Hildegart

Когда Вальтер Рюдигер решил стать монахом, он отправился искать монастырь с самым суровым уставом, потому что никогда ничего не делал наполовину и, как истинный рыцарь, во всём предпочитал крайности. А чтобы не ошибиться в своих поисках, он сделал себе посох из чёрного можжевельника и украсил его десятью медными кольцами, на каждом из которых висело по десять медных колокольчиков. С таким посохом очень удобно было странствовать, поскольку звон колокольчиков отпугивал диких зверей и вызывал большое любопытство у крестьянских девушек. Пройдя таким образом всю Алеманию и немалую часть Швабии, Вальтер всё никак не мог найти для себя подходящую обитель. Был он и в знаменитом монастыре Святого Галла и присутствовал на обедне в монастырской часовне. Часовня была вся расписана золотом и лазурью и сияла, точно видение Рая, и голоса братьев, поднимаясь к куполу, легко проходили сквозь толщу сводов и устремлялись прямо к Господнему престолу. В разгар службы Вальтер уронил, будто ненароком, свой чудесный посох, и тот упал на каменные плиты пола, произведя при этом немалый шум и грохот, но лишь двое из братьев отвлеклись от молитвы и обернулись посмотреть, что случилось. Однако, и этого показалось Вальтеру достаточным для того, чтобы покинуть монастырь, в котором монахи так рассеяны и так неусердны в молитве.

Оттуда он направился на остров Рейхенау, где тоже была знаменитая обитель. Там он зашёл в главный собор и подивился тому, как он строен и строг, и как слаженно и торжественно поют в нём братья. Голоса их разносились по всему храму гулким эхом, достигая каждого закоулка, и сердце сжималось при мысли о том, что Господь видит нас всегда и везде, куда бы мы ни направлялись и каких бы глупостей ни творили во славу Его. В самый разгар службы Вальтер уронил на пол свой посох с колокольчиками, и грохот и звон от него был такой, что можно было подумать, будто рушится купол. Но ни один из братьев не обернулся; только юный послушник, стоявший на хорах, вздрогнул, замолчал и вытянул шею, за что немедленно заработал оплеуху от регента. «Нет, - сказал себе Вальтер, - и здесь для меня недостаточно строгие правила». И покинул обитель с тяжёлым сердцем.

Оттуда он отправился на остров Скадан, который в то время как раз находился в Боденском озере и потому назывался остров Херинг; а местные жители называли его Аппельбау. На этом острове был небольшой монастырь, аббат которого славился на всю округу своим молитвенным рвением и вздорным нравом. Вальтер зашёл в монастырский храм, в котором гулял ветер и трава прорастала сквозь плиты пола. Аббат как раз говорил проповедь, а братья сидели на каменных скамьях и слушали, низко склонив головы. В разгар проповеди Вальтер уронил на пол свой посох, и тот загрохотал, точно колесница Ильи-Пророка. В церкви началось смятение; братья все, как один, встрепенулись, вскинули головы, а кое-кто даже свалился от неожиданности со скамьи. Аббат прервал свою речь и вперил в Вальтера горящий яростью взор, так что у того душа ушла в пятки, - которые, к слову говоря, были так грязны и мозолисты, что никак не могли служить достойным вместилищем для бессмертной души. Некоторое время аббат оглядывал с головы до ног оробевшего Вальтера, а затем жестом подозвал к себе одного из монахов и велел ему:

— Пойди и спроси у того человека, сколько он хочет за свой посох.

— Отче, - в изумлении воскликнул Вальтер, - я с радостью подарю вам мой посох, если вы скажете, на что он вам понадобился.

— А ты сам разве не видишь? – ответил аббат. - Говорю тебе, нет лучшего средства для того, чтобы будить этих бездельников всякий раз, когда они засыпают на моей проповеди. И как это я сам не додумался до такой простой вещи?

— Раз так, - сказал Вальтер, - то берите и меня, отче, вместе с моей грешной душой, впридачу к этому посоху.

— Что ж, - сказал настоятель, - если нет иного способа его заполучить – я согласен. Но смотри, как бы тебе не пришлось об этом горько пожалеть.

Так Вальтер Рюдигер выбрал себе монастырь по нраву и по сердцу. А сожалел он об этом впоследствии или нет, о том вы узнаете в свой черёд.

О грушах

Как уже было сказано, в Швабии остров Скадан называли Аппельбау, то есть Остров Яблок, хотя ни одной яблони на нём никогда не росло, а росли только груши. Весь монастырский сад был засажен исключительно грушевыми деревьями, и этому были свои причины. Во-первых, из-за того, что их плоды росли очень высоко, братьям легче было удержаться от соблазна сорвать потихоньку парочку-другую без благословения аббата, а во-вторых, это давало повод аббату говорить, что его монахи день-деньской ничего не делают, только груши околачивают.

А между тем монахи проводили свои дни в неустанных трудах и молитве, да и само околачивание груш, кстати сказать, было делом весьма нелёгким. Когда урожай созревал братия выходила в сад, вооружившись длинными шестами и корзинами. Трое или четверо принимались трясти грушевые деревья и лупить шестами по веткам, а остальные стояли внизу с корзинами наготове и тщетно ожидали, когда хотя бы одна из груш упадёт в их объятья. Но груши всё не падали и не падали, а знай себе покачивались среди зелени, посмеиваясь и сияя золотистыми, нежно-румяными щеками, покрытыми коричневыми веснушками. Приходилось долго обнимать, трясти и колотить дерево, пока оно не начинало неохотно расставаться со своими плодами. Самые же стойкие из груш так и не поддавались ни на уговоры, ни на колотушки, и их уже братья снимали с помощью лестницы. Случалась иногда, что в самый разгар этой борьбы мимо сада проходил аббат, и если стук палок ненароком выводил его из молитвенной сосредоточенности, он яростно оглядывался на ближайшее дерево, и с того мигом осыпались все груши до единой. По окончании сбора урожая монахи несколько дней подряд варили груши в меду, и тогда над озером плыл такой сладостный аромат, что даже чайки, побросав свою рыбу, слетались на него, точно мухи. В хорошие годы варенья получалось так много, что излишки его братья отвозили на осеннюю ярмарку, а на вырученные деньги покупали садовые инструменты и церковную утварь.

Об обращении нечестивца

Из всей дорогой утвари в монастыре было всего два золотых потира, зато уж они были и впрямь дорогие, - искуснейшей работы и все изукрашенные рубинами и речным жемчугом. Случилось так, что некий человек по имени Норберт услышал о том, что в монастыре хранятся такие ценности, а поскольку по роду занятий этот человек был вором и грабителем, он тотчас вознамерился прибрать их к рукам. Для того, чтобы сделать это как можно более аккуратно, он прикинулся, будто хочет стать монахом этого монастыря, и попросился туда на послушание. С первого же дня его впрягли в работу и день-деньской так гоняли вместе с другими послушниками, что, добравшись под вечер до своей кельи, он падал на ветхую подстилку, как подкошенный, и с тоской думал лишь о том, что через три часа его вновь поднимут – на этот раз на молитву. Однако, он был человек упорный и не желал так сразу отказываться от своего блестящего замысла. «Ничего, - сказал он себе, - можно немного и потерпеть, ибо дело того стоит. Покуда я всего лишь послушник, мне к этим чашам не подобраться, но перед пострижением меня оставят в храме одного на всю ночь, и вот тут-то, клянусь спасением души, которого мне всё равно не видать, как своих ушей, – вот тут-то я и совершу, что задумал».