Однажды мне уже довелось испытать подобное…

Во время скитаний со Стиб-Уиирта, за считанные недели до судьбоносного похода в Юдайна-Сити, торга на Витрине Милашек и всего прочего, невероятно увлекательного и укрепляющего нервы.

Воспоминания о том жутковатом природном ударе оказались яркими и сейчас, а ещё — на удивление наполненными непрошенной теплотой. Вот я увидел в памяти бесхвостых, возившихся в привычном жизнеритме длительной стоянки, латавших одёжку, дрессировавших детёнышей или чинивших влагосборники.

Но вот внезапно всё стихло: и стрёкот насекомых, и шёпот ветра. Даже ссыпающийся с серповидных барханов песок перестал бормотать своё бесконечное заклинание.

Я оторвался от плетения кожаной верёвки и, разумеется, ничего не понял.

А вот чу-ха-хойя засуетились.

Без писков и ожидаемых воплей, но лихорадочно — самцы разбились на пары и начали очень спешно рыть норы в глинистых склонах, самки кинулись разбирать переносные лачуги. В потеплевшем воздухе ощутимо запахло сладким, заставлявшим бродячих манксов то и дело морщить носы.

Уже через треть часа племя сидело в дюжине ям под надёжным укрытием каркасов от хижин, поверх которых были расстелены шкуры и занавеси, дополнительно утяжелённые попавшимся под лапу скарбом.

Меня впустили одним из последних. Что ж, на этом этапе воспоминание спотыкалось-таки об изнанку уютной бесконечности пустынной жизни — я всё ещё отлично помнил, с каким фонтанирующим энтузиазмом набившиеся в землянку собрались поделиться местом с почти бесполезным бледношкурым и чуть не отхватили мне пальцы. Однако Джу-бир-Амрат оскалил огромные резцы и так выразительно зашипел на жён, что те мгновенно подвинулись и уступили.

И совсем скоро после этого на стоянку налетел Пунч-ки-лат, знаменитый и жестокосердный Удар Хвостом, завывавший так, что детёныши ходили под себя.

Короткий, пронзительный и безжалостный; иссекающий кристалликами песка, будто бритвами, ураган пронёсся над нами, расшвырял пожитки племени изрядным пятном, и лишь через десять минут вернул в мир привычные звуки…

И вот сейчас, уже не в пустыне, а в злой реальности огромного сверкающего гнезда, я ловил себя на о-очень похожих ощущениях. Будто бы в зловещем беззвучии перед приходом яростного Пунч-ки-лата.

Только вместо стен спешно вырытой норы бледношкурого окружали всё ещё неприступные Пузыри, а под боком вместо сварливых жён Джу-бир-Амрата находилась сводящая с ума Ч’айя.

Ещё одним отличием стало ожидание. Ведь если пустынный шторм навалился стремительно, то обманчивое затишье с момента окончания операции «Вторая дверь открывается дуновением» кончилось только утром на третьи сутки…

Чем были наполнены пролетевшие дни? В первую очередь, зализыванием ран. И сном, разумеется. Во всяком случае, у меня, потому что Ч’айя-то практически прикипела к консоли. Агрегат оказался мощнейшим, с сотней степеней защиты, но иного бы Кри в нашей текущей ситуации и не выдал. К нему-то подруга и прирастала с раннего утра и до позднего вечера, когда всё-таки падала в короткий сон.

Дорвавшись до свободы насыщения, девчонка впитывала информацию с жадностью на грани помешательства. Больше не опасаясь визитов в «мицуху», вылавливала там не просто новости или факты о жизни или прошлом Тиама, но также всё, связанное с системотворчеством.

Куранпу, к моему разочарованию (или к счастью?), не появлялась. Иногда я замечал лёгкую тень на дне карих глаз — мимолётный вихрь, отблеск, будто по высокой траве скользнул опасный хищник, — но бросаться в атаку та явно не спешила.

Впрочем, если это была тактика изматывания и заманивания, то и она свои плоды принесла. Потому что на второй день, когда усталость отступила, ко мне пожаловало невыносимое желание.

Байши, до чего же это оказалось мучительным: находиться с ней в тесной норе, ощущать запах и лишь изредка, будто ненароком, прикасаться… к вечеру я стал ловить себя на скрежетании зубами.

Однако (и тут найдётся настоящий повод для гордости) показать мучений не мог. И мужественно справлялся с поставленной задачей. Больше никакой слабины, и с этих пор девчонка будет видеть своего защитника исключительно сильным и невозмутимым!

Врать не стану, было непросто. Хотя ледяная малообщительность Ч’айи мне весьма и весьма помогла в выполнении этой нелёгкой задачи.

В общем, девчонка всё впитывала и впитывала с перерывами на гигиенические процедуры и перекус. А я отсыпался. С блаженством, которого не испытывал уже очень давно. И пусть на границе сознания бился тревожный пульс, а виртуа-Лансы наперебой возмущались, их вожак предпочитал пока лишнего в голову не тащить.

Ну да, ещё я ел. Не скажу, что много, но с вернувшимся аппетитом. Ведь угощали нас, разумеется, просто шикарно, и посиди я на такой кормёжке не пару дней, а месяцок, точно бы прибавил килограммов пять. Так что, да, ещё я ел. А потом снова возвращался в горизонтальное положение.

Разумеется, за эти два дня я всё-таки покидал кровать. Изредка, но всё же. К сожалению (или снова к счастью?) — одну единственную кровать, ошибочно предоставленную Пятым Когтем «Диктата» терюнаши и его «жене».

На мою радость в комнате также нашёлся диван, выручавший ночью… но вообще Ч’айя спала так мало, что чередовать захват полноценного лежбища труда для нас не составило.

Так прошли сутки. Так наступили вторые: умыться, набить пузо, забраться в врачевательную капсулу, почистить башеры, поспать и провести инвентаризацию прихваченного из родной норы барахла. Повторить через несколько часов. Ещё паймы глотнуть, но это совсем чуть-чуть, чтобы не мучили кошмары. Впрочем, не особенно помогало…

Ч’айя ныряла и поглощала, почти не раздражаясь на частые сбои соединения с «миц-блицем». Я же с опаской шерстил новости, за целых сорок часов не обнаружив в «мицухе» ни единого упоминания о сбое сорока синтосексуалов.

Молчали официальные новостные ресурсы, молчали прокламаторские станции и каналы; мне не удалось отыскать ни слухов, ни возмущений о пропажах, ни тихого зашифрованного шипения в профильных сообществах манджафоко.

Словно и не было их, четырёх десятков спятивших кукуга, вскрывших арсеналы и напавших на Пузыри Хадекина фер вис Кри, чтобы схватить терюнаши за его бледную безволосую задницу.

Кри, кстати (к моему облегчению), после Самого Важного Разговора тоже не наседал. Не торопил, не выпытывал, будто в лучшей гостинице Пиркивелля предоставив нам все необходимые удобства, еду и обслуживание. И медикаменты, конечно же, благодаря которым шрам на моей скуле окончательно рассосался, а сломанные рёбра больше не пытались проковыряться в лёгкое.

Вывалив на нас кузов гранитной правды, Диктатион будто и вправду понял, что мне нужно элементарно отоспаться, а Ч’айе… переварить услышанное, осознать его значимость и… окончательно примерить новую роль.

Излишне упоминать, но внешних контактов за прошедшую пару суток мы тоже не имели. Несмотря на включённый гаппи, со мной не пытались связаться ни Нискирич, ни Магда, ни Сапфир, хотя ждать последнего и не стоило. Если за прошедшие после штурма часы Данав фер Шири-Кегарета и возвращал себе стержневое присутствие, то на меня выйти тоже не пытался.

Впрочем, не буду лукавить и отвечать за обоих — один раз кареглазка всё же с кем-то поговорила. Через ту самую «болтушку», что получила в уютном доме Чёрных Юбок. Я, только вышедший в комнату из омывательной кабины и уловивший лишь обрывок беседы, сделал вид, что ничего не заметил.

Но кто ещё мог связаться с девчонкой?

Ответ был очевиден, хоть я и не лез уточнить.

Ч’айя делиться тоже не спешила. Во время разговора выглядела спокойной, вовсе не раздражённой или грубой, но… на короткий миг мне показалось, что почти перед разрывом связи она отдавала приказы. Как минимум, пыталась, хотя я догадывался, что на этот счёт Песчаный Карп заблаговременно озаботился нужными блокирующими протоколами. Даже против того, кто имел полное право эти приказы отдавать…