присутствии незнакомца, когда над ухом вдруг раздался его голос:

— Сколько в нём силы.

Она вскинулась:

— Что?

— Каждый день его выжигают, а он вырастает вновь.

Повернув к незнакомцу голову, Найра увидела, что он смотрит на дальний валун. Выводители ещё не дошли до него, и валун скрылся под стеблями цеплюча, став похожим на колючий шар.

— Если бы можно было поделить его жизнестойкость и упрямство на всех нас, мы бы живо выздоровели.

Найра не знала, что на это ответить и просто улыбнулась, ещё раз окинув незнакомца взглядом. Судя по ткани, из которой сшита его пижама, (на рынке за такую просили по беляку за два локтя) это больной с этажа над землёй. Несмотря на то, что в лечебнице платили все, комнаты для больных тоже разделялись на те, что похуже и те, что получше. Та, в которой лежала Фрида, была наполовину под землёй. Нет, там было сухо, а через окно под потолком попадал свет, но оказавшись в ней впервые Найра, дала себе клятву переселить сестрёнку в лучшую. Однако, потом на неё напал островной и о клятве пришлось забыть. Тут хотя бы на подземную комнату наскрести!

— …Считает меня чудаком. Хоть ты с ней поговори.

— А? — погружённая в невесёлые мысли, Найра не сразу поняла, что незнакомец всё это время что-то говорил. И только упоминание имени сестры вернуло её в реальность.

— Вот и она так же, постоянно думает о чём-то другом, — уныло заметил он.

Найре стало неловко.

— Извини, — улыбнулась она. — Так много забот… А подумать удаётся только здесь.

Он грустно улыбнулся:

— Да, это хорошее место для раздумий. Меня зовут Киман. А ты Найра, я знаю. Фрида часто о тебе рассказывает.

Тут в начале дорожки появился Окато, у которого Найра хотела спросить о сестре. Увидев, что он сворачивает на боковую тропинку, девушка вскочила с валуна.

— Я… Сейчас… Подожди здесь, — бросила она через плечо Киману и побежала навстречу Окато.

Но когда вернулась, Кимона уже не было.

Широкая, посыпанная мелким щебнем дорога привела к дверям лечебницы: приземистому зданию, полукругом огибающим сад Песка.