Бросок был чудовищно быстрым. На грани моих сил. За гранью моих сил. Но вампир, оказавшийся на линии атаки, каким-то образом сумел отреагировать. Он как-то совсем легко и плавно повернулся вокруг своей оси, взмахнув при этом руками, и мир померк передо мной… Бетонный пол больно ударил в лицо, разбив нос, и оставив глубокое рассечение на коже. Потом удар в затылок, в лицо и снова в затылок. Пол и потолок менялись так быстро, что я потерял сякую ориентацию в пространстве. Своего тела я уже не чувствовал… Наконец, с последним ударом о бетонный пол я остановился, упершись лицом в облупленную подъездную стену, возле мусорной трубы на площадке между этажами. Пошевелиться я уже не мог… Последнее, что мне запомнилось, это странная легкость, холод и мысль, настойчиво бьющееся в затухающем сознании — почему же не стал нападать второй?.. Темнота…

Над распростертым на лестничной площадке телом застыли двое. Высокий, закутанный в длинный черный плащ человек стоял неподвижно, с непроницаемым лицом уставившись себе под ноги. Носки его дорогих ботинок заливала быстро густеющая кровь, но он, казалось, не обращал на эти неудобства никакого внимания. Как не обращал его и на залитые кровью руки, а также глубоко засевший в щеке осколок чужой кости. Сидящий рядом с ним на корточках широкоплечий мужчина в толстой кожаной куртке, задумчиво смотрел вниз, на лежащую в углу возле мусорки, отрубленную голову без нижней челюсти.

— Да… поторопился ты, Саша.

Его напарник только кивнул. Он и сам видел, как безвозвратно рассеивается аура лежащего у его ног человека.

— Димка убит! — сидящий на пассажирском сидении оперативник отбросил в сторону недокуренную сигарету и рванул на выход. Почти в ту же секунду со стороны переулка раздались частые хлопки и на его груди расцвели широкие красные пятна. Он еще успел растерянно оглянуться на оставшегося за рулем напарника, после чего ноги его подкосились и он рухнул лицом вниз на асфальт.

— Серега!! — водитель упал на сиденья, пропуская над собой следующую автоматную очередь, выбившую боковые стекла автомобиля, — Суки!!!

Удар обеими ногами и первого нападающего внесло вместе с вырванной с мясом дверью в стену ближайшего здания. В открывшуюся брешь тут же ударила свинцовая смерть, но мужчины в машине уже не было. Выкатившись с другой стороны, он дал из укороченного Калашникова очередь по оставшейся четверке. Подобраться к ним можно было только с одной стороны. Бойцы, облаченные в форму городского ОМОНА, казалось, ничуть не растерялись от подобного приема и плавно ушли в стороны, занимая оборонительную позицию за ближайшими деревьями и припаркованными автомобилями. По скорости они ничуть не уступали ему. Проклятье!

Оперативник быстро сменил обойму, всматриваясь в темноту воспаленными от напряжения глазами. Тени мелькали. Мелькали, меняя укрытия и подбираясь все ближе. Он точно видел, как попал в некоторые, но никто из них даже не думал падать мертвым или хотя бы замедляться. Все. Конец.

Выскочив из-за машины, он дал очередь практически в упор и бросился в ближний бой. Не дать возможности выстрелить. Заставить их мешать друг другу… Мысли в работающем на пределе мозге остановились. Мир вокруг смешался.

Удар ножом пришелся в приклад. Вниз и вбок. Удар и подсечка. Уход. Тут же три ответных удара. Все скользящие. Пустяки. Прорваться. Нужно прорваться… Любой ценой. С одного из бойцов слетел шлем. Боже мой, мальчишка. Совсем еще мальчишка… Перехватить короткий меч. Хруст костей и в сторону. Черт, не успел добить. Отход и удар ножом под колени. Откуда тут еще один? Их же было четверо. Отход и нож входит зазевавшемуся штурмовику под шлем. Минус один. Отступить в сторону и подрубить ноги еще одному. Пинок ногой в грудь последнему, загораживающему нужное направление лжеОМОНовцу. А вот и проход…

Чудовищный удар в спину. Небо медленно мелькает перед глазами, чтобы смениться перед лицом твердой землей. Броня пробита, позвоночник и часть внутренних органов приказали долго жить.

Граната из внутреннего кармана куртки ложится в руку. И чека в ней уже совершенно ни к чему. Ну вот и все. Не успел. Простите меня…

Мощная лапища резко перехватывает руку оперативника, не давая ей разжаться. Улыбка на губах успевшего штурмовика. Улыбка на окровавленных губах оперативника. Кто сказал, что можно только так? Ладонь с чудовищной силой сжала зажатый в пальцах ребристый стальной шарик…

Далеко за городом, в тихом спальном районе небольшого городка, приютившегося рядом с крупным мегаполисом, вздрогнул и проснулся мальчик, со светлыми, почти белыми волосами. Он подскочил на кровати, насторожено осматриваясь по сторонам.

— Мам… ты слышала?

— Что сынок? — спросила женщина, сидящая у окна рядом с кроватью.

— На улице что-то хлопнуло… Громко так. Это петарды?

— Успокойся милый, — она слегка наклонилась вперед и погладила по голове, встревожено глядящего на нее ребенка, — никто ничего не хлопал. На улице все тихо. Все давно уже спят.

— Но я же слышал! Громко так…

— Тебе просто приснилось. Ложись, — женщина аккуратно поправила одеяло и помогла ему облокотиться на подушку, рядом с тихонько посапывающей во сне сестрой.

На некоторое время в комнате снова наступила тишина, перемежаемая лишь легким шелестом деревьев за окном, да негромким гулом редких машин, проезжающих по удаленной от спального района дороге. Свет, льющийся с улицы, освещал только руки, задумчиво перебирающие в пальцах блестящий новеньким теснением паспорт и красивый халат, облегающий хрупкую фигурку. Все прочее — терялось в темноте.

— Мам?

— Да, сынок?

— А папа скоро вернется?

— Скоро, милый, скоро… Ты же знаешь, у него часто бывают командировки.

— Знаю, — шмыгнув носом, он натянул одеяло под самый подбородок, — просто… он никогда еще не уезжал так надолго. Я скучаю по нему…

— Спи, сынок. Все будет хорошо.

Помолчав, мальчик вздохнул, зная, как родители не любят повторять по нескольку раз одно и то же, и закрыл глаза. А через несколько минут, комнату наполнило еще одно тихое, мерное дыхание.

— Он вернется, — тихонько, словно пытаясь убедить в этом саму себя, повторила она и повернулась к стоящему сбоку от нее серванту. Из зеркала на нее смотрело чужое, совершенно незнакомое ей женское лицо…

Внутренняя область Солнечной системы — Земля. Подводная база планеты Метария. Три часа семнадцать минут, тридцать две секунды по местному времени.

— Невероятно! — безмолвно выкрикнул младший техник седьмого сектора обработки, безжалостно выпустив наружу волну охватившего его гнева.

Бледно-розовый свет, мягко окутывавший крохотное помещение, ярко вспыхнул, но почти сразу же вернулся в прежнее состояние. Оператор быстро взял себя в руки, хотя вспылить было из-за чего. За последние сорок шесть земных часов это пятый сбой в капсуле, ранее проявлявшей себя только с положительной стороны. Четыре предыдущих стоили ему долгожданного отпуска, урезания под ноль дополнительного, материального вознаграждения, окончательно похоронили слабую надежду на получение очередного звания и в конечном итоге довели до предупреждения от старшего куратора, за которым следовала неминуемая отправка на одну из планет горячей группы, с жуткими условиями работы и мало пригодным для нормального существования бытом. Настроившись на параметры взбунтовавшегося агрегата, мертвецки бледный двухметровый гигант, с бездонно-голубыми глазами блюдцами, вольготно расположившимися на огромной, тыквообразной голове, обнаружил прекращение перезагрузки тела аборигена на тех же самых тридцати семи процентах, что и в предыдущих четырёх случаях. Ситуация неординарная до такой степени, что информацию о ней уверенно можно отправлять в главный зал знаний родной планеты, не сомневаясь в том, что она будет по достоинству оценена старшим разумом, а его имя останется в истории вселенной навечно. Последствия же этого действия, поэтапно прописанного в должностной инструкции, не столь радужны. Работа на одном из газовых гигантов или того хуже, рядом с пылающим монстром, чьё формирование находится в зачаточном состоянии, это лишь малая часть «благодарности» теперешнего его руководства, уже обещанной ему в случае появления очередного сбоя. Стоит ли такая перспектива того, чтобы засветиться в двух строчках бесконечности, о которых, кроме узких специалистов, мало кто узнает? Сомнения в громадной голове метарианца прожили ровно столько, сколько просуществовал вылетевший на волю неконтролируемый всплеск эмоций, тем более «правильное» решение лежало практически на поверхности проблемы, породившей столько неприятностей для него.