Грач медленно, едва касаясь, обвел линию жизни, прошелся по линии судьбы, проследил линию сердца. Яре казалось, она сейчас сознание потеряет.

— Вот причинишь, тогда и поговорим, — просипела она.

Григорий тем временем перешел к ее пальцам. Огладил каждый, и теперь Яра точно могла сказать, почему сладкую пытку все равно называют пыткой.

— Я должен тебя защищать, — прошептал он. — А как по-другому мне защитить тебя от самого себя?

Его пальцы добрались до ее запястий. Помассировали косточки на тыльной стороне рук. Яра пыталась дышать размеренно, понимая, что если собьется, уже не сможет восстановить дыхание.

— Я выросла, я сама могу себя защитить, — собрав последние силы, ответила она. — И люди все время делают друг другу больно, когда любят. Потому что слишком важны друг для друга, и от этого все воспринимается серьезнее.

— Какая интересная мысль, где взяла? — усмехнулся Григорий, гладя ее по венам.

— Так мама говорит…

— Да. Твоя мама — мудрая женщина.

На правой руке чуть ниже локтя у Яры была россыпь родинок. Он сосредоточился на них, дотронулся до каждой. Яра рвано выдохнула, не сдержавшись, и это заставило Григория очнуться. Он убрал руки. И от того, что она осталась без поддержки его пальцев, теперь зная, как это может быть, сразу же стало пусто и одиноко.

— Вот, например, сейчас ты меня ранил, — прошептала Яра.

— Поверь, — также тихо ответил он, — это еще ничего.

— Это не тебе решать, — нахмурилась девушка. — Ты не можешь решить за меня, что я чувствую.

— За тебя не могу, — кивнул Григорий и вдруг признался с обезоруживающей честностью, — я не знаю, как правильно выйти из этой ситуации.

— Кинем монетку? — предложила Яра.

Ей просто необходимо было разрядить обстановку. Грач засмеялся: тепло и почти весело.

— Ты еще спарринг предложи, — вздохнул он. — Победитель будет решать, что делать.

— А почему нет? — подняла бровь Яра и поймала себя на том, что до сих пор держит руки на весу. Исправилась. Кожа все еще хранила на себе следы его пальцев, они горели, и Яра точно знала, что память об этом ощущении теперь останется с ней навсегда.

— Это будет заведомо нечестно, — вздохнул Григорий. — Тебе меня не одолеть.

— Вообще-то в последний раз я размазала тебя по стенке! — нахмурилась Яра.

Григорий закрыл глаза рукой и горько усмехнулся:

— Я же не сражаюсь с тобой в полную силу. Но, боюсь, в этом случае я не стану давать тебе поблажек.

Магия момента затрещала и рассыпалась. Яра округлила глаза и задохнулась от возмущения.

— Что? — гневно выдохнула она. — Что значит не сражаешься в полную силу? Хочешь сказать, что все это время поддавался мне? — и она решительно подскочила на ноги. — Ну-ка вставай! Вставай и дерись!

— Яра…

— Я сказала вставай, давай-давай, — она помахала руками, желая поторопить его. — Поддается он. Здесь полно места, и я докажу, что могу справиться с тобой без поддавков.

— Яра…

— Дерись! — Яра топнула ногой, и Грач наконец-то поднялся на ноги, но только для того, чтобы успокоить ее.

Однако Яра восприняла это иначе. Она попыталась сделать подсечку, Григорий без усилий увернулся. Она сделала выпад, который он блокировал в одно движение, но Яра воспользовалась им как отвлекающим маневром. В ее ладони возник пульсар — совсем маленький, внутри блеснула искра заряда, — и она метнула его в Григория, пользуясь минимальным расстоянием между ними. Грач даже заслоняться не стал. Пульсар угодил ему в живот, он упал и остался лежать.

— Ха! — воскликнула Яра. — Съел?! Заведомо нечестно… А ну вставай! Повторим. Я докажу тебе, что… Гриша? Гриш?! Эй, ты чего не отвечаешь? Гриша? Боги!

Яра подлетела к нему, упала рядом на колени, приложила пальцы к шее, но от волнения не смогла найти пульс.

— Гриша! Я же совсем не сильно! Гриш!

Тело Грача содрогнулось в конвульсиях, Яра от ужаса едва сознание не потеряла, но потом поняла. Он смеялся.

— Дурак! — закричала она и ударила его кулаком по груди. — Идиот! Придурок! Я же испугалась!

Она занесла руку, чтобы снова ударить, но он поймал ее за запястье.

— Все, не бей меня, — попросил он с улыбкой. — Ты победила. Без всяких поддавков.

— По-моему, ты головой ударился, — пробормотала Яра и дотронулась до его затылка, уверенная, что там кровь, но нет, пальцы остались сухими, она машинально погладила его по волосам. — Послушай, тебя надо кому-нибудь показать. Сейчас я…

— Об тебя я ударился, сумасшедшая, — спокойно проговорил Григорий. — Еще пару лет назад окончательно, за что считал себя старым больным извращенцем. И продолжаю считать.

Он лежал на полу и выглядел совершенно умиротворенным, рассматривал ее, и было в его безмятежном взгляде что-то удивительно ласковое, обо что Яра споткнулась и сразу позабыла о том, что собиралась звать на помощь. Он никогда еще на нее так не смотрел.

И внезапно до Яры дошел смысл сказанного. От неожиданности она села, открыв рот и позабыв его закрыть. Это он ей сейчас что, в любви признался? И сказал, что согласен на их отношения? Разумеется, она тысячу раз представляла себе, как это произойдет. Придумывала одни варианты за другими, иногда романтичные, иногда банальные, иногда в ее мечтах он делал это случайно, иногда целенаправленно. Только вот в них он никогда не лежал на полу полупустой квартиры, сраженный ее же пульсаром, и не называл себя старым больным извращенцем. Хотя несколько раз в моменты наибольшего отчаяния она представляла его умирающим, это да.

— О, — сглотнула она, внезапно растерявшись и не зная, как прореагировать. — Тебе больно?

— Щекотно, — усмехнулся Григорий. — Я боевой маг, мне твои пульсары, что слону дробина.

Но он поморщился, поднимаясь, и Яра вскочила следом и усадила его на кровать. Отходить от него не хотелось, а сидеть на полу было странно, и она примостилась рядом. Грач тер рукой живот и выглядел подавленным и малость смущенным, и Яре захотелось его успокоить.

— Не волнуйся сильно по этому поводу, — попросила она. — У меня похоже тоже… ну эта…как ее… геронтофилия.

— Что у тебя? — переспросил Григорий.

— Патологическая любовная тяга к старикам, — захихикала Яра.

— Чего? Ты откуда вообще слова такие знаешь? И вообще-то, как мы выяснили, для мага я не такой уж и старый, — с неожиданно искренней обидой поджал губы он.

— Да не старый ты, не старый, — улыбнулась Яра, умиляясь этому. — А это я еще в школе один мамин разговор с тетей Василисой услышала. Тетя Василиса сказала, что на фоне Кощея у нее развилась геронтофилия, ей на молодых даже смотреть неинтересно. А мне тоже после тебя на одноклассников смотреть было неинтересно, ну, я и посмотрела в интернете, что это слово значит…

— Подслушиваем, значит, — протянул Грач.

Яра вдруг смутилась, вжала в голову в плечи.

— Они очень громко смеялись, — начала оправдываться она. — А каждый раз, когда я заходила на кухню, мама просила идти к себе. Ну я ж не совсем глупая, догадалась, что они мужиков обсуждают…

— Ц, ц, ц — поцокал языком Грач и засмеялся, — ладно, не боись, не сдам. Как будто я не покрывал тебя все эти годы. Но больше так меня не пугай, я же черт знает что подумал.

— Чего ты там подумал?

— Ну… название такое… похоже на что-то венерическое.

— Чего? — возмутилась Яра. — Да я вообще-то девственница.

В комнате повисла тишина. Яру бросило в жар, она ощутила, как вспыхнули уши, и от этого зарделась еще сильнее.

— Ну, спасибо, что предупредила, — выдавил Григорий.

— Ты серьезно? — переспросила Яра, и плечи ее расстроенно поникли. — Ты серьезно думал, что… нет?

Григорий отвел глаза.

— Ну, тебе девятнадцать, и Сокол с завидной регулярностью потчует меня историями об отвергнутых тобой поклонниках, и, да… да, я думал.

— Даже не знаю, как к этому относиться, — потеряно пробормотала она.

— Яр, ну думал и думал, ну какая разница?

— Что я вот такая?

— Какая такая? Нормальная девчонка с бурлящими гормонами, которой есть из кого выбирать и которой наверняка движет любопытство?