— Ох! — сапог наемницы соскользнул с кочки, и Сотница потеряла равновесие, сорвавшись вниз.

Она катилась по пологому склону, издавая сдавленные стоны. Перед глазами мелькали листья, ветки, небо, трава — окружающая действительность смешивалась в кровавом калейдоскопе боли.

Приземлившись, Артанна поняла, что выронила оружие и потянулась за прикрепленным к поясу ножом. Лучник ловко спрыгнул и, все еще угрожая ей клинком, подошел ближе.

— Тебе незачем сопротивляться, — сказал он по-вагранийски.

Сотница медленно поднялась, спрятав нож в рукаве.

— Кто нас выдал?

— Деревенщины. Шано очень расстроился, когда ты сбежала. Он хочет тебя вернуть. Пойдем со мной, и я не причиню тебе вреда.

— Правда? — Артанна осклабилась и показала на раненое плечо. — Не представляю, что же тогда, по-твоему, вред.

— Маленькие тонкие ножи с изогнутыми лезвиями, лоскуты кожи…Тебе не захочется знать.

Она пятилась назад пока, наконец, не дошла до ручья. Плеск воды за спиной красноречиво свидетельствовал, что дальше бежать было некуда. Лучник сделал еще шаг, и Артанна из последних сил вскинула нож:

— Только попробуй.

Еще шаг. Наемница двинулась вбок и аккуратно ступала вдоль кромки берега.

— Мне начинает надоедать, — сказал ваграниец. — Чего ты ждешь?

Из-за спины лучника возник Джерт и рубанул его ятаганом под коленями, изувечив сухожилия и заставив упасть. Ваграниец истошно завопил. Снова сверкнуло лезвие, и на шее побежденного врага появилась вторая улыбка.

— Вот этого, — выдохнула Артанна и рухнула на землю рядом с ним.

Медяк кисло улыбнулся и подал ей руку.

— Ранена?

— Только плечо.

Энниец вывел ее на поляну, где сквозь ветви деревьев проникало больше света, и осмотрел рану.

— Навылет, — констатировал он и полез в сумку за чистой тряпкой. — Это хорошо.

— Угу.

— Ну что, теперь чувствуешь себя живой?

— Пошел ты, — поблагодарила за помощь Артанна и развернулась к нему спиной, предоставляя честь вытащить остаток древка из раны. — Видать, моя судьба — ловить стрелы за негодяев.

Миссолен.

— Идиот!

Породистое лицо графа Линдра Деватона исказилось гримасой боли, когда ему досталась очередная затрещина. Демос усмехнулся.

«Кто бы мог подумать, что хрупкое тело моей матушки способно вмещать такую сокрушительную ярость?»

Брат дернулся, когда леди Эльтиния, отвесила ему новую пощечину.

— Болван! Сволочь! Тупица! — не прекращала вопить мать.

«Нужно остановить ее, пока она не убила собственного сына. Или не стоит мешать свершению справедливого возмездия?»

— Тише, прошу тебя, — Демос на перехватил унизанную браслетами руку матери. Эльтиния смерила его гневным взглядом. — Я не смогу поговорить с ним, если ты его убьешь.

— Я не собираюсь его убивать, — огрызнулась вдовствующая герцогиня. — Лишь вымещаю злобу. Он заслужил.

«Безусловно, заслужил. Будь на то моя воля, Линдр превратился бы в факел сразу по прибытии в Миссолен».

Однако обстоятельства вынуждали Демоса проявлять миролюбие.

— Полно тебе, матушка, — почти ласково сказал канцлер и покосился на брата. — Ведь он все еще твой сын.

Мать презрительно фыркнула. Ее тонкие руки все еще дрожали от с трудом сдерживаемого гнева.

— К сожалению, он совершенно точно вышел из моего чрева, — заявила она. — Хотела бы я назвать его ублюдком, но Линдр, определенно, стал плодом наших с лордом Теннием стараний на брачном ложе.

«И от кого же моему братцу досталась эта дурная кровь? Небось, впитал худшее от обоих Домов, ибо, не сомневаюсь, сволочей и предателей было в избытке что среди Таллонидов, что среди Флавиесов. В итоге мы получили глупого, недальновидного и амбициозного человека, чьи замыслы и хитрости шиты белыми нитками. Ему удалось достичь успеха лишь однажды и только потому, что я не ожидал от него столь подлого удара в спину. И недооценил Принэ. Но больше я не повторю этой ошибки. Впрочем, и Линдр не совершит ничего подобного. Об этом мы позаботимся».

Отвлекшийся на размышления Демос не заметил, как леди Эльтиния снова влепила среднему сыну звонкую пощечину.

— Хватит! — взревел канцлер, и мать наконец-то испуганно отшатнулась. — Я сказал тебе прекратить. Немедленно отойди от него!

«О, так теперь она меня боится?»

Всего на миг Демос позволил себе насладиться моментом и произведенным впечатлением. Впрочем, леди Эльтиния тут же взяла себя в руки и снова приблизилась к нерадивому сыну.

— Он не достоин имени Деватон! — гневно взвизгнула она, но на этот раз обошлась без рукоприкладства.

Линдр, крепко привязанный к стулу, вздохнул с облегчением. Просторный подвал имения встретил графа сыростью и прохладой. Ихраз сторожил в дверях, Демос и Эльтиния измеряли шагами хорошо освещенную камеру — можно было рассмотреть каждый каменный стык, а Линдр, не имея возможности пошевелиться и вытереть разбитую губу, пускал кровавые пузыри и сплевывал розовую слюну. На гладко выбритой щеке графа красовался глубокий рваный порез, оставленный одним из многочисленных перстней матери. Темные волосы разметались по плечам, искусно расшитый шаперон съехал набок, в глазах застыл ужас, вызванный мучительным ожиданием приговора глав семейства.

Он не отпирался и выложил все как на духу, едва очутился в этом отсыревшем каменном мешке. То ли эффект внезапности, то ли зловещее молчание Ихраза, или же увиденные воочию последствия допроса месье Принэ послужили тому причиной, но граф быстро сдался.

Демос умел убеждать.

«Вероятно, Линдр понял, что рано или поздно я вытащу из него признание. Но неужели он рассчитывал на то, что добровольное, хотя и запоздалое откровение смягчит мое сердце? Следовало думать раньше. Впрочем, вряд ли он вообще способен думать на пару шагов вперед. Амбиции окончательно ослепили его и лишили остатков предосторожности. Хорошо, что Ренар ни о чем не знает — пусть молится своему Хранителю и пребывает в дальнейшем неведении. Не знаю, как он переживет известие о предательстве собственного брата».

Демос сел на слегка пошатывающуюся табуретку напротив брата и положил трость на стол, все еще хранивший следы крови месье Принэ.

«Должно быть, и этот эффектный антураж произвел на тебя впечатление. Не зря же мы тащили сюда столько свечей».

Леди Эльтиния прислонилась к стене, сложив руки на груди.

— Итак, милый братец, — улыбнулся канцлер, намеренно повернувшись к Линдру обезображенной стороной своего лица. — Принэ уже поведал нам захватывающую историю, а ты, следует отметить, добавил в нее еще больше красок. Признание твоего поверенного, подписанное его рукой при свидетелях, у нас. Ты же понимаешь, какое наказание тебе грозит?

Линдр кивнул, громко сглотнув. Мокрые от пота волосы облепили его окровавленное лицо и присохли к щекам.

«Какое жалкое зрелище».

— Задумай ты просто избавиться от меня, чтобы стать главой Дома, наказание было бы менее суровым, — продолжил Демос. — Однако ты покушался на жизнь будущего императора. Императора, Линдр! Не просто старшего брата и главы своего Дома, но без пяти минут правителя всей империи. А это совершенно меняет дело.

— Я…

— Молчать! — рявкнул канцлер и треснул тростью по столу. Линдр подпрыгнул от оглушительного крика и грохота, прокатившихся под низким сводом камеры. — То, что ты совершил, называется предательством. Любой суд вменит тебе заговор, государственную измену и попытку братоубийства.

«Смертная казнь. Публичная. Боюсь представить, что придумает палач для столь запущенного случая. Ведь четвертуют за куда менее дерзкие проступки».

— Но Великий наставник… — прохрипел было Линдр и тут же умолк под ледяным взглядом матери.

Леди Эльтиния хохотнула.

— Благословил тебя? — прошипела она. — Демос — единственный, кто способен противостоять Ладарию. Последняя серьезная политическая сила во всей империи с тех пор, как почил лорд Ирвинг! Разумеется, церковник подстрекал тебя и благословил на преступление, ведь это гораздо удобнее, чем марать собственные ручки в белых перчатках. Я всегда знала, что ты болван и тупица, но надеялась, что в тебе осталась хоть толика здравого смысла. Ты позволил сладкоголосым церковникам облапошить себя. Ты пошел против нас и предал свой Дом, Линдр. Ты мне больше не сын.