— В такой, который у нас на даче. Не у нас на даче, а дальше, в деревне. Такой большой, с крышей, как домик. Там дверцы открываются… ты смотришь, смотришь.. а там – вода. Черная, холодная, и пахнет. И небо с лягушками. Я СЕЙЧАС это хочу, понимаешь?

И я понимаю, что остро, до дрожи в коленках, хочу того же самого.

— А знаешь, почему нам так это хочется? – серьёзно спрашивает Туська.- Вот прям СЕЙЧАС?

— Знаю, - вздыхаю я. – Потому что как раз СЕЙЧАС это сделать невозможно. Закон Тома Сойера.

— А вот и нет, - вздыхает Туська. – А потому что – знаешь, почему? Потому что как раз СЕЙЧАС он там, в колодце этом, сидит и зовёт нас к себе.

— Он – это кто? – спрашиваю я, передёргиваясь от мурашек.

Туська хмурится и укоризненно на меня смотрит. Я понимаю, что сморозила глупость, и мне становится совсем уж неуютно.

— Откуда ты знаешь? – на всякий случай спрашиваю я.

— А ты, что ли, не знаешь?

— Тогда – бежим? – предлагаю я.

— А чего "бежим"? Колодца-то нету, он же ведь у бабушки, на даче!

— Ты уверена?

Туська несколько минут молчит и морщит лоб, а потом предлагает:

— Только мы не очень быстро побежим. Потому что у меня пятка стёртая.

И мы, стараясь не оглядываться по сторонам, грациозной, хотя и тяжеловатой трусцой побежали прочь из этого Самайна.

Фрагменты из школьных сочинений, присланные моей знакомой учительницей.

(Примечание: здесь представлены не традиционные школьные "ляпы", а лишь избранные сентенции, наводящие на серьёзные размышления).

____________

Фигуры Онегина и Печорина, то возникали, то появлялись на горизонте Российской истории и даже не подозревали при этом, что несут в себе преддверие грядущей катастрофы.

Онегин и cам не замечал, только смутно догадывался, какой он ведёт отталкивающий образ жизни.

Особенность образа Татьяны была в том, что у неё всё было нараспашку и снаружи, и только потом, как только она вышла замуж, у неё всё сделалось изнутри, и от этого она стала для всех, без исключения Онегина, гораздо привлекательнее. Но сама она от этого никакого удовольствия не получала.

Мир представал перед Евгением Онегиным во всём его удручающем разнообразии…

В незаурядную натуру Онегина драматически сливались самые разные элементы, из которых состоялся типичный облик дворянской интеллигенции 20-х годов XIX века.

Онегин, как и многие другие сыновья богатых помещиков, стал жертвой наёмных гувернеров и гувернанток.

В деревне Онегин вёл скучную, тоскливую, полную неудовлетворённости жизнь: купание в реке, прогулки на лошади и пешком в лесу, чтение книг и журналов, разговоры с Ленским, поцелуи крепостных девушек.

Подвергаясь явлениям окровавленной тени Ленского, Онегин без пользы метается по свету и по-прежнему скучает. Но потом им овладело беспокойство.

Необразованность совершенно не мешает Фамусову жить. Даже наоборот.

Чацкий отказывается пропитываться удушливыми парами тягостной атмосферы окружающей его фамусовской среды и остаётся с Москве как бы в вакууме. Но оставаться он там тоже не может, задыхается и бежит оттуда, в сопровождении общего презрения.

Помещики только думали, что продают Чичикову души своих умерших крепостных крестьян, а на самом деле они продавали Чичикову свои собственные души, ещё более мёртвые и несуществующие.

В романе Гоголя «Мёртвые души» есть только одна живая душа – это Хлестаков. Но и он с удовольствием не отказывается от взяток.

Гоголь зорким взглядом художника подметил, что в русском обществе середины XIX века начинают появляться деньги.

Общая унылость и непритязательность облика Манилова подчёркнута скучным сосновым лесом, который рос в его окрестностях.

В главе о Плюшкине автор с громадной силой выражения показывает помещика, выпивающего всю до последней капли крови из подневольных крестьян. Он даже снаружи выглядит, как баба.

В лице и особенно фигуре Собакевича проскальзывал его низкий культурный уровень, ещё больше обезображенный приземленными моральными ценностями.

Вся жизнь Хлестакова – это цепь ужасных преступлений, во время которых он не останавливается ни перед чем, даже перед тем, чтобы обещать жениться и на дочери, и на жене городничего, но не исполнить этого обещания.

Гоголь смеялся над мрачной картиной русской действительности, несущейся неведомо куда на стремительной, неуправляемой тройке.

Беззаконие, казнокрадство, взяточничество — всё это изображено в «Ревизоре» не как индивидуальные пороки отдельных чиновников, а как общепризнанные нормы жизни, вне которых невозможно существование общества.

Произведения Гоголя не утратят свой живой, животрепещущей актуальности и остроты до тех пор, пока из нашего общества не исчезнет последняя искра духовной жизни.

Комедия Гоголя «Ревизор» завершается сценой омертвения всех её героев.

Ключевым эпизодом в жизни Базарова является его смерть.

И Павел Петрович, и Николай Петрович Кирсановы, и даже Аркадий уже вступили в стадию разложения. Неудивительно, что в конце романа говорится о свадьбе сына и отца.

Концовку романа «Отцы и дети» можно считать жизнеутверждающей, потому что Тургенев там показывает всю мощь, красоту и торжество природы кладбища над природой человека.

— Роскошный роман твоя Вилли Вонка написала про Радищева. (http://zhurnal.lib.ru/a/anna_a_k/alexandr_radishchev.shtml#linkfrom_7)

Нет, остальные – тоже отличные, но про Радищева как-то особенно хорошо. Я в первый раз поняла, что Радищев был человек. До этого я как-то совершенно не осознавала этого аспекта. Это не потому, что я к нему плохо отношусь, это как-то само собой… К примеру, Гегель, да? Ты осознаёшь, что он был человек, а не философская доктрина? Я вот – нет, хоть убей. И с Радищевым то же… Хотя, постой, вру. Один раз было. Мы, когда его в школе проходили, я же как раз тогда в Екатеринбурге жила. И у нас зимой очень плохо протапливались классы, совсем почти не протапливались.. и под форму свитер не разрешали надевать, потому что это нарушение школьного устава. И вот, мы сидим, все синие, скрюченные, руки как ледышки... и разбираем это самое его «Путешествие». И я помню, как мне его вдруг жалко стало в этот момент, Радищева-то… ну, просто до ужаса. Как будто он тоже сидит с нами в нетопленном классе, на скамье… весь сгорбился, на руки дышит, кашляет.. и думает себе, сердешный: что же это за оказия? Как это я ехал из Петербурга в Москву, а приехал прямёхонько в Сибирь? Я прямо даже чуть не заплакала, честное слово. Но это только на один какой-то крошечный момент случилось, а потом – всё. Потом оглядываюсь – а никакого Радищева-то и нет, а есть обличитель самодержавно-крепостнического строя… очень такой, знаешь, почему-то неприятный не вид. Ужас прямо какой-то честное слово.