На основном канале тактического Мицелиума прорезался хрипловатый голос Бронзы:

— Готовность, братья! Следуем основному плану, въезжаем в Сина-Дина вдоль Черноводного канала, затем с юга пройдём через Благолепие, затем минуем геджеконду Храдья и пересекаем Кольцевой канал.

Ага, предельно просто.

И именно поэтому наши бренные тушки погружены внутрь основательно-бронированных бочек.

Я ещё какое-то время покрутил системой наблюдения, с грустью отметив, что беспорядки успели затронуть и эти — весьма отстранённые от восточного фронта — кварталы.

Казоку-йодда всё так же гоняли обнаглевшие уличные шайки; отсутствие тетронов вытянуло на дневной свет самую отборную дрянь, а из Такакханы начали просачиваться любители половить рыбу в мутной заводи…

Когда фаэтоны беспрепятственно подкатили к границе Колберга, я отстранился от перископа. Ч’айя (зубы стиснуты, пальцы крепко держат крестовину выдвижного потолочного прибора) тоже изучала улицы. И, в отличие от меня, девчонке это не надоедало.

«Коппульсо» свернул направо, увеличил скорость, а под массивными колёсами зашептало дорожное покрытие низкого качества — мы покинули подконтрольный Диктатиону район и приближались к кольцу геджеконду.

— Кстати, сынок… — начал шаман, доверительно наклоняясь вперёд, но договорить не успел.

Поодаль рвануло. Без промедления ещё раз, а затем по броне застрекотали сочные фанга. Ч’айя вздрогнула, оторвалась от полумаски окуляра, сплела пальцы и уставилась в точку перед собой. На лбу девушки прочертилась знакомая морщинка, и чуть ли не впервые за время знакомства я был не очень-то рад её проявлению.

— Мы атакованы, — бесстрастно отчитался Бронза на стайном канале. — Отряд ракшак обошёл район с севера, через Ишель-фав, и теперь пытается перекрыть нам путь.

Следующей пришла Сапфир. Ну, или Пияна, раз уж вы сподружайкались с моей синевлаской… Не то, чтобы я не ожидал её появления в этом странном сне, но…

В общем, теперь перед капсулой стояла она. Причём не помятая и выдрюканная событиями последних дней, хотя именно такой я её и запомнил во время последней встречи… впрочем, неважно.[вздох] Она была бодра. И даже, кажется, навеселе, словно от бокала винца.

— Куо-куо, Ланс! — Она даже качнула мне скрещёнными пальцами. Другой лапой она держала кончик хвоста, и даже игриво им помахивала. — Ты мне очень дорог, пунчи, но…

[вздох] Знаешь, я немного вру. Там, во сне, она говорила чуть более откровенно, и не совсем о дружбе, сисадда? Не хочу подробно останавливаться на этом, но если кратко, то она сказала, что всегда будет рядом. Что поможет, что бы ни случилось. Что будет тем, кто никогда не уходит в тень.

Наверное, это ожидаемо. Но её слова почему-то наполнили меня тоской. Возможно, я даже заплакал, причём не во сне, а наяву, рядом с тобой в той измятой кровати…

Что я отвечал Сапфир — не помню. И сейчас даже не вру. Наверное, заверял в ответных чувствах, насколько они возможны между… между такими как мы и они. Но она только лыбилась во все зубы, крутила хвостом и кивала, будто не верила ни единому слову.

Я моргнул. А может, слёзы смахнул. Но когда снова окунулся в холодный гель и выглянул из саркофага, перед дверью стоял Пять-Без-Трёх. Да, детка, ты ещё не знаешь, кто это, и мне только предстоит рассказать об этом странном чу-ха.

Но сейчас тебе нужно знать только, что он… был важным. Не знаю, насколько. Да и важность эту я, кажется, весьма переоценил.[вздох] Но до сих пор считаю встречу с этим сторчавшимся малым одной из самых важных за всю жизнь в Юдайна-Сити…

— Ты избранный, — сказал он.

И знаешь, в том сне это казалось очень естественным, ведь обрисовка твоей роли во всём этом пришла чуть позже… Но тогда он снова сказал мне, что я — избранный. И что:

— Всё случившееся — испытания. В какой-то момент тебе может показаться, что терюнаши Ланс фер Скичира просто одинокая игральная фишка от моннго в партии сильных и властных, но это не так. А череда предстоящих испытаний — как закалка для клинка нагинаты. Твоего клинка. И происходит она лишь для того, чтобы сделать тебя сильнее.

[пауза]

Сейчас мне сложно честно взвесить слова беспалого бедолаги, созданного моим перетружденным сознанием. Но даже моих скромных размышлений хватает, чтобы понять, до чего наивен и самоуверен я был ещё совсем недавно, сисадда?

[вздох]

А затем… когда образ Пяти-Без-Трёх испарился, как будто дыхание на стекле, перед кабиной с Лансом Скичирой оказался сам Ланс Скичира. Почему-то в красном пальто, а не зелёном, но со знакомым рюкзаком за спиной и башером под мышкой.

Жутко неловко повторять слова, сказанные мной самому себе в том странном сне. Но я всё же хочу, чтобы ты услышала, и поэтому постараюсь вспомнить в мелочах.

— Ты хочешь мира во всём Тиаме? — усмехнулся Ланс. И гаденько так улыбнулся. Надеюсь, сам я делаю это совсем иначе… — Хочешь спасти чу-ха, хочешь спасти людей? И потому примерил на себя роль судителя и вершителя, хао? Взял на себя смелость обезжиривать одного хвостатого неудачника за другим? Казнить без приговора? Решать, кто будет следующим, кто заслужил твою фанга, а кто нет? Просто потому что можешь, и потому что капельку сильнее и метче?

Мне показалось, что последнее было сказано в ритмике «низкого писка»… байши, я же так и не рассказал тебе о нём… В общем, к тому моменту, как ты услышишь эту запись, я почему-то уверен, что ты уже будешь знать о моём «таланте»…

Во сне я пытался ответить самому себе. Но сразу же выяснил, что тот Ланс похитил мой голос. И ещё мысли, все мысли, способные стать оправданиями. Не дал им связаться в ладную речь, обеспечить меня защитой и позволить здраво рассуждать о законах улиц, по которым я живу последние годы…

Поэтому я молчал. Беспомощно задыхался в густеющем геле, и был способен только стоны давить, а ещё наверняка ворочался возле тебя и простыни мял…

— Чем ты лучше их? — спросил Ланс перед капсулой. И не нужно было уточнять, кого он имеет в виду. — Но скажи, пунчи — и постарайся не врать хотя бы самому себе: а чем это твой замечательный бледношкурый вид превосходит тех, кто сейчас управляет Тиамом?

Хороший вопрос, не так ли? Из числа тех, на которые нам с тобой ещё только предстоит ответить…[вздох] А мой близнец тоже исчез. Вернул мне возможность дышать и говорить, но так, сука, и не позволил сказать ни единого слова в свою защиту.

Исчез, кстати, не как прочие. Не переплавился в новый образ или туманом растаял, а просто стёрся. Сжался в точку, переместился в иное место за один миг. Вот я моргнул, и нет его. Впрочем, с живыми бывает так же, не правда ли?

Потом я вроде как снова рванулся в путах. Попробовал открыть или даже разбить дверь, вынырнуть на поверхность сна. Но кошмар ещё разок дал понять, что не планирует закругляться. А перед капсулой стоял новый призрак, и щурилась она ну совсем уж недобро.

С крыши «Коппульсо» ответили спаренные супрессоры, замыкающий транспорт отстрелялся из ракетомета.

Притянув перископ, я спешно повертел прибором на крыше.

Цепь «Коппульсо» неслась через промышленную зону, почти заброшенную и населённую… скажем так, населённую чу-ха не самой высокой социальной ответственности.

Справа по колонне лупили из укрытий, а чуть впереди на широкую дорогу выбиралось полноценное звено кастура. Широко расставив нижние лапы, «моллюски» окапывались в штурмовой режим и выдвигали из-за спин огромные стволы весьма угрожающего калибра.

Наш фаэтон устремился следом за остальными влево, ускорился. Вздёрнутые носы броневиков без труда пробивали кирпичные изгороди и уходили с линии стрельбы на задворки заброшенных цехов.