– Дай руку, – попросила Василиса и протянула ему свою.

Кощей не стал спрашивать зачем, но ладонь подал неуверенно, едва ли не с опаской, чем насмешил ее.

– Ведешь себя так, будто у меня в руках ритуальный кинжал! – вернула ему шпильку Василиса. – Не бойся, не откушу.

И сжала его ладонь. Посмотрела прямо в глаза, улыбнулась.

«Я люблю тебя, – подумала она. – Я очень тебя люблю. Очень-очень. Так сильно».

Может быть, мысль и нематериальна, но она способна порождать чувство. В груди защекотало от нежности. Василиса прикрыла веки, сосредоточившись на ощущениях. «Люблю, люблю, люблю, – твердила она про себя. – Я хочу, чтобы ты был счастлив, и я очень-очень постараюсь ради этого…»

– Как ты это делаешь? – выдохнул Кощей. Василиса снова взглянула на него.

Он смотрел изумленно, широко распахнув глаза. И уже сам крепче сжимал ее руку.

– Я все думала над тем, что ты сказал, – ответила Василиса и погладила переплетение линий на его ладони большим пальцем. – Что мои прикосновения даруют тебе тепло. Вот когда ты впервые это ощутил?

– Когда мы хоронили Марло…

– Да, – кивнула Василиса. – Ты считаешь, что это магия, но я не могу колдовать днем. Я думаю, дело не в ней. Тогда у могилы я взяла тебя за руку, потому что мне хотелось поддержать тебя. Мне кажется, ты почувствовал именно это. А после я влюбилась в тебя. А потом полюбила. В конце концов, мне рядом с тобой тоже теплее, чем без тебя. А то, что у тебя душа не на месте, возможно, просто заставляет тебя это острее воспринимать… Эй, Кош, ты в порядке?

Он явно не был в порядке. Едва ли не таращился на нее. Василиса отняла руку, встала, обошла стол и обняла мужа со спины, поцеловала в макушку.

– Все хорошо, – шепнула она. – Дыши.

Не смогла удержаться и в порядке эксперимента подумала снова: «Люблю». Кощей расслабленно опустил плечи, и Василиса довольно улыбнулась: кажется, она нашла его слабое место. Снова поцеловала в волосы.

– Если ты не против, я выпью кофе на улице. А ты пока… перевари.

Она накинула на плечи шаль, висевшую на спинке стула, взяла чашку, открыла дверь, ведущую на задний дворик, и прошлась босыми ступнями по холодной сырой траве. Последние, самые стойкие цветы блестели утренней росой в невесомом, будто стеклянном свете осеннего солнца. Было что-то особенно прекрасное в увядающей красоте цветника, и даже запах словно стал гуще, мешаясь с ароматом и свежестью утра. Цветы проживали последние отведенные им дни, щедро делясь с миром всем, что у них было. Василиса поджала под себя ноги, садясь в плетеное кресло, зажмурилась, подставив лицо под солнечные лучи. Потом не удержалась и бросила взгляд на кухонное окно, за которым виднелся все еще неподвижный Кощей. Усмехнулась: все-таки вогнать мужа в ступор было своеобразным достижением.

«Навь, Явь… – подумала она. – Какая разница. Главное, что вместе». Это было истиной лишь отчасти, но сейчас такая полуправда ее вполне устраивала. В конце концов, вряд ли бы ей было по-прежнему хорошо в этом мире, если бы Кощей вдруг из него исчез.

Настя приехала к обеду, как и обещала, и ее появление ознаменовал заливистый собачий лай.

– Убери, – взмолилась она, когда Василиса сбежала вниз. Хугин и Мунин прыгали вокруг гостьи, соревнуясь, кто больше раз сможет лизнуть ее лицо, и попытки Насти прикрыться руками помогали мало.

– Мальчики, вы меня позорите, – укоризненно покачала головой Василиса, отгоняя доберманов.

– Да, дети это умеют, – усмехнулась подруга и утерлась рукавом кофты.

– Имя твоего второго внука.

Настя прищурила один глаз и покусала губу, вспоминая, но потом уверенно ответила:

– Яков.

Пароль был назван. Теперь Василиса общалась с окружающими только так: сначала проверка, и только после можно подпускать ближе. Помимо этого, Кощей с Соколом настояли, чтобы в Конторе она передвигалась исключительно в сопровождении кого-нибудь из воробьев, а из дома и за ворота отделения выходила только вместе с Кощеем. И оставалось лишь удивляться, что ее муж не спустился самолично проверить Настю на подлинность. Впрочем, охранные заговоры по периметру участка работали исправно, да и собаки бы вряд ли повелись на обман, а они явно были рады видеть старую знакомую.

– Пойдем наверх, – предложила Василиса. – Я нам чай заварила. И хочу тебе кое-что показать.

Из кабинета Кощея, мимо которого они прошмыгнули едва ли не на цыпочках, доносились звуки скрипки. Настя кинула на нее вопросительный взгляд.

– Он пытается сосредоточиться и просил не беспокоить, – пояснила Василиса после того, как плотно закрыла дверь в свою спальню. – Ну, либо устал.

В этот момент она жалела, что не может поставить купол. За время, проведенное в Нави, она успела привыкнуть к постоянному присутствию сил, и теперь без них снова было некомфортно. Что ж, будет хоть один ощутимый плюс от ее «переезда».

– Вот как! – уважительно кивнула Настя. – А Финист, когда устает, садится с пивом к телевизору, ну, или в качалку ползет, если еще в состоянии двигаться. Какие все разные… О, твоя спальня действительно такая милая, как я помню! Тысячу лет у тебя не была! Куда мне упасть?

– Куда хочешь.

И Настя, ни разу не смутившись, в прямом смысле этого слова упала на кровать. Василиса улыбнулась. В последний раз они устраивали девичьи посиделки, когда подруга еще была беременна, и ей очень их не хватало. Да, она частенько пила чай с Варварой, но сдержанная Варвара не могла заменить живую непосредственную Настю и то ощущение легкости, которое она приносила с собой.

– Финист все-таки согласился побыть с Ярой? – спросила Василиса, разливая чай по чашкам.

– Согласился, согласился… – закатила глаза Настя. – Только вот с утра позвонил Баюн, и он упорхнул в Контору, но сказал, чтобы я покормила ее и привезла прямо туда. Я и привезла.

– И как он будет работать с ней на руках?

– А никак. Если чудеса в природе и встречаются, то это явно не тот случай. Поэтому он сдал ее Григорию.

– И ты не волнуешься?

– За Григория? – удивилась Настя. – Поверь, за десять лет под началом Финиста ему доставались задания и похуже, и вообще он, кажется, только рад немного передохнуть от неуемного трудового энтузиазма моего мужа. Нет, ну ты только представь! – Она подпрыгнула и села на кровати. – Мы пробыли в Тридевятом всего четыре дня, и тут Финист решил, что отдел без него не выстоит и нужно срочно возвращаться! Еще бы, здесь ведь прошло целых двенадцать дней! Но вообще его чутье меня порой пугает: он же влетел как раз в проверку с Буяна, там сейчас без него совсем никак…

– Расскажи, как отдохнули, – улыбнулась Василиса.

– Потрясающе! – взмахнула руками Настя и снова упала на спину. – Мы сдали Яру Светозару с Несмеяной, выгнали Тихомира из его домика в лесу и не вылезали оттуда, пока Финисту в кошмаре не приснился его рабочий стол, погребенный под бумагами…

Она дотянулась до подушки и накрыла ею лицо.

– Боги, – простонала она из-под нее, – Василиса, как же было хорошо! Я заново влюбилась в собственного мужа! Я уже и не помню, когда мы с ним в последний раз нормально оставались наедине, да еще и так надолго. Думала, не выпущу его из этого леса. А помнишь, как в «Унесенных ветром» Скарлетт ехала в карете и размышляла о том, что после того, что Батлер вытворял с ней ночью, приличная женщина должна месяц сидеть дома и не показываться на людях? Так вот, будь я приличной женщиной, после нашего отпуска мне стоило бы просидеть в этом лесу как минимум год. Поэтому мне очень повезло, что я не такая! – Настасья засмеялась и откинула подушку.

Она сияла. Василиса уже давно не видела ее настолько счастливой и расслабленной. Еще во время беременности Настя как-то раз призналась, что маленькие дети словно парализуют ее. Тогда Василиса решила, что подруга преувеличивает. Но именно это и произошло после родов. Сейчас же она снова видела перед собой ту прежнюю Настю, которую так не захотела когда-то отпускать от себя.