— Это не последствия травмы, Ч’айя. Это родовая особенность.

В эту секунду — в наступившей тишине, которая мешает дышать, — я отчётливо вижу их: все поколения кареглазых, остроскулых, прекрасных, и заклеймённых отметиной; талантливых, пробивных, способных заглянуть за вуаль завтрашнего дня, но сотрясаемых недугом.

Они наверняка пытались вырваться из его когтей. Но не могли? Или не хотели, потому что вместе с «зеркалом» теряли и что-то невозвратимое?

Хадекин фер вис Кри тактично даёт нам осмыслить. Затем негромко добавляет:

— Как ты можешь догадаться, за основу моей/нашей матрицы взяли её сознание. В фундамент легла Обновлённая Парадигма Прибрама — Аспекта — Грофа. Её суть в том, что если изъять из закрытой многослойной системы даже ничтожнейший компонент, он будет содержать всеобъемлющую базу данных этой системы…

Девушка спохватывается и отставляет полупустую кружку. Встряхивается, совсем как чу-ха, и вдруг перебивает джинкина-там:

— Если статическую матрицу свето-струнного слепка с изображением цветка разбить на три части, — задумчиво бормочет она (при этом выуживает из шкафа пачку одноразовых полотенец и деловито промокает лужу под стулом), — каждая из них сможет соткать из световых струн полноценный цветок…

Я стараюсь сделать вид, что совсем не удивлён. Диктатион оказывается менее сдержан и издаёт протяжный хмык . Был бы виртуальный уродец живым, его брови бы точно подскочили до ушей.

— Немного размыто, — одобрительно тянет он, — а ещё во времена моей молодости слепки называли голограммами… но в целом верно.

В целом верно… Если бы через неделю после пробуждения о моих способностях попросили порассуждать меня, я бы разве что смог поковыряться в носу. И то не факт.

Байши… происходящее заставляет в очередной раз задуматься, что я ничегошеньки не знаю про того, с кем сплю. Впрочем, у женатых двадцать лет всё совершенно так же.

— Матрицей для копирования стало сознание твоей родственницы, — поясняет фер вис Кри, причём ещё пойди разберись, кому именно, — в свою очередь являющееся осколком общечеловеческого сознания. Как я уже упоминал, успешная цифрофизация породила мою/нашу околоплодную стартовую культуру и зародышевую зигомикоту. Но также скопировала так называемый изъян. Ланс, мне нужно разжёвывать дальше?

Ах, вот кому…

Нет, пожалуй, не нужно, тут понимаю даже я. Скопировав мозги чуть поехавшей бабки моей подруги, джинкина-там е*анулся сам. Расслоился , как назвал это сам джинкина-там в альтере Хадекина фер вис Кри в кирпичной будке на окраине «Хари’н’ханси».

Прекрасная новость. Лучше сегодня быть точно не сможет.

Ч’айя, детка…

Не знаю, услышишь ты это послание, и будет ли вообще работать… или даже существовать Мицелиум, но я оставлю его тебе. Просто потому что считаю нужным.

Наверное, пожалуй, я смог бы даже проанализировать то, о чём скажу дальше. Но только в том случае, если бы мне довелось вспомнить прошлую жизнь и тонкости профессии. А пока — увы…

Можешь догадаться, что я не часто делюсь подобным… Да что там⁈ Я и вовсе редко за последние семь лет чем-то с кем-то делюсь… В общем, такое дело, недавно мне снился очень странный сон…

Не очень понимаю, зачем хочу пересказать его тебе, но мне кажется, от этого как минимум станет полегче. А может, и ты сможешь узнать обо мне что-то новое и интересное… Хотя это едва ли.[смех] Возможно, даже наоборот, ведь обычно анализ снов лишь позволяет убедиться, с какой конченной шизонашкой тебе приходится иметь дело.

Но я всё равно попробую, сисадда?

Можешь перескакать всю запись на ускоренном. Или вообще снести. Или сразу смахнуть в конец, где я всё равно не скажу ничего важного, но…

Ух… в общем, это был непростой сон. И мне кажется, что его нужно с кем-то разделить.

В нём я видел себя самого спящего, сисадда? Байши, ужасное ощущение… Совсем не желаю тебе испытать ничего подобного. Ладно. В общем, я видел себя спящим. Да вот только не в уютной кровати с голой Куранпу под боком, а почти стоя, запечатанным в капсулу, доверху залитую гелем.

Наверное, такой образ навеяла передвижная склянка Кри. А может, жутковатая кабина, в которой крииты доставили тебя в «Кусок угля». Не знаю, да и во сне моя капсула была ослепительно белой.

[вздох] Я был погружён в прозрачный гель, и на лице была тоже белая маска, и трубки во все стороны торчали, и жутковатые датчики на груди и шее. Руками я пошевелить не смог бы, даже если бы захотел, их прижимали зажимы, сегменчатые и тонкие такие, будто фрагмент насекомого… В венах вроде что-то торчало, катетеры или переходники, но эту часть я помню смутно. Как во сне[смех] … извини.

А ещё мне казалось, что всё это время ты где-то рядом. Причём именно ты, а не Куранпу. Совсем рядом! Буквально за стенкой капсулы. И ещё казалось, там неподалёку были десятки похожих на нас, представляешь? Странное ощущение, обманчивое даже для сна…

В общем, тот Ланс, что во сне, он открыл глаза. И я вдруг смог видеть ими, но и себя при этом тоже продолжал видеть. А ещё одинокого чу-ха, который стоял напротив, прямо перед прозрачной дверью капсулы.

Крысеныш был размытым, вообще не в фокусе, и я чуть глаза не сломал в попытке угадать, кто это. Но в итоге совсем не удивился, когда узнал Нискирича фер Скичиру, своего названного отца.

Ты его не видела — хвала Когане Но! — но в жизни он всегда носит куртку и штаны из грубой джинсовой ткани. А вот тут был почему-то закутан в погребальный саван с красными полосами по краю, сисадда? И совсем не косил глазами, глядя прямо на меня.

— Предательство семьи, мой мальчик, самое страшное из всех возможных нарушений добродетелей, — сказал он. Байши, я до сих пор слышу этот голос в своих ушах. — Когда тебе кажется, что ты способен на такое, всё… считай, пропало. Будь осторожен. А я стану молиться о твоей изуродованной душе.

Я смог ему ответить, представляешь? И не спрашивай, как мне удалось сделать это из-под маски, да ещё и утонувшим в прозрачной жиже.

— Я не предавал семью, — сказал я, и мне было очень горько. — Она всегда была для меня единственным якорем. Опорой и стеной. И я никогда…

— Ты уже её предал, — перебил Нискирич, нахохлился и закутался в балахон. — Просто сам этого не понял. Но я всё вижу. И не думай, что твои действия останутся без ответа…

А потом он как будто дымкой подёрнулся, и я-во-сне подумал, что сейчас пугающий образ исчезнет. Но тот-я-Ланс ошибался, ага. А через секунду сна под белым капюшоном я вдруг углядел морду Магды вис Мишикана. Той самой Алой Суки, которую ты жахнула шокером пару дней назад на площади Саку-Харухейфа.

— Ты поставил себя выше закона, написанного нами, — без прелюдий сказала самка. — Написанного хозяевами Юдайна-Сити.

Не знаю, когда, но её балахон вдруг сменился на строгий церемониальный мундир Смиренного Прислужника. Только красный, ведь иначе и быть не могло, сисадда?

— Живя в кредит и пользуясь нашим милосердием, ты решил растоптать основы законности и бесконечно испытывать терпение тех, кто сохраняет твою шкуру от любознательного вскрытия.

— Наши отношения построены на взаимной выгоде, — ответил я. Байши! Даже сейчас слишком уж хорошо помню, что в тот момент — пристёгнутый, неподвижный, обнажённый, — почувствовал себя опасно уязвимым. — Неужели забыла?

— Ты приносишь мне ценное, я не трогаю жалкого терюнаши! — Она оскалилась и наклонилась так, что здоровенные резцы почти коснулись крышки моего саркофага. — Никто не давал тебя права встать над законом.

— Законы создают, чтобы управлять стаей, — пробормотал я. И сделал первую безуспешную попытку вынырнуть из неприятного сна. Не вышло, конечно же, и я возразил: — Я к ней не принадлежу, и поэтому…