— Ну, знаешь, когда на тебя нападает такой монстр, вариантов не остаётся.

— Так ты видела, как он умер или нет?! — разозлилась Найра.

— Я видела, как червь утащил его на дно. И как вода бурлила, и кровь. Этого достаточно?

— Нет.

— Да ладно?! — чужачка истерически хохотнула. — Может, надо было, чтобы червь продемонстрировал мне его по частям?

— Гай знает, как их убивать.

Чужачка посмотрела на неё со страхом и, помолчав, угрюмо произнесла, будто повторяла заклинание:

— Он погиб. Я ничем не могла ему помочь.

Некоторое время шли молча.

— Как тебя зовут? — спросила Найра.

— Мира.

— Откуда ты?

Чужачка грустно усмехнулась:

— Издалека. Меня к вам жаба забросила. Я думала, что утонула… — она помолчала, потом, решившись, добавила: — Говорят, что я мокрозява. Только я не очень понимаю, что это значит… Честно говоря, я тут вообще ничего не понимаю.

«Мокрозява, — подумала Найра. — Значит, Гай вёз её в Башню. Теперь девчонку будут искать, а ищут Хранители быстро. Достаточно узнать, кто был в карауле, допросить их и узнать, что мокрозяву увела я».

Перед глазами возникла отчётливая картина: Мёртвая Река лениво, будто нехотя принимает в себя её тело, обхватывает со всех сторон, прожигает насквозь.

«Праматерь, что я наделала! Может, убежать? Толкнуть мокрозяву к стене, так, чтобы цеплюч обхватил её за руки и ноги, и поскорее бежать отсюда в Весёлый дом. Сделать вид, что ничего не было. Придумалось, приснилось».

Она бросила взгляд на стену дома.

«Толкнуть. А если Хранители всё равно придут? Сейчас мокрозяву можно им отдать, а как сбежишь — даже сказать нечего будет? Да слова уже не помогут. О, Праматерь, подскажи, что делать!»

Она до хруста сжала пальцы.

— Нам ещё долго идти? — спросила мокрозява.

— Нет. Уже скоро к Площади выйдем, за ней дом.

— Если боишься вести к себе, скажи, куда я могу пойти, — вдруг отчётливо произнесла Мира.

Найра вздрогнула, бросила на неё взгляд. Уж не читает ли мысли?!

— Не боюсь, — буркнула она. — С чего ты взяла?

— Лицо у тебя такое, говорящее, — усмехнулась мокрозява.

— Лицо, как лицо, — поморщилась Найра. — Ты зачем капюшон сняла? Сейчас на Площадь выйдем, нельзя чтобы твои короткие волосы увидели.

Мира покосилась на её небрежно заплетённую косу, натянула капюшон.

— Так-то лучше, — одобрила Найра.

«Надо рассказать о ней Сьюзи, — подумала она. — Сьюзи умная, обязательно придумает, что делать».

Сразу стало легче, будто груз с плеч упал.

А тут и улица вывела их к Площади. При входе, в арке сидели нищие. Они тянули тонкие, иссушенные руки ко всем проходящим мимо, пытались схватить за край одежды. Найра увидела, что мокрозява приостановилась, оглядывая их. К ней тут же, стелясь по земле, подковыляла нищенка, попыталась схватить за руку. Воспалённые слезящиеся глаза заглядывали в лицо Миры.

— Пить! — попросила нищенка тонким голосом. — Ради Праматери, хоть полглотка!

Она крепко вцепилась в край плаща мокрозявы. Девчонка в замешательстве попыталась вырваться, но не тут-то было. Найра тяжело вздохнула: хуже ребёнка! То в одно вляпается, то в другое! Попасть в руки к нищенкам страшное дело. Они же без Вила в голове, кроме жажды не осталось ничего. Вспомнился услышанный недавно рассказ о горожанке, попавшей в руки нищим. Её разорвали на части и выпили кровь.

— Ты же спасёшь меня от смерти? — причитывала нищенка, а сама поднималась всё выше, не отводя глаз от пульсирующей на шее мокрозявы жилки.

Мира залилась краской смущения, попросила у Найры:

— У тебя случайно нет воды?

— Ага! Ношу с собой полный кувшин, — огрызнулась та.

Схватив плащ, она стала вырывать его из рук нищенки, приговаривая:

— А ну отпусти сейчас же!

— Шлюха! — завопила нищенка с неожиданной силой. — Тебя с рождения прокляли боги! Чтоб ты сдохла! Чтоб ты упала в реку! Чтоб пропала в болотах Леса, и тело твоё покрылось язвами.

Остальные нищие не ввязывались и следили за своей со злорадством. Чуть поодаль остановилась пара горожанок.

Несколько мгновений мокрозява потрясённо переводила взгляд с одной на другую, потом тоже схватилась за свой плащ, и стала вырывать его из рук нищенки. Вместе с Найрой они быстро справились. Нищенка упала на землю и стала бить по ней кулаками, крича:

— Шлюхи! Шлюхи! Чтоб вы сдохли!

Схватив мокрозяву за локоть, Найра потащила её через Площадь. Вопреки ожиданиям, здесь было не так людно, как обычно. Ну да, рано ещё. Выводители ходили каждый по своему участку, выжигая лезущий между камней цеплюч; скучали у своих лавок торговцы, да посередине площади плотники сколачивали помост: близился праздник Праматери с казнью преступников и последующими народными гуляниями. По традиции, в этот день Праматерь прощала одного из шестерых приговорённых, отдавая взамен одну из своих дочерей. Под взволнованный шёпот толпы с Купола спускалась белая птица с окровавленными крыльями. Сделав несколько кругов над притихшей в ожидании толпой, она садилась на плечо помилованного, и с него падали оковы. После чего птица срывалась с его плеча, со всего размаха билась о столб виселицы и падала замертво. Площадь взрывалась воплями — никто не оставался равнодушным. Найра каждый раз урёвывалась от жалости и преклонения перед жертвенностью Праматери. В тот момент помилованного все любили, как брата. А оставшиеся пятеро окончательно смирялись со своей участью: ведь так решила Праматерь. Бывали, правда, исключения. Иногда приговорённые, несмотря на оковы, пытались поймать птицу, будто это могло что-то изменить. Одному даже удалось схватить её за хвост. В тот же миг воздух разорвал вопль «счастливчика»: его рука обуглилась, точно он засунул её в пламя.

Мокрозява схватила Найру под локоть и прошептала:

— Там справа: это и есть Башня?

Башня стояла за улицей плотников, но с Площади её было хорошо видно. Высокая, опутанная цеплючом, грозная. В особо ветреные дни стебли цеплюча шевелились, отчего Башня казалась живой.

— Да, — ответила Найра.

— В ней этажей пять, не меньше, — тихо, будто сама с собой, пробормотала чужачка и тут же снова сжала её руку: — А вы что, собак едите?

Она показала на лавку мясника. На штанге перед входом были развешаны ещё не освежёванные тушки.

— Конечно, — ответила она и недоумённо добавила: — А что с ними ещё делать?

Чужачку передёрнуло.

— Ненавижу этот мир! — прошептала она.

— Эй, Найра! — раздался справа мужской окрик. — Куда спешишь? Заходи ко мне, с подружкой познакомь.

Она почувствовала, как напряглась рука Миры. Мокрозява опустила голову, так что лицо полностью скрылось под капюшоном. Найра повернула голову — окликал Том Оружейник. Он сидел на большом чурбане перед своей лавкой и щерил редкозубый рот.

— Потом! — весело крикнула Найра. — Мы тебя ещё пощекотим. На пару.

Торговцы соседних лавок ухмылялись.

— Идём быстрее, — Найра прибавила шагу.

— А кошек вы тоже едите? — неожиданно спросила мокрозява.

Ну и вопросы её интересуют!

— А кого нам, по-твоему, есть? — раздражённо откликнулась Найра. — Нищие вон друг друга едят. Или таких дурочек, как ты. Видано ли, останавливаться около нищих!

— Престань любить мне мозги! — огрызнулась Мира.

— Что делать? — удивилась Найра.

Мокрозява промолчала. Вот и хорошо, а то уже замучила глупыми вопросами. Но вскоре девчонка опять заговорила.

— А коровы, овцы у вас есть? — спросила она.

— Коровы? Кто это?

— Такие большие с рогами и выменем, мычат.

— Все большие остались в Реке и в Лесу. Но они не съедобны. А у нас живут те, кому надо мало воды.

— Понятно, — буркнула чужачка и до Весёлого дома, слава Праматери, ни о чём не спрашивала. К счастью, при входе им никто не встретился. Даже обычно ошивавшийся здесь внук кухарки куда-то запропастился. Пробормотав молитву благодарения, Найра быстро провела Миру по лестнице наверх. Проходя мимо комнаты Сьюзи, заметила, что дверь едва приоткрыта; голос подруги выводил печальную песню о несчастной любви. Надо быстрее рассказать ей про мокрозяву, пока Сьюзи не убежала по делам. Подведя Миру к своей комнате, Найра открыла дверь.