А потом этот праведник приходит к нам и простодушно рассказывает о том, что видел и слышал. И тогда мы завистливо ахаем и начинаем рыдать, клясть судьбу и показывать ему своё разбитое корыто. И он тоже плачет над нашим корытом, и идёт к Богу и просит Его, чтобы Он дал нам другое, получше и поновее. И Бог ради него даёт нам то, что он для нас просит. А мы, вцепившись в новое корыто, начинаем орать, что нас неправильно поняли, и нам нужно совсем не это, а другое – совсем, совсем другое. И праведник идёт к Богу и просит для нас Совсем Другое. И Бог даёт нам ради него наше Совсем Другое. Но выясняется, что это тоже не то, что нам нужно. Нам нужно нечто большее во всех отношениях. Чтобы было нас достойно и лучше соответствовало нашим творческим потребностям. И праведник идёт к Богу и просит для нас Нечто Большее. И Бог даёт нам Нечто Большее. Зачастую даже больше, чем мы заказывали.

И наступает момент, когда мы начинаем принимать всё это как должное и само собой разумеющееся. И понимать, что Бог – это такое специальное приспособление для удовлетворения наших нужд и потребностей. Духовных, творческих и материальных. А раз это такое приспособление, то нужно просто понять механизм его работы, овладеть парой-тройкой приёмов.. ну, что там, в этом арсенале? – чудотворные иконы (заряженные особой энергетикой), чудодейственные молитвы (главное – не перепутать порядок слов, иначе заклинание не подействует), пара-тройка обрядовых действ (лучше, конечно, что-нибудь пооккультнее, оно и эстетичней, и надёжней) – и дело в шляпе, а рыбка – в аквариуме. А как всё это постичь – не проблема: есть же специальные книги, и тренинги, и духовные практики. Всё в нашем распоряжении. Немного усилий – и Он никуда от нас не денется. Он будет у нас на посылках.

Мы засыпаем с этой радостной мыслью, а просыпаемся от того, что жёстко лежать, и щепки от разбитого дна впиваются нам в бок, и вообще как-то трясёт и болтает, и вода сочится из всех щелей нашей гнилой посудины, которая радостно прыгает по волнам и куда-то нас тащит. А на берегу стоит праведник, этот безвольный, бесхребетный подкаблучник, молитвами которого мы столько лет жили, и радовались, и имели всё, что хотели, и даже в голову не брали, кому мы всем этим обязаны. И если волна всё-таки сжалится и, внемля его мольбе, не утопит нас, а выкинет на берег рядом с ним, мы отряхнёмся, выжмем одежду, горько обругаем и его, и его Господина, и пойдём к своей землянке, волоча за собою разбитое корыто. Потому что не такое уж оно и разбитое – если починить, то ещё не один год прослужит.

... Вечером мы с Туськой и Юлькой смотрим «Приключения раввина Якова» с Луи Де Фюнесом.

— Ребе, мой хозяин уволил меня с работы и не выплатил жалованья! – жалуется шофёр мнимому раввину. – Как мне быть в этой ситуации?

— Попроси Бога о том, чтобы хозяин вновь взял тебя на работу, и Бог скажет – «да»! – отвечает ему мнимый раввин, а на самом деле его бывший хозяин, переодетый раввином, бывший ксенофоб и антисемит, скрывающийся от убийц в еврейском квартале.

— А если я попрошу хозяина удвоить мне жалование? Что скажет на это Бог? – не унимается шофёр.

— (Воодушевлённо) Он скажет – «да»!

— А если попрошу утроить?

— (Ещё более воодушевлённо, почти экстатически) Он скажет – «да»!

— Ну, а если попрошу дать мне вчетверо больше, чем раньше?

— (Сварливо)Он скажет – «нет»! Хватит с тебя.

Туська подпрыгивает на стуле и хохочет. И Юлька, глядя на неё, тоже подпрыгивает и хохочет, хотя вряд ли понимает, о чём речь. Ей просто нравится смеяться вместе со всеми. Разумеется, при условии, что смеются не над ней.

Юльку научили читать.

— Юля, что ты хочешь на день рожденья?

— Макси-Бюст!

— Что, что? Какой ещё макси-бюст?

— Вот такой! – Вытягивает руки перед грудью и как можно шире разводит их в стороны. Все хохочут. Юлька сперва непонимающе моргает, потом набычивается и начинает наливаться краской и слезами. Утром, возвращаясь от бабушки, она видела в переходе метро эту надпись на рекламном плакате: «Макси-бюст». Случилось так, что как раз рядом с плакатом был киоск, в витрине которого лежали игрушечные коты – много котов, всех размеров и расцветок. В их числе был и такой большой, как показывала руками Юлька. Она была уверена, что Макси-Бюст – это его имя. Или, возможно, имя и фамилия. Макси Бюст. Очень хорошее имя для кота.

Когда это не без труда удалось выяснить, ей, конечно, подарили этого кота. Он лежит, заброшенный далеко на шкаф, и недоумевает, уткнувшись в лапы грустным усатым лицом: чем же он мог так провиниться? Новая хозяйка ни разу с ним не играла. Ходит мимо и не смотрит в его сторону. Чтобы лишний раз не вспоминать о своём позоре.

Такой характер.

Выходит со мной и с мамой из метро, осторожно пробует сапогом чавкающее ледяное месиво под ногами, набирает в лёгкие воздуха и кричит:

— Мокротà, прощай!

Мама смущена:

— Юлька, ты что кричишь на всю улицу? Разве можно так орать?

Юлька тоже смущена:

— Я специально… Чтобы сухо стало. А то сапоги же промокают…

— Ты думаешь, это поможет?

— А там картинка была, в метро. Тётенька такая толстая… и написано: «Попрощайтесь с мокротóй!»

— Ох, Юлька.. С мокрóтой, а не мокротóй! Мокрóта – это когда кашель…

— Вот я и хочу, чтобы ноги не промокли, и не было кашля!

— Юля, ты всё путаешь.

— Ничего я не путаю! Ты сама! – Надувается и всю дорогу до дома молчит и страдальчески сопит, загребая ногами по мокротé – так, чтобы побольше попало в сапоги.

Трудная штука жизнь. Ходи да огладывайся, как бы не попасть впросак.

— Тогда его схватили – знаешь, эти… эсэмэсовцы. И ка-ак посадят в тюрьму!

— Кто схватил?

— (Менее уверенным тоном, чуя подвох). Эсэмэсовцы.

— Какие ещё эсэмэсовцы?

— Такие. Злые. Фашистые.

И опять все хохочут. Потому что невозможно же удержаться! Юлька привычно краснеет и сворачивается в ежиный клубок.

— И что, что дальше-то они с ним сделали, эти эсэмэсовцы?

— Ничего! – Яростный взгляд из-под мокрых ресниц.

— Ну, Ю-улька, не дуйся! Расскажи, что было дальше!

— Не расскажу!

Сопя, сползает со стула и уходит в кухню. Конечно, какой теперь интерес рассказывать? Всё настроение сбили.

Сидит на полу, подложив под себя диванную подушку в виде львёнка, и поёт:

Просто надо очень верить

Этим синим морякам…

— Юлька, синим морякам не надо верить! – вмешивается мама. – Они же пьяные, судя по всему. Ну, если синие…

— Они не потому синие! – тут же встревает Костик. – Это утопленники!

— Утопленникам тем более нельзя верить.

— Да не утопленники! – хохочет приятель Костика Славик. – Они просто замёрзли, вот и синие! От холода. Синие и пупырчатые! Правда, Юлька?

— Дураки! – дрогнувшим голосом говорит Юлька, хватает подушку и убегает с ней в свою комнату.

— Это невозможно, - вздыхает Юлькина мама. – Что-то надо делать с этим самолюбием. Иначе она с ним так потом намучается!

А что с ним делать, с этим прокляущим самолюбием, раз оно уже есть? Надо, конечно, как-то смирять, да. И надо каждый раз объяснять ребёнку, когда он ошибается, в чём именно он неправ. И взрослым тоже надо объяснять. Например, почему нужно верить синим морякам. Обязательно нужно верить синим морякам. В синих, как море, кителях, в сине-белых тельняшках, стройным и мужественным, с ясными лбами над синими глазами…. Кому ж ещё верить, как не им?