— Хочешь прогуляться? — спросил Клим. — По дороге и поговорим.

Женя закивала. Как ему показалось — с облегчением и благодарностью.

Выйдя из дома, они принялись бесцельно шататься по улицам и дворам, выбирая места, где будет поменьше народа. Женька шла молча, опустив голову в капюшоне и засунув руки в карманы своих шаровар: она все еще предпочитала одежду, висящую на ней мешком, полностью скрывающую фигуру, и жутко переживала, что в универ так ходить нельзя — она ведь теперь преподавала. Из воротника ее худи свешивались наушники. Без них она из дома вообще не выходила. Со стороны Женя сильно смахивала на парня. Клим давно привык, что, когда они вместе, к ним обращаются не иначе как «молодые люди».

— Говори, — наконец предложил Клим, почувствовав, что ей не хватает решимости. Они как раз дошли до какой-то детской площадки. Площадка была пустой. Женя села на качели и принялась раскачиваться, отталкиваясь от земли носками кроссовок. Клим опустился на соседние.

Женя еще немного помолчала, а потом, все так же не поднимая головы, все ему рассказала.

Во время экспедиции она познакомилась с мужчиной. Он был внуком одной из старушек, у которой она брала интервью. Они встретились в ее доме, и Женя не собиралась продолжать это знакомство. Но мужчина оказался настойчив. И в конце концов она неожиданно для себя сдалась.

— Я не знаю, что на меня нашло, — морщась от стыда, призналась Женя Климу. — Это вышло как-то само собой. Раз, и мы уже гуляем по вечерам. Словно наваждение какое-то. Терпеть не могу состояние влюбленности. Ходишь, как дура... Но вот, снова словила...

Гуляли по вечерам они почти три недели, на исходе последней он позвал Женю к себе.

— Я согласилась, — без всяких эмоций поведала она и замолчала.

Клим подождал, пока его кольнет, но кольнуло вовсе не там, где он ожидал. Этот дебил о ней позаботился? Или именно из-за этого она сама на себя не похожа, и ему — Климу — уже можно собираться в путь дорогу, чтобы учинить расправу?

— У него дома никого не было, — тихо продолжила Женя. — Он поцеловал меня. Потом попытался раздеть и я... я... Я не смогла... Я сказала ему прекратить... Сказала, что не хочу... Пока мы шли к нему, я думала, что захочу, но не захотела...

Клим ощутил, как похолодело внутри... Неужели он ее изнасиловал?

— И он...

— Он прекратил.

Клим выдохнул. Такого облегчения он не испытывал уже очень давно.

— А потом заявил, что я фригидная, как и вся наша научная братия, — сказала Женя, и вот теперь в ее голосе наконец зазвучали настоящие эмоции. Гнев. И что-то еще, чего Клим не разобрал. — Он сказал, что я занимаюсь всякой чушью. Сказал, что такие как я приезжают каждый год, берут интервью у его бабушки, но это абсолютно бесполезное занятие, которое никому не нужно, а нам за это платят деньги. Что мне уже двадцать восемь скоро, а у меня ни семьи, никого. Что я никому не нужна, и это немудрено. Что так и помру старой девой в окружении котов. Не понимаю, с чего он взял про котов. Я говорила, что не держу домашних животных…

К концу у Жени задрожал голос. Клим протянул к ней руку и осторожно коснулся рукава кофты.

— Ты в порядке?

— Как думаешь, то, что я делаю, правда никому не нужно? — спросила Женя, повернувшись к нему. Глаза у нее блестели.

— В смысле?

— Иногда мне начинает казаться, что этнографы варятся в каком-то собственном котле, и если не станет небольшого круга лиц, который заинтересован в нашем деле, то никто даже о нас не вспомнит. Есть хоть какой-то смысл во всех этих интервью, статьях, конференциях, докладах, книгах? Мир так быстро меняется, еще немного, и никто даже не вспомнит о тех, кого мы изучаем! Может быть, мне и впрямь стоит обзавестись мужем и детьми и засесть дома? Может, от этого будет больше пользы?

Ох. Клим обвел взглядом двор. Все стало на свои места. Женя усомнилась в смысле своей жизни. А проходить через такое и впрямь очень сложно и болезненно. Чего она сразу к нему не пришла?

— Вот именно, — кивнул он. — Мир меняется. И твоя задача напомнить людям, что таким, какой он есть сейчас, он был не всегда. Что было хорошее и было плохое. И что мы все всегда были разными. Что есть корни. И что их нужно знать.

Женя вздохнула.

— Иногда я пытаюсь представить, чтобы со мной сталось, если бы папа все-таки уговорил мою мать оставить меня при себе, - тихо сказала она, глядя в никуда.

Клим тоже попытался. Вышло не очень хорошо.

Женя усмехнулась совсем мрачно.

— Хотя, думаю, меня бы уже не было в живых. Первые роды бы меня и убили. Мне как-то врач сказал, что самостоятельно у меня никогда не выйдет разродиться. Вот и все. И конец всем сомнениям и желаниям.

То ли на улице стало холоднее, то ли еще что, но Клим поежился. Хотелось подойти и обнять Женьку. Но он не решился.

— Я какая-то неправильная, — вздохнула Женя. — Когда мне было двенадцать, папа купил для меня энциклопедию для девочек. Я ее очень внимательно изучила. Мне все было интересно ровно до последней главы. Последняя была про секс. Мне было так гадко. Я хорошо помню, как подумала: зачем люди такое друг с другом делают? Потом пришла к выводу, что это, наверное, только ради детей. И успокоилась. Я уже тогда решила, что детей у меня не будет.

— Тебе было двенадцать лет.

— Да, но на самом деле с тех пор мое отношение к сексу мало изменилось. Я тут почитала кое-что. Есть такие люди, которым секс не нужен. Я думаю, что я из них.

Что ж, теперь стало понятно, чему были посвящены хлопки крышкой ноутбука.

— Я не понимаю, почему людям это нравится, — Женя повернулась к нему. — Вот тебе почему нравится?

Клим пожал плечами.

— Это приятно. Возбуждение, удовольствие, разрядка. Но вообще, знаешь, это как вариант общения. Возможность почувствовать человека рядом. Неужели совсем не хочется?

Женя пожала плечами. Потом покачала головой.

— Может быть, тебе просто еще не попался правильный мужчина?

— Не думаю.

— Зачем тогда ты попросила меня с тобой переспать? — осторожно спросил Клим.

Прошло уже почти три года, как это случилось, но с тех пор они не поднимали эту тему, предпочитая делать вид, что ничего не было. На их отношения, к величайшей радости Клима, произошедшее никак не повлияло, и в конце концов он успокоился. Но вот теперь...

— Потому что сглупила, — поморщилась Женя. — Мне отчего-то захотелось привести себя к какой-то общей норме. Я вообще была уверена, что мы начнем, и я захочу. Все же вокруг хотят. И мне с какого-то перепугу тогда начало казаться, что секс — это билет в какой-то другой мир, который закрыт для меня, пока я остаюсь девственницей, и что через него я что-то узнаю или открою для себя, что-то пойму.

— Открыла?

— Нет, — вздохнула Женя. — Ничего там такого нет. И ничего не меняется. Это просто совокупность телодвижений, изначальным назначением которых является деторождение. В двенадцать лет я была куда умнее! — И вдруг спросила. — Слушай, а ты не знаешь какого-нибудь нормального места, где можно выпить?

— Знаю, — ответил Клим, почувствовав, что тоже бы не отказался немного разбавить их разговор алкоголем, уж больно откровенным и непривычным он выходил. — Сходим?

— Сходим, — уверенно решила Женя и спрыгнула с качели.

В баре, который тем вечером выбрал для них Клим, было весело: играла музыка, общались люди, царила легкая непринужденная атмосфера всеобщей расслабленности, и Женя неожиданно для него ей поддалась. Первый коктейль, второй, третий… Они все говорили и говорили, правда, уже о другом, да вообще обо всем на свете, и Климу было так хорошо оттого, что они снова вместе, снова рядом, и пилось как-то само собой, и в результате он очнулся лишь тогда, когда понял, что уже не очень-то твердо стоит на ногах. Он вроде как еще связно мыслил, но тут же осознал, что последний бокал и впрямь стоит сделать совсем последним. Женька рядом смеялась над шуткой их соседа по барной стойке. Прям заливалась.