Впрочем, было и то, чего она точно никогда и никому не могла написать.

После этого Василиса отложила телефон подальше и долго ходила по своему кабинету, пытаясь отдышаться. Лицо горело. Она дошла до туалета, умылась ледяной водой. Впрочем, другой в главном здании Конторы никогда не водилось. В мутном зеркале над раковиной отразились ее раскрасневшиеся щеки.

Попросить самой… Более того, настаивать! Ей вспомнились годы брака с Иваном. Все внутри умирало, когда он приходил на ее половину. Она научилась прятаться в себя, не думать, не чувствовать… Просто перетерпеть, переждать… И разве могла она после всего захотеть этого добровольно, да еще и с… Нет. Василиса предпочитала никак не называть того, переписку с кем читала. Не задумываться, кто был по ту сторону сообщений. Ей хотелось прочитать это как сказку. Как любовные романы, что она порой брала у Насти. Но все это было о ней, потому что…

Василиса снова погасила экран телефона, но на этот раз умываться не пошла, долго смотрела в окно.

Если допустить всего лишь на мгновение, что все, о чем говорят окружающие, – правда, то почему у них не было детей? Разве это нормально – за такое долгое время не родить хотя бы одного? Или Кощей был против? Она-то уж точно не хотела снова становиться матерью, но неужели он бы пошел ей навстречу в этом вопросе? Или были другие причины?

Мы все это уже обсуждали.

Что они обсуждали? Ей было почти жизненно необходимо узнать.

Василиса погасила экран телефона и закинула его в верхний ящик стола. Ее пугало уже то, что она так легко рассуждала об этом. С тех пор как она съездила к Кощею домой, все усложнилось, его поцелуй до сих пор жег ей макушку. Во время ее заточения он ни разу не прикоснулся к ней, даже не заходил в ее комнату, не приближался. А теперь… Она то и дело машинально терла безымянный палец, с которого Кощей снял кольцо. Убеждала себя, что о нем ей не дает забыть исключительно белая полоска на коже. Но было еще кое-что, самое страшное, то, за что Василиса почти себя ненавидела: тоска. Она тосковала по кому-то. И знала, по кому. По вечерам гуляла до последнего, не желая возвращаться в свою комнату в общежитии (оказалось, что квартира, которую она снимала когда-то, уже давно занята другими людьми). В этой комнате было слишком тихо, слишком пусто. И все это было не ее. А по ночам ей снился дом, из которого она забрала свои вещи. Дом, в котором она знала каждую комнату, каждый закуток. Она приходила в кабинет того, кого должна была ненавидеть, с ногами забиралась в удобное мягкое кресло в уголке и все ждала, ждала… В этом кабинете стояло зеркало. Ей казалось, он должен появиться оттуда. Когда она однажды позволила себе обдумать эти сны при свете дня, решила, что в этом есть смысл. Кощей был достаточно силен, чтобы ходить через зазеркалье.

И в конце концов Василиса не выдержала и снова поехала в его дом. Сомнения сводили с ума. Она должна была убедиться в реальности того, что видела во снах. Либо есть, либо нет. Она прошла весь путь от автобусной остановки почти машинально и только у калитки сообразила, что ни разу не задумалась, куда нужно идти. Собаки во дворе бросились к ней, напугав, но лишь облизали ей руки, весело поскуливая и требуя, чтобы она их погладила. Василиса потрепала шелковистые головы и спины, почувствовала, как по щеке скользнула слеза. Прочитала незнакомые имена на бирках: они были странными, но не вызвали удивления.

А потом, ясно осознавая, что ей не стоило сюда приезжать, она вошла в дом.

Ключ она нашла в сумке еще в первые дни. Хотела отдать, когда приезжала за вещами, но все сложилось, как сложилось, а теперь вот довелось им воспользоваться. Она никак не могла понять, чего ей хочется больше: чтобы Кощей объявился, накричал на нее, напугал, снова похитил, в общем, показал свое истинное лицо – и тогда она смогла бы успокоиться, ненавидеть его дальше и точно знать, что все ее сомнения – результат колдовства…

…Либо чтобы произошло в точности наоборот.

Василиса прошла по дому, заглядывая в комнаты. На кухне выбрала один из ящиков, мысленно перечислила то, что должно было в нем лежать, и открыла. Каждая ложка была именно там, где и должна. Руки дрожали. Она чувствовала себя глубоко обманутой. Кто-то подделал ее жизнь, только никак не получалось понять, в какой именно части. А что, если это был ее дом, а Кощей присвоил его магией и теперь выдает за свой?

Она поднялась на второй этаж. В спальни не пошла, это было уж слишком; дотронулась до ручки кабинета и долго стояла, не рискуя толкнуть дверь. Так и не решилась. Ей казалось, сделай она это, и пути назад не будет. Она вернулась на первый этаж, села на диван в гостиной, взяла в руки рамочку с фотографией.

Лицо Кощея отрезвило ее. Все это не могло быть правдой. Надо было уезжать, но Василиса столько ночей провела, ожидая, когда раздастся звук шагов, что просто не смогла уйти до. И вздрогнула, когда хлопнула входная дверь.

Он появился в дверном проеме. Тот, кого она ждала в снах, о ком тосковала, не называя имени, тот, кого представляла, когда думала – а вдруг правда, одна-единственная возможность, но вдруг… Он появился, и Василиса ощутила лишь усталость и застарелую боль. Она сошла с ума, раз и впрямь едва не поверила во весь этот бред.

Вечером, сидя у себя в комнате в общежитии, она несколько раз порывалась удалить переписку, вырвать с корнем то единственное, что заставляло ее сомневаться, какой реальности она хочет. Потом открыла, долго мотала назад и остановилась на случайном месте.

Дата – четвертое октября восемнадцатого года. Василиса напрягла память. Она помнила тот день, тогда Баюн действительно перегнул палку, она плакала и хотела увольняться, а потом что-то случилось, он извинился и еще долго был с ней предельно вежлив. Что тогда произошло?

Василиса отложила телефон, выключила свет, легла на кровать, не раздеваясь. Вновь подкралась тоска, лаской обернулась вокруг сердца, вонзила в него свои острые зубы. В их переписке были такие сообщения… Ей даже не нужно было искать – они отпечатались в памяти. Те, что от нее: «я соскучилась», «давай вечером просто пройдемся вместе», и еще одно, недошедшее, но и не удаленное: «Кош, долго еще?» И от него, очень редкие, но все же: «думаю о тебе», «постараюсь вернуться скорее», «забери собак в дом, все не одна». Довольно часто их переписка прерывалась на несколько дней, иногда он слал одинокие сообщения, на которые Василиса почему-то не отвечала. Впрочем, по их содержанию она догадалась, что, скорее всего, он слал их из Нави. В отличие от Кощея, у нее не было сил, чтобы передавать сообщения между мирами.