И я развернулась, поскользнулась и побежала обратно по бугристому льду, нащупывая в карманах остатки от того, что ушло на Рождественские Подарки. Туда, где на ледяной мостовой, у подножия Престола, бабка кланялась, крестилась и выпрашивала для меня у Господа здоровья и благополучия.

От автора саги о Доне Карлосе. Отрывки из другого её детского романа. Как всегда, публикуется с разрешения автора.

_________________

Там в лесах стоят весёлые красивые берёзы и могучие дубы. Они поют и одеваются листьями.

Среди всех рыб, осьминогов и чёрных каракатиц, произрастающих на морском дне, прекрасней всех розовая жемчужина, которую никто никогда не видел.

По берегу раскатистого моря под песни бродят в своих удивительных мечтах влюблённые девушки и сталкивают всё, что им попадается на их пути, ногами в воду.

Сердце у Рауля было бескрайнее. В нём умещались и все пыльные дороги, и все песни небес и солнца, и поля, и грибы, и кочки с незабудками.

Это были удивительные люди, которые заселялись в этом краю. Если они любили, то всеми внутренними сторонами сердца, а если ненавидели, то каждой самой отдалённой и незаметной жилкой, а если они были нежны, то как самые нежные собаки, а если они были жестоки, то как сны вампиров на кладбище.

Шарль де Моне провёл бурную и упоительную разбойничию жизнь и только к старости пришёл в себя от собственных грехов.

Возле кресла, где он сидел, спокойно и равнодушно стояла чёрная трость.

Он был ужасно бледен, и даже камин не заставлял пылать и гореть его щёки, такие они были холодные и жёсткие.

Хозяин замка внимательно наблюдал за своим гостем, время от времени подбрасывая ему в огонь поленья.

Вот уже год прошёл, как Рауль Бомануар коротал время в застенке.

Этот граф часто устраивал у себя в замке пирования и щедро лил рекой вино, шампанское, застольные разговоры и песни менестрелей.

Тогда он одарил своего вассала в знак благодарности множеством отдельных комнат…

Старик был уже глубоко старый и очень больной, но всё ещё немного теплился.

По дороге через лес Гильому на глаза попался мрачный подвал, из которого неслись крепкие песни его стражников.

Под каждой скамейкой, под каждым дубовым столом ему чудились таинственные лики.

Он присоединился к их грубому, сильному и пьяному разговору и звону питьевых кружек. В углу там сидел с отдельной кружкой молодой человек с лицом, опустившимся до пояса.

В ответ на эти слова он грубовато толкнул его с разбега ногой в шею.

«А теперь прощай, рыцарь. Поищи меня где-нибудь, в случае чего».

Ему навстречу выехал посол, убранный богатыми коврами.

«Нет! – вскричал на это Бомануар. – Я не позволю тебе опять ложиться в могилу!»

По ночам Гильом всегда вёл двойную жизнь.

Рауль посмотрел в лицо Инессе, но в его душе не дрогнул ни один мускул.

«Так вот оно что, святой отец! Значит, вы оказались монахом!» - закричал Гильом. Но монах не отвечал ничего в ответ и только отступал назад в свою нору, но по его злобным глазам и его ужасному лицу было видно, что это правда.

Рауль увидел тогда, что все его усилия были тщательны, и бешено заплакал. Никогда ещё его сердце не сжигало ему грудь с такой яростью.

Он схватил двумя руками отвесную палицу, а больше ничьей помощи не попросил.

Он не хотел вернуться в город, потому что ему гораздо больше была по душе фривольная жизнь в лесах и полях.

Гильом был особенный человек. Многие читали его тайные мысли, но никто так и не смог никогда их прочитать.

Мы тут с Дюськой ходили на «Обыкновенное чудо» в одну самодеятельную студию… Слу-у-шай! Я же только теперь поняла, ПРО ЧТО это. Нет, правда. Раньше я этого как-то в упор не видела. Когда читала в детстве.. ну, там, само собой, что там.. сказка и сказка, ничего особенного. И фильмы эти оба… тоже как-то, знаешь ли, мне ничего такого особенного не открыли. Старый – тот, по-моему, явно неудачный по режиссуре, а тот, который захаровский, тот, конечно, интересный сам по себе, но там слишком уж урезан текст. Слишком много выпущено важных вещей в угоду всяким песенкам и трюкам. Нет, я Захарова понимаю – фильм, он на то и фильм, чтобы быть зрелищным. И потом, если ту же роль Трактирщика на сократить на две трети, то это же будет не положительный герой, а чудовищный резонёр и болтун… а Захарову, наверное, хотелось сделать из него живого человека, в чём он и преуспел, кстати. Но всё равно, ПРО ЧТО эта пьеса, я и из этого фильма не поняла тоже. Хотя там намёки-то есть, особенно в финале. А тут меня просто как обухом по голове. И стало так страшно, ты не представляешь.. так страшно и хорошо, что меня всю вот так вот пронзило до самых пяток. И от пяток – обратно до подбородка.. так, что даже под подбородком что-то такое заломило, как в детстве перед экзаменом. Как я раньше этого не видела? Это же прямо на ладони, на поверхности…

И теперь я думаю – а ну, как всё правда, всё так и было? Нет, ты не подумай, что это у меня ересь какая-нибудь в голову саданула, нет.. Я ни на что же не претендую. Я, наоборот, боюсь: а вдруг это правда? Вот так вот шёл Он себе, шёл по лесу, видит – сидит обезьяна. Глаза умные. В руках палка-копалка. В складках лба – зачатки мысли. И невыразимое мучение от того, что эту самую мысль ни сформулировать, ни оформить, ни высказать. Смотрел Он на это, смотрел.. а потом думает: дай-ка сделаю из неё человека! А что? Глаза-то умные! Интересно, что получится. И сделал. Понимаешь – сделал из обезьяны человека. Там и надо-то было, наверное, чуть-чуть долепить и дострогать, а потом подтолкнуть в нужном направлении. Сделал – и думает: а куда этого человека новоиспечённого теперь девать? Оставлять здесь нельзя – жалко, погибнет… а такой славный получился.. не хотелось бы, чтобы погибал. И на Небо нельзя, потому что это же не чистый сам-по-себе-дух, а дух во плоти. Взял, насадил для него специальный Сад и отправил его туда жить. Как в оранжерею. И жену ему сделал, тоже из обезьянки… красавицу, в общем. Отправил их обоих в оранжерею, в тепличные условия.. а потом думает: нет, какой-то неинтересный эксперимент получается, скучный. И взял тогда – и наложил на них запрет. Один-единственный. Как в сказках всегда делают, да? Не входить в тринадцатую комнату. Взять коня, а уздечку не трогать. Не целовать принцессу. Нет, то есть, и войти можно, и уздечку можно, и поцеловать тоже можно.. но тогда уже за последствия будет отвечать не Хозяин, а сам человек. Ну, вот.. и сказал ему, как в сказке: всё ешь, кроме вот этих яблок. А съешь – беда: превратишься обратно в обезьяну и пойдёшь туда, откуда пришёл.

И человек стал жить в Саду. А потом к нему пришла жена и говорит: давай всё-таки съедим яблоко. Мне тут один сказал, что от этого хуже не будет, и ни в каких обезьян мы не превратимся, а наоборот – будем, как боги. А мужчина испугался и говорит: нет, нельзя. А она ему: как - нельзя? А зачем же Он поселил нас рядом с этим деревом? Он же всё, буквально всё устроил так, чтобы мы не хотели, а попробовали это яблоко. Но мужчина не стал её слушать, отвернулся и побежал в глубину Сада. И услышал за спиной: ТРУС! Понимашь, он услышал: ТРУС! Обернулся и увидел Змея. Но голос у Змея был какой-то очень уж знакомый. Не змеиный это был голос. И тогда мужчина пошёл обратно. И они вместе женщиной сорвали яблоко и съели.