Я тут же вспомнил Ваську Петрова.

— Можно и так сказать… — вздохнул я.

— Так можно сказать или да?

— Да, — ответил я. — Она срабатывала, совершенно точно. Меняла ход событий.

— А к лучшему или к худшему?

Иногда мне начинало казаться, что Мирослава видит меня насквозь и от этого становилось неуютно. Хотя, конечно, она просто была не по годам умна.

— К худшему… — признался я.

— Смотри, а что, если твоё вмешательство поменяет всё к худшему? — спросила она.

— Я думал об этом, — кивнул я. — Но что может быть хуже смерти⁈ Как я могу хотя бы не попытаться?

— Может, — ответила Мирослава. — Например, две смерти. Не думал?

— Нет, — признался я. — Но знаешь? В тот раз я действовал импульсивно, не обдумав всё. И это было впервые, когда я попытался что-то изменить, поэтому, возможно, сейчас…

— Так, подожди, — Мирослава меня перебила, выставив перед собой ладони, — получается, видеть такие вещи из будущего ты стал недавно?

— Верно, — кивнул я. — Где-то полгода как.

— А про меня, получается, ты тоже видел?

— Нет! — Я энергично помотал головой. — С тобой точно нет! Нас это никак не касалось!

— Хорошо, — она кивнула. — Ну а теперь-то ты всё продумал? Вот приедем мы к твоей маме, и что ты скажешь? «Моя сестра завтра погибнет, поэтому надо делать так-то и так-то?»

Я задумался. А ведь и правда: конкретного плана у меня не было. Я хотел только предупредить, попросить держаться подальше от автобусной остановки одиннадцатого января. А потом, на всякий случай, самому быть на месте в назначенный срок…

— Мужики, блин, — Мирослава улыбнулась. — Вам нельзя в такие вещи лезть. Самостоятельно, по крайней мере. Ты знаешь, когда это должно случиться? Хотя бы примерные обстоятельства?

— Знаю точно, — кивнул я.

— Отлично. Значит… — она улыбнулась, приглашая продолжить фразу.

— Достаточно будет сделать так, чтобы они в это время находились в другом месте, — ответил я.

— Молодец! — кивнула Мирослава. — Поэтому давай её пригласим к нам.

Я чуть не поперхнулся.

— В смысле, сюда? — растерянно переспросил я.

— Ну да. — Мирослава пожала плечами, — заодно по Москве погулять. На выходные. Можно с дочкой. Надо будет кресло для машины купить… или я у бати попрошу другую одолжить? Можно с водилой даже! Это её сильнее впечатлит.

— С водилой? — я всё пытался переварить её предложение.

— Ну конечно, — кивнула она. — Так понял, мама у тебя немного заморочена на материальных вещах. Надо показать, что у нас с тобой всё очень благополучно. И отношения сразу наладятся!

— Наладятся… — автоматически повторил я, всё ещё в некотором ошеломлении.

— Саш, ну перестань попугайничать! — сказала Мирослава. — Ты не обижайся, но на самом деле с такими людьми проще всего: сразу понятно, что им надо. Ну а тебе надо с мамой хорошие отношения поддерживать. Это важно, для очень-очень много. Так почему бы не сделать так, чтобы всем было хорошо?

Мне хотелось сказать что-то резкое, что-то про то, какой должна быть настоящая материнская любовь и что негоже её покупать… а потом я вдруг понял, что это снова говорит молодое тело и гормоны. А накопленный жизненный опыт шепчет, что Мирослава совершенно права. Зачем отказываться от того, что можно получить достаточно легко?

— Знаешь, а ты права, — ответил я.

Только глаза почему-то защипало.

Мирослава поднялась, подошла ко мне и села на колени. Потом наклонилась и поцеловала. «Просто знай: я люблю тебя за то, что ты есть», — прошептала она мне на ухо. И на душе стало гораздо спокойнее.

Мы выехали рано утром, затемно. Дмитрий Петрович выделил нам «Гранд Чероки», с особенными номерами. Хорошо хоть без проблесковых маячков…

Было прохладно, шёл небольшой снежок. А я был рад, что мне не надо рулить — в полутьме комфортного салона мы обнялись, согревая друг друга.

— Саш? — тихо окликнула меня Мирослава.

Кажется, я немного задремал, потому что за окном городской пейзаж уже сменился заснеженным лесом.

— Да? — ответил я, потягиваясь.

— Как твою маму зовут?

— Наталья Гаврииловна, — ответил я.

— Интересное отчество, редкое… слушай, а ты отцу не говорил обо всём этом?

— Нет.

— И правильно. Не говори пока, — кивнула она, погладив меня по шершавому «ёжику» на голове.

— Потом расскажу, — ответил я. — Когда всё решится.

— Это правильно.

— Ага. Знаю…

— Странно так… — Мирослава вздохнула, глядя в окно. — Вроде бы совсем рядом с Москвой, а ощущение будто в зимнюю сказку попали. Скажи?

— Зарево над городом видно, — возразил я.

— Ну да. Если приглядываться… а вообще интересно было бы поехать вот так, куда глаза глядят, в темноту… запастись разными вещами, чтобы зимой можно было выжить. Палатку, там, горючего запас… оружие на всякий случай… и ехать — до самого океана!

— Интересные у тебя фантазии! — заметил я. — Это ж сколько ехать-то придётся?

— А ты представь, что выбора нет? — спросила Мирослава. — Вот представь, что ты узнаёшь, что завтра ядерная война начнётся? И единственный способ выжить — бежать?

Я поднял голову и посмотрел ей в глаза. Она улыбалась, а у меня прямо напряжение внутри спало. Несерьёзно, значит. Это хорошо.

— Ну, тогда надо подойти основательно, — кивнул я. — Запас горючего сделать. Рации найти. Ящики железные, чтобы электронику защитить на случай, если попадём под действие электромагнитного импульса от взрыва. Да, цепи в движке вовремя разомкнуть — так больше шансов, что электрика уцелеет на расстоянии. Хотя машина сама по себе неплохая клетка Фарадея… что ещё? А, лекарства обязательно! И золото!

— А золото-то зачем? — спросила Мирослава, подняв бровь. — Какое оно будет иметь ценность, если кругом всё будет разрушено?

— Самое прямое! — ответил я. — И разрушено будет далеко не всё! Но вот цивилизация откатится в прошлое, факт. Как раз тогда, когда золото имело большую цену.

— И много тёплых вещей, — продолжала Мирослава. — И топор, чтобы дрова рубить… и запас еды на пару лет! Иначе как ядерную зиму пережить?

— А её не будет! — Я улыбнулся. — Это городской миф.

— Что? — кажется, Мирослава искренне удивилась.

— Это специально придумали. Страшилка, чтобы население пугать. После реальной ядерной войны ничего подобного не будет.

— Ты так уверенно говоришь… — она прищурилась. — Будто специально интересовался вопросом.

— У меня отец — ракетчик, — нашёлся я. — Конечно, мы много говорили в детстве об этом. Он много интересно рассказывал.

— Понятно всё, — рассмеялась Мирослава. — В общем, если наступит Апокалипсис — хорошо, что ты рядом. С тобой не пропаду!

— Это правильное решение, — улыбнулся в ответ я. После чего добавил: — Только лучше было бы без Апокалипсисов всё-таки…

Мирослава как-то странно на меня посмотрела. После чего снова притянула к себе, и мы обнялись.

— Какой дом? — спросил водитель, когда мы выехали на нужную улицу.

В этой части города стояли частные дома. Какие-то ещё со старых времён, но довольно много вилл успели отстроить «новые русские» из местных бандитов и чиновников.

— Шестой, — ответил я.

Адрес я помнил хорошо. Приходил сюда, когда в школе учился, если совсем невмоготу становилось. Думал, что удастся поговорить с мамой, как-то отношения наладить. Пытался успокоить себя, что те слова были сказаны на эмоциях, а после мама не знает, как снова начать общаться… только тогда я так и не решился позвонить в звонок на воротах. И правильно сделал.

Машина остановилась возле нужного дома, прямо напротив калитки.

— Давай я сам сначала, что ли? — сказал я, когда собрался открыть дверь, чтобы выйти.

— Нет, — решительно ответила Мирослава. — Мы вместе.

Возле калитки слева от ворот была установлена камера наблюдения. Я посмотрел в неё, после чего нажал на звонок.

Послышалась переливчатая трель. Это продолжалось где-то минуту.