Главными свидетельствами реального существования Святого Патрика являются два документа, предположительно написанные его собственной рукой: его «Исповедь» (Confessio) и письмо, адресованное приближенным Коротика. А к числу наиболее ранних и, по всей видимости, наиболее достоверных его жизнеописаний относятся записки о нем, оставленные епископом Тиреханом (ок. 675 г.), а также его Житие (Vita), написанное другим его биографом по имени Муирху (ок. 700 г.). Записки Тирехана, написанные им не на латыни, а на ирландском языке, остались незаконченными. Муирху использовал это сочинение, а также «Исповедь» самого Патрика для составления более подробного жизнеописания Святого. При определенной тенденциозности, неизбежно сопутствующей любому средневековому Житию, “Vita Patricii” обладает несомненными литературными достоинствами и содержит немало любопытных фактов, переплетенных с не менее любопытными легендами.
Мы позволим себе опустить подробности о рождении и воспитании Святого Патрика, а также о его пленении, рабстве и романтическом побеге из неволи – обо всем этом довольно много рассказывается в предыдущем очерке. Согласно «Житию», после бегства из ирландского плена он не сразу попал в родную Британию. Та самая «пустынная местность», в которой он оказался вместе со своими спутниками, была, по предположению, Галлией – описание ее навело ученых на мысль о северо-западном побережье Бретани или об окрестностях Нанта. В течение долгого времени Патрик и его спутники скитались по этой действительно пустынной и дикой земле, изнывая от голода и жажды, и лишь на двадцать восьмой день пути наткнулись на человеческое жилье. Вспоминая об этом эпизоде своей жизни, Патрик пишет о своем «вторичном пленении». Остается неясным, был ли он по дороге захвачен очередными разбойниками или его спутники-язычники обращались с ним не как с равным, а как с рабом. Так или иначе, в своей «Исповеди» он говорит о втором плене, а также о том, как, уже будучи на гране отчаяния, ночью он услышал голос, говоривший ему: «Пребудешь в неволе два месяца». Так и случилось – шестидесятую ночь Патрику удалось освободиться, и он продолжил свое нелегкое путешествие на родину.
Целый год Патрик странствовал по Галлии и Италии и лишь затем смог возвратиться домой. Родные были чрезвычайно рады его возвращению и слезно умоляли его больше никогда никуда не ездить. В самом деле, после таких испытаний любой нормальный человек должен был бы до конца своей жизни с содроганием вспоминать о тех местах, где ему пришлось пережить столько бедствий. Но похоже, что Святой Патрик, напротив, испытывал необъяснимую тягу именно к таким местам. Вскоре после своего возвращения он опять оставил родину и отправился не куда-нибудь, а именно в Галлию. Там он получил сан диакона и имя Патриция (Patricius), и там же, по всей вероятности, пришел к мысли о том, что он призван проповедовать христианство в той стране, откуда когда-то с таким трудом бежал – в Ирландии. Как говорит его Житие, он «пожелал освободить тех людей, пленником которых когда-то был, из плена иного, более тяжкого, и привести их к свету Христовой веры». Сам Патрик, впрочем, говорит об этом несколько иначе: «Не желал я отправляться в Ирландию… но направил меня Господь, и приуготовил, дабы днесь пребывал я в краю, некогда удаленном от меня, и озаботился — или, вернее, помыслил — о спасении других, тогда как прежде, напротив, не помышлял даже и о себе.» Ему приснился вещий сон, в котором он слышал голоса жителей покинутого им острова: «Мы молим тебя, вернись, святой отрок, - вернись к нам и будь среди нас». Через некоторое время после этого ему было явлено еще одно знамение, убедившее его в том, что он «призван крестить людей Ирландии». Однако, и в те патриархальные времена такие дела не решались без административных проволочек. Чтобы получить разрешение на миссионерскую поездку в Ирландию, Патрик должен был обратиться к высшим духовным чинам и Синоду Британии. Поначалу, как водится, ему отказали, посчитав его слишком юным и недостаточно образованным для такой серьезной миссии. Патрик едва не пал духом, но «Господь укрепил его», и он продолжал настаивать на своей просьбе; ни уговоры, ни предупреждения об опасностях, подстерегавших его в Ирландии, не уменьшили его рвения. В одном из его Житий говорится о том, что Синод согласился отправить его в эту опасную страну во искупление какого-то серьезного проступка, который Патрик совершил в юности. Из «Исповеди» этот момент не ясен: Патрик, напротив, говорит о некоем коварном друге, который обнародовал перед всеми его давний, давно искупленный грех, и из-за этого-то греха его так долго не пускали в Ирландию, считая недостойным такой важной и ответственной миссии.
Как все происходило в действительности, теперь уже невозможно установить. Очень может быть, что долгая предыстория миссии Святого Патрика является лишь традиционной сюжетной линией, неоднократно повторявшейся в Житиях других кельтских святых. Известно, что многие из них отправлялись в свои миссионерские путешествия, во-первых, ради искупления какого-либо тяжкого греха, а во вторых, повинуясь знамению свыше; так, по преданию, (впрочем, исторически не подтвержденному), Святой Кольм Килле вознамерился нести Слово Божие пиктам лишь после того, как отправил на тот свет три с лишним тысячи своих соплеменников (по его вине разгорелась битва при Куил Дреймне, из-за чего и произошло его знаменитое «изгнание в святость»). Так или иначе, Синод в конце концов благословил Патрика на эту миссию. По некоторым данным, это было сделано без позволения Папы Целестина, который боялся, что своеобразный уклад и не совсем ортодоксальное учение Британской церкви распространятся и в других землях, в частности – в Ирландии.
Когда в 432 году Патрик прибыл-таки в Ирландию, ему было уже около сорока пяти лет. Непонятно в таком случае, что имел в виду Синод, говоря о его «юности и неопытности»: то ли в сорок пять лет человек считался еще слишком молодым, чтобы проповедовать язычникам, то ли вся эта волокита длилась столько времени, что из «святого отрока» Патрик успел превратиться в зрелого мужа. Впрочем, в его биографии много таких хронологических несоответствий.
Что мы знаем о том, как Патрик крестил Ирландию? Ну, да, разумеется, легенды – множество легенд. Мы привыкли представлять себе всесильного чудотворца, беседующего с ангелами, посохом разбивающего скалы, взглядом останавливающего занесенный над ним меч и мановением руки зажигающего священный огонь на вершине горы. Конечно, таким путем легко обращать людей в христианство – да и кто бы не обратился, увидев столь впечатляющие вещи. Но попробуем все же отрешиться от привычного образа не то Мерлина, не то пророка Моисея и увидеть в Святом Патрике живого человека. Человека, который приехал в некогда враждебную ему землю лишь с несколькими спутниками – и с твердым намерением привести эту землю ко Христу. Который, по собственному признанию, очень хорошо понимал, что ему не стоит ожидать восторженного приема со стороны ирландских язычников и потому ежеминутно был готов к мученической смерти. Который, скорее всего, не совершал приписываемых ему чудес – иначе все было бы слишком просто. Раннехристианские святые всегда особенно настаивали на том, что никаких чудес они совершать не могут – чудеса творит Бог, а они лишь послушны Его воле. «Меня, доподлинно наимерзейшего, вдохновил Он прежде других — дабы мог я, по мере сил моих, со страхом, почтением, верою, не ропща, прийти к народу сему, ведомый любовию ко Христу; и, отдавшись ему на всю жизнь, удостоился бы служить ему преданно и смиренно.» Он действительно отдал этому народу всю жизнь, хотя до конца своих дней тосковал по родине и не раз порывался оставить эту дикую землю и вернуться домой. Правда и то, что на этой «дикой земле» его ожидало не мученичество во славу Христа – он не боялся этого, а, напротив, по примеру многих святых, желал быть удостоенным мученического венца – нет, его ожидали бытовые склоки, преследования со стороны недругов и завистников, неустроенность, вечные расходы, на которые он простодушно жалуется в своей «Исповеди» (королевской челяди – плати, проводникам – плати, разбойникам и вымогателям – тоже…) Не следует думать, что, приехав в Ирландию, он, движимый ностальгическим чувством, тотчас проникся любовью к местному населению, которое в свою очередь восторженно внимало ему, слыша из его уст Благую Весть на своем родном языке. Более логично предположить, что, приплыв в Ирландию, Патрик прежде всего стал искать единомышленников и единоверцев. Хотя хроники и говорят о том, что, когда Патрик прибыл на север Ирландии, «ни одна живая душа там еще не слыхала о Христе», такие души там все-таки встречались. Главным образом это были выходцы из Галлии и Британии, многие из которых уже были христианами. Патрик стал объединять их в общины, подобные монашеским, с довольно строгим уставом и аскетическим укладом жизни. Это вызвало живой интерес у местного населения: что это за люди, живущие вместе, молящиеся какому-то своему неведомому богу и «творящие дела милосердия, не требуя за это ни платы, ни благодарности»? Отшельничество с его суровыми подвигами не только возбуждает любопытство, но и пробуждает призвание. Вскоре к этим общинам стали присоединяться новообращенные – уже из числа ирландцев. Местная знать, недовольная тем, что чужеземный жрец сманивает к себе их детей, несколько раз арестовывала Патрика с нешуточным намерением его казнить, но почему-то очень быстро отпускала, причем многие из его бывших противников, побеседовав с ним, начинали склоняться к новой вере. Мы не знаем, какими аргументами убеждал их Святой Патрик, но, без сомнения, убеждать он умел. Впрочем, убеждал он, по всей видимости, не только словом: широко известна история о том, как он состязался с друидами в присутствии верховного короля Логайре, противопоставив «языческому чародейству ту силу, что дает истинная вера». Каким образом происходило это «состязание магов» и почему в итоге друиды оказались побежденными и посрамленными – остается только гадать, но на короля это определенно произвело сильное впечатление. Дальнейшие его беседы со Святым Патриком, во время которых тот и использовал свой знаменитый трилистник в качестве символа Святой Троицы, окончательно решили дело. Хотя у короля и оставались некоторые сомнения относительно третьего лица Троицы – Святого Духа, он все же решил креститься. Легенда рассказывает о том, что, услышав о согласии короля на крещение, Патрик в великой радости взмахнул посохом и, сам того не заметив, пригвоздил королевскую ступню к земляному полу церкви. Король не изменился в лице и не сказал ни единого слова; он спокойно стоял так все то время, пока над ним творили положенные молитвы, и лишь когда пришла пора идти к купели, Патрик понял, почему король не может двинуться с места. «Что же ты молчал?» – в ужасе закричал Патрик. «Я думал, что это часть обряда», - невозмутимо ответил король. Эта легенда существует во множестве вариантов: так, по одной версии все это произошло не с королем Логайре, а с королем Энгусом, а по другой– не больше, не меньше, как с Ойсином, сыном знаменитого Финна Мак Кумалла; право слово, можно подумать, что Патрик и впрямь ввел в обычай такой оригинальный способ крещения и широко его практиковал. Вполне вероятно, впрочем, что легенда имеет некую реальную основу. Во всяком случае, она прекрасно иллюстрирует и нетерпеливую страстность ирландских святых, и стоическую натуру ирландских язычников. Правда, по другим, более достоверным источникам король Логайре так и не принял христианство. Во всяком случае, он придерживался весьма осторожной политики в отношении введения новой веры и не разрешил Патрику основать церковь вблизи от Тары, резиденции верховных королей Ирландии… При этом он позволил креститься своим детям и другим ближайшим родственникам.
