Нискирич слушал, не меняя позы, будто бронзовая статуэтка самого старшего из Безмятежных Детёнышей. Ункац-Аран перебирал седые косички, в которые были заплетены наращённые волосы на правой половине головы.

Галло Ш’Икитари задумчиво наблюдал, поглаживая перстни, а Ниба вдруг вынул из кармана термокружку (когда он успел прихватить её из фаэтона⁈), выдвинул трубочку и сделал не совсем уместный глоток.

— Когда до туров оставалось всего ничего, самец-сом развернулся, — продолжал я, стараясь не отвлекаться на реакции чу-ха в кабинете. — Зверюга зарычала так, что в лагере чу-ха-хойя заплакали молокососы! И вдруг рванула в атаку. Один на триста рогатых голов, сисадда? Он бросился в бой не для того, чтобы убить ради пропитания. Он сделал это, защищая свою самку и отстаивая права и статус Князя Пустыни. А на что оказались способны туры? Даже самые рьяные и задиристые из них⁈ Думаешь, они дали хищнику отпор? Довели дело до конца и затоптали бедолагу? Нет, господин фер Скичира. Они бежали прочь. Причём всё быстрее и быстрее. И ещё быстрее, когда отважный сом добрался-таки до ближайших и пару раз основательно приложил когтистой лапой по окорокам.

Я перевёл дух и мечтательно вспомнил о фляге, но приказал себе не отвлекаться и закончить на прежней ноте.

— А затем самец горделиво вернулся к подруге. А совершенно о*евшие туры — едва ли понимавшие, что произошло и как такое вообще возможно, — сбились в гигантскую кучу и… выбрали себе другую тропу для перегона…

Я замолчал и в очередной раз сдержался, чтобы промочить горло. Нискирич фер Скичира оставался неподвижен, изучая меня через истончившийся дым «бодрячка».

— Красивая история, — наконец произнёс он, поочерёдно взглянув на Галло и его напарника, словно «Жёлтые котелки» имели к моему рассказу хоть какое-то отношение. — Но нельзя ли чуть конкретнее?

— Этим отважным песчаным сомом можешь стать ты, господин фер Скичира, — мягко ответил я. Тут же заметил, как замер и насторожился шаман. — Но для этого тебе стоит перестать насовывать под хвост «Прыгунам», и объединиться с ними. И с другими казоку Бонжура — тоже. Выстроить оборону района. И под негласным покровительством «Диктата Колберга» дать чужакам пи…

Финальное, мощное и полное победоносного смысла бранное слово было некстати перебито громким вжхххупч — это Ниба Чим-Хан за моим плечом шумно всосал через трубку очередной глоток неизменного напитка. Впрочем, черношкурый казоку-хетто «Детей заполночи» и без того уловил все смыслы сказанного приёмным сыном.

Теперь на меня не пялился ни один из его раскосых глаз, и я догадался, что вожак стаи действительно взвешивает услышанное.

Я покрутил на пальце кольцо названной сестрёнки. Добавил негромко, постаравшись не сбиться с того же гипнотического тона:

— Предположу, что знаю, о чём ты думаешь. Что это будет проявлением слабости. Дескать, в таком случае «Прыгуны» заявят: «вернёшь нам отжатые предприятия…». Ты оскалишься, ты щёлкнешь хвостом по столу. Они сделают вид, что пошли на уступки, мол « хао, возвращай не всё, но нам тут жить, так что под нашу лапу возвращается хотя бы часть крематориев»… Ты посомневаешься, ведь это лакомый кусок. Ты ещё сильнее уронишь их ставки. Но всё равно сделаешь шаг навстречу. Потому что, отец, выживание района никогда не было для тебя пустым звуком…

Нискирич оглушительно хрустнул костяшками пальцев и взялся за едва тлеющую скрутку. Несколько раз затянулся, возвращая пламя к жизни, и коронным взглядом уставился одновременно на меня, Галло Ш’Икитари, входную дверь, люстру и необъятную пустоту нашего общего будущего.

— До чего же ловко, мой мальчик, ты всё за своего старика решил.

— Не стану спорить.

Я упорно гнал от себя впечатление, что снова стою в унизительной Витрине Милашек, а угрюмый косоглазый пасюк изучает странного мутанта и взвешивает шансы на успешное окончание торгов. Добавил:

— Но ты уже знаешь, что я прав. Потому что потерять прибыль и получить самые туманные перспективы по новым направлениям всё одно капельку выгоднее ведения дел казоку из топки этого самого крематория…

Мне показалось, что Галло за моей спиной сдержал удивлённый возглас, а в глазах Ункац-Арана добавилось столько злости, что обладай она температурой, на мне бы заполыхало пальто.

— Всегда поражался, сынок, до чего гладко ты умеешь петь! — Нискирич Скичира покивал, а затем — немного неожиданно для «сынка», — одобрительно качнул в мою сторону скрещёнными пальцами. — Неужто решил применить чародейство к своему старику? Хех, да не бледней, мой мальчик, папка шутит… Значит, предлагаешь своему старику открыто сцепиться с законниками?

Но и к этому удару я тоже был готов:

— Как ты сам учил меня много лет назад⁈ Законы для трусов, кодексы и правила — для самцов!

От меня не укрылось, как крепко (пусть и на короткое мгновение) сжалась широкая челюсть вожака. Затем тот кивнул, будто приглашая добавить, если есть что. И да, у меня было. Готов спорить на деньги, что в этот момент мой нирмаата из прошлой жизни наверняка бы гордился.

— В твоих когтях многое… — Байши, стоило немалого труда не скатиться в настоящий «низкий писк». — Не всё, чего бы ты хотел, но очень многое. Я никогда не лез в дела казоку, но предположу, что у тебя под лапой не меньше тридцати крематориев, обширная сеть грузоперевозок, прачечные, несколько игорных домов, питейные, ломбарды, гадательные салоны и тайчо-бары. Про совсем уж теневую сторону дел умолчим, сисадда? Ты готов стать видным хвостом района, причём на́бело. Попасть на Малую Фреску Светящихся Глаз. Затем на Большую. Кто знает, но, быть может, путь ведёт тебя даже ко двору Смиренных Прислужников…

Тут бровь Нискирича снова дёрнулась, и я благоразумно умолк. Пасюк покосился на пару молчавших, почти неподвижных, в рамках приличия переминавшихся с лапы на лапу «Жёлтых котелков». Спросил как бы меня, но как бы и всех разом:

— Ты пришёл в мою нору перечислять факты, которых нахватался за время жизни в моей норе? — уточнил он с нотками недовольства, и вдруг погладил пальцем судейский перстень. — Ещё и в присутствии посторонних, при всём уважении к которым…

— Нет.

За твёрдость, с которой это было сказано, мне стоило поставить статую на площади Зимнего Рассвета.

— Я лишь обозначаю, чего ты способен лишиться…

В хорошо знакомом мне кабинете наступила столь непривычная для него тишина. Долгая, непростительно долгая в моих обстоятельствах, но было трудно определить, сколько она тянулась — невероятно давящая атмосфера наглухо пришибла во мне ощущение времени.

Наконец вожак фер Скичира снова опустил лапы на стол. Легко постучал когтями по гладкой матовой поверхности.

— Хао. Давай на секунду… на одну малюсенькую секунду, сисадда?.. но мы всерьёз предположим, что ты говоришь правду. — Он говорил негромко и без нажима, но мне стало не по себе — именно таким тоном казоку-хетто распекал нерадивых помощников, после чего те начинали подносить ему отрезанные кончики хвостов. — Допустим также, что в доводах твоих нет фальши или скрытого умысла. Но кто же, мальчик мой, тогда возглавит эту горючую смесь казоку?

Ну да, конечно. Разумеется. Как же иначе? Разве можно было обойти вопрос власти, даже на пороге гибели собственного клана⁈ Пф-ф, несомненно, нет!

Было довольно трудно не закатить глаза, но вместо этого я понимающе кивнул.

— Уважаемый господин Скичира, — с подчёркнутой вежливостью произнёс я и немного поклонился, — иногда нет нужды маскировать побег острого ума сорняками наводящих вопросов. Мы оба знаем, что если сейчас думать только об этом, скоро просто не останется, чем управлять…

Пасюк оскалился. Довольно оскалился, однако же башкой помотал.

— Ты повторяешься, мой мальчик. Думаешь, я и вправду готов подстелиться под близнецов?

— Даже помыслить такое стало бы оскорблением, а я пришёл не за этим.

И вот — настало время третьей заготовки. И если та не сработает, план накроется огромной, тяжёлой, совершенно неподъёмной для меня крышкой. Или, как говорят на улицах, на план сядет голая онсэн…