– Короче, опять все придется делать на свои гроши, – усевшись на сеновале, вдали от всех, недовольно ворчал я. – А как срок придет, добрый Петя спросит про морскую пехоту. Мол, как там дела? Как солдатики? Обуты, одеты, сыты? А у меня тут дырка от бублика! Блин, где деньги взять? Денег нет, а вы держитесь. Как?! Война на носу! Не справлюсь, мне дадут пинка. Тогда придется вообще забыть о поисках проклятого портала и надеждах возвратиться домой!

В процессе раздумий мне несколько раз пришлось слезать с сеновала и идти за пивом. На сухую категорически не думалось. К сожалению, с пивом тоже особо не ладилось. В голову с безумной настойчивостью лезли мысли о каких-то фантастических способах заработка.

– Может, чудодейственные пилюли для мужской силы смастрячить и продавать? Мела, что ли, кругом мало? С руками ведь оторвут, – после первого же глотка тягучего пива выдал я. – Или какие-нибудь любовные капли? Страдающих Ромео полно ведь в любое время. Думаю, воды в речке для такого с трудом хватит. Хотя, если подумать, то идея не очень хорошая. За такое можно ведь и от Церкви схлопотать по загривку. Эти рассусоливать не будут, мгновенно объявят сатанистом. Потом не отмоешься…

За первым глотком пошел второй, третий. Душистое пиво оказалось тяжелым и поразительно хмельным, сразу же туманя голову.

– Что бы еще такое изобрести и продать? Зубную щетку? Есть вроде уже какая-то палочка со свиной щетиной. Мыло? Тоже есть его аналог, да и возиться с ним долго и муторно. – Погрузившись с макушкой в душистое сено, я буравил глазами худую крышу. – Ручку, карандаш, скрепку? Кому они сейчас нужны? Десятку человек в Москве… Черт, по ходу, не заработать мне изобретательством.

Тут я вспомнил судьбу некоторых русских гениальных мастеров-изобретателей, с которыми судьба на родине обошлась очень и очень неласково. Изобретатель электрической дуговой сварки Н.Н. Бенардос умер в одиночестве и нищете, создатель двигателя И. Ползунов жил в бедности, выдающийся конструктор И.П. Кулибин после своей смерти оставил лишь несколько старых вещей.

– Что-то пиво совсем не помогает. – Я с сомнением поглядел на кувшин, на дне которого еще что-то соблазнительно плескалось. – Тогда замутить что-нибудь с оружием? Соорудить какую-нибудь вундервафлю? Огнемет, разные гранаты, химическое оружие из горчичных зерен или извести? Нет. Нельзя. Такое продавать нельзя, потому что самому пригодится. Может, тогда клад какой-нибудь найти? Блин, какой к черту клад? Атлантида Платона? Сокровища Тутанхамона? Золото скифов? Может, поискать библиотеку Ивана Грозного? Черт, идеи какие-то все маразматические…

В конце концов я даже вспомнил о знаменитом сыне турецкого подданного и идейном борце за денежные знаки – Остапе-Сулеймане-Берта-Мария-Бендер-бея и его способах относительно честного отъема денег.

– Бендер хитроумный мошенник. Потяну ли я такую роль? Тут двужильным надо быть, уметь гениально перевоплощаться. Наконец, у меня катастрофически мало времени, чтобы придумывать и воплощать в жизнь гениальные схемы обмана людей, – бормотал я, обнимая опустевший кувшин. – Надо смотреть правде в глаза – такого я не потяну. Пусть Россия ждет приезда Казановы. Хотя мошенников будет много и до него… Похоже, ничего лучше грабежа я все равно не придумаю.

Откинув кувшин в сторону, я поднялся. Судьба вновь толкала меня на путь то ли Робин Гуда, то ли Вильгельма Телля, то ли раннего Сталина. Пока я, пошатываясь, спускался с сеновала, мысль о таком заработке денег казалась мне все более и более привлекательной. «…Ведь для благого же дела. Для армии брать будем. Кругом много толстосумов, которых можно попросить поделиться. Наконец, не горбом же своим они заработали богатства?! Никто ведь честный люд трогать не собирается…» С каждой минутой у меня в голове все полнее складывалась, пусть и наивная, но зато работающая схема по зарабатыванию денег на роту морпехов.

– Так… Сейчас в речке ополоснусь, взбодрюсь немного и к своим пойду. – Я мотнул головой и двинулся в сторону протекавшей в паре десятков шагов небольшой речушке. – Поговорим обо всем об этом.

Ополоснувшись, я двинулся к избе, где ночевали мои диверсы. Разговор предстоял серьезный.

– Поднимайся, народ! – закричал я, с грохотом распахивая дверь в избу. – На том свете отоспитесь. Это я, командир ваш. Вставайте, потолковать надо о делах наших скорбных. Дело одно есть.

Мои диверсы постепенно начали подниматься. Кто-то слезал с печки, кто-то с полатей и лавок. Абрашка вообще спал в углу избы, зарывшись в солому и накрывшись сверху медвежьей шкурой. Наконец в избе запалили лучину, осветившую заспанные и чуть опухшие лица.

– Поговорить мне надо с вами об одном деле, – с некоторым волнением начал я. – Есть у меня одно соображение, как перед походом на османа всем нам справить бронь и оружие. Поход на Азов станет тяжким испытанием. Я же не хочу, чтобы мы их встретили с голым задом. Думаю, что вы тоже хотите справную бронь.

В какой-то момент, пока я излагал свой план, меня прервали. Боярыч с каменным выражением лица сказал такое, что я едва не поперхнулся.

– Тако ж мы татьбой и душегубством промышлять станем? – спросил он. – Зело плохо сие, господине. Не по-христиански.

Недовольно качая головой, он с выжиданием уставился на меня. Глядя на него, насупились и остальные. От такой реакции на мое предложение, признаться, я немного растерялся. «Ух ты, как он все повернул… Я, значит, такой нехороший человек, им грабежами предлагаю заняться… А с другой стороны, не прав ли он? Ведь, если по чесноку рассудить, то я склоняю их к реальному и тяжкому преступлению. Предлагаю нападать на граждан и отнимать у них имущество». Пауза начала затягиваться, но мне было совсем не до этого. Я всеми четырьмя конечностями вляпался в самокопание со всеми его неотъемлемыми атрибутами: нытьем на сложные обстоятельства, жалостью к себе, морализаторством и тому подобными вещами. «По ходу, я точно красавец. Буду теперь бомбить имущество своих же. Так скоро докачусь и до убийств по найму. А что тут сложного? Деньги ведь нужны. Всегда найдется тот, кто готов заплатить за убийство своего недруга. Блин, я совсем…»

Меня действительно начинало заносить совсем не в ту степь. В голове, словно в потревоженном улье, носился целый рой мыслей-пчел. Я вспомнил и про десять заповедей Моисея, и про золотой императив Канта, и про бедного студента Раскольникова, и даже про Ленина с его экспроприацией экспроприаторов. В конце концов, когда внутри у меня уже начало кипеть, я плюнул на все эти терзания. «Да пошло все это к черту! Что я, в самом деле, тут плачусь, как сопливая гимназистка после свидания?! Все же просто, как пять копеек! Есть же самые настоящие уроды в человеческом обличье, которых грех не наказать. Да, да, именно грех! Ведь если бы в нашей жизни подонка наказывали бы без промедления и пощады, то и мир был гораздо чище. Буянишь по пьяному делу – получи десять – пятнадцать плетей. Решил разбогатеть продажей наркотиков – добро пожаловать на Колыму мыть золото в ледяной воде или валить лес. Отжал у старушки квартиру – вязать тебя к позорному столбу… Короче, здорово, уроды, к вам пришел добрый Робин Гуд или Зорро. Шпагу придется тогда раздобыть…»

– Хм… Не по-христиански, говоришь?! – без всяких раскачек пошел я в наступление. – А своего ворога боярина забыл уже? По глазам вижу, что нет. Может, его грабить тоже было не по-христиански. Что молчишь?

Сейчас уже сам боярыч оказался в замешательстве. От вида его растерянной физиономии я внутренне ухмыльнулся. «Ха-ха! Салабон! Где тебе со мной тягаться в таких предъявах? Пожил бы с мое в девяностые, не так бы говорил… Щегол, прав слово. Морали меня вздумал учить, а сам каков?»

– И что все на меня волком смотрите? Врагами, что ли, стали? Слушайте, братья. Все не так! Никакие мы не тати и не душегубы! Слышите? – с новыми силами начал я. – Я вам так скажу… Вот, вдовица с детишками потеряла на поле брани мужа и без кормильца осталась. Решила она, чтобы ноги с голоду не протянуть, у купчины зерна взять пару пудов. Купчина же говорит, что отдать она должна уже четыре пуда.