Наверное, Ниба хотел что-то ответить, я уловил это по его привычному движению — полурывку вперёд, агрессивному и вызывающему, — поэтому опередил:

— Ты знаешь, что происходит на твоих улицах, отец.

Он дёрнул верхней губой. Но удачно скрыл эмоцию, тут же сунув в зубы пожёванный цилиндр из размятого в лепёшки «бодрячка». По кабинету прошлась занавесь из пряного дыма, за его вуалью зелёные глаза вожака сверкали, будто камни.

— Разумеется, знаю, — угрюмо ответил старший фер Скичира. — Это мои улицы. Мы начали наступление на «Попрыгушек». Через сорок восемь часов близнецы будут мертвы, а «Дети» поглотят весь Бонжур. Как тому и предначертано.

Память услужливо воспроизвела в голове отчётливые слова Диктатиона — через сорок часов власть «Детей заполночи» будет низвергнута, — но на моём лице не промелькнуло и малейшей эмоции.

— Не очень понимаю, причём тут сотни казоку-йодда Песчаного Карпа, но если тот желает передела под шумок, я бы на его месте тоже воспользовался суетой, — с оскалом продолжил Нискирич. Многозначительно кивнул на Галло Ш’Икитари и его напарника. — Если, мой мальчик, ты всё ещё водишь дружбу с хвостатыми «Диктата», пора крепко задуматься…

— Шири-Кегарета не планирует воевать с «Диктатом Колберга», — с подготовленным спокойствием прокомментировал я. — Его цель — совсем другая казоку. И даже не одна.

— Вот как? Малыш-терюнаши стал знать больше других? — Пасюк в тёмно-синей куртке многозначительно задрал морду, причмокнул и перегнал оковалок в другой угол пасти. — Я сам выясню это, Ланс. На самом высшем уровне, как только улягутся мицелиумные бредни про… скажем так, происхождение господина Шири-Кегареты.

Я с тоской вспомнил про сорванный браслет резервной «болтушки», которой ошибочно доверял свою безопасность в ураганах последних событий.

Улыбнулся, надеясь, что ни вожак, ни Ункац-Аран (гадёныш продолжал молча наблюдать, изредка поглаживая выбритую половину башки) не истрактуют это против меня. Нет, сейчас не время вскрывать все игральные фишки. Пусть умудрённые годами крысюки и дальше продолжают верить, что Князь-Из-Грязи — самый обычный самец.

— Выходит, ты не поверил слухам?

— Байши… — Нискирич демонстративно покривился, аккуратно отложил дымный оковалок на край нефритовой курильницы. — Скажи ещё, что и к этому ты лапу приложил⁈ Перестань, мальчик мой, это же откровенный бред, сисадда? Нарочитый вброс в стиле твоей подружки Сапфир, чтобы отвлечь внимание.

Я скорее ощутил, чем заметил, что Галло и Ниба переглянулись. Однако выдержки Укусам «Котелков» было не занимать, и они действительно отдали мне управление переговорами, терпеливо изображая очень весомые и дорогие аксессуары.

— Но вот чего я всё ещё не понял, Ланс, — негромко добавил зеленоглазый вожак, — так это зачем ты снова здесь.

Шаман оживился. Перехватил посох обеими лапами, облизнул губы и подобрался, но вмешиваться пока не решился.

— Задумал спрятаться? — хмыкнул хетто. — Или решил драться вместе с нами? А может, приехал разбить тарелку на крыльце отцовского дома? И не поэтому ли с тобой эти важные господа?

И тут я наконец понял, до чего же Нискирич взвинчен.

И напуган.

Его аж трясло, но распознать это, да ещё и за мастерской дымовой завесой, мог бы только очень внимательный наблюдатель.

Он боялся прямой атаки «Уроборос-гуми». Их возможной спайки с «Вёрткими прыгунами». Боялся коварного удара «Диктата Колберга», не то, чтобы ожидаемого, но отнюдь не невозможного. Он — создавший половину царящего на улицах хаоса, — вдруг осознал, что выпускает нити управления этим самым хаосом из цепкой лапы?

— Я здесь, потому что всё ещё ношу жилет, — спокойно ответил я, и не отвёл глаз. — И пришёл для того, чтобы вас всех до единого не перебили уже к завтрашнему вечеру.

— Вот как⁈ — Нискирич саркастически поджал губу. Покивал, почти игриво. — Ну надо же! Что ни говори, но милосердие — это величайшая добродетель живущего по канонам Лучезарных Скрижалей и следователя Принципам Сохранения Мира и Благополучия… Я так рад, что ты ей верен…

— «Уроборос-гуми» и «Диктат» Хадекина фер вис Кри действительно развязали войну, — я мягко, но настойчиво оборвал его насмешку, и в зелёных глазах промелькнула угроза. — Но напрямую Шири-Кегарета по западным районам гнезда не ударит. Вместо этого он уничтожит кланы Бонжура, потому что у ублюдка есть скрытые цели. Уничтожит плечом к плечу — и мне плевать, поверишь ты или нет! — с ударными частями ракшак и «Голубым Лотосом», что уже готовы вкатиться на твои улицы.

При упоминании секретной службы веко на левом глазу Нискирича фер Скичиры чуть заметно дёрнулось.

Ункац-Аран обнажил резцы и зашипел, но снова сдержался, и только пристукнул о ковёр посохом, отчего косточки и черепки задребезжали. Хм, а присутствие гостей отрезвляюще действовало на старого пердуна, иначе бы тот уже щедро брызгал слюной — не остановить.

Нискирич медленно положил лапы на стол перед собой. Его челюсть сжалась так, что будь сейчас в зубах железный прут, он бы его перекусил.

— Тебе слишком много известно, мальчишка…

— Я обзавёлся надёжными каналами. И в твоих интересах поверить в их достоверность.

— Просто поверить⁈ — Взметнув брови, названный отец повторил мой собственный вопрос, совсем недавно заданный джинкина-там. — По наивности свой врождённой даже не предполагая, что сейчас ты, например, говоришь от имени некой Алой Суки и пытаешься заманить меня в яму, чтобы этим спасти свой бледный предательский стручок⁈

Яри-яри… Ну что ж. Теоретически, к подобному я тоже был готов. А потому ответил мгновенно, не успело отгреметь эхо гневного окрика:

— Я стрелял в неё. В Магду вис Мишикана. Два дня назад в Круге Весеннего Спокойствия. В неё и белозадого шкурохранителя, сисадда? Всё ещё продолжаешь думать, что мы с Магдой заодно и хотим заманить тебя в яму с кольями?

Нискирич дёрнул башкой, на этот раз не размеренно и как будто размышляя, а резко, как если бы муху сгонял. Тяжело вздохнул, дёрнул себя за ус, неразборчиво прорычал сквозь зубы, а затем бросил короткий взгляд на Ункац-Арана.

Тот понял без лишних слов, тут же защёлкав по «болтушке». Прошептал в пустоту запрос, затем ещё один. Связался со вторым собеседником, молча выслушал. Выждал, пока его переключат на очередного. И чем больше он слышал в заушнике, тем ниже опускались уши. Затем гадатель искоса зыркнул на меня, и только тогда неохотно кивнул казоку-хетто.

— Прямых доказательств нет, — негромко проскрежетал шаман, — но записи с камер подчищены слишком рьяно, а улица шепчет о странном…

Нискирич тяжело откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы на клетчатой чёрно-жёлтой груди.

— Значит, я должен тебе поверить? Что в Бонжур идут ракшак, да не просто так? Что казоку-йодда «Уроборос-гуми» и отборные кубба «Лотоса» идут с ними? Причём идут убивать, и их цель вовсе не «Диктат» Хадекина фер вис Кри?

— Да, — просто ответил я. — И когда они покинут район, в нём не останется ни одной независимой казоку.

Нискирич замолчал почти на минуту.

Галло и Ниба переминались с лапы на лапу за моей спиной, но не издавали ни звука. Шаман задумчиво прокручивал на гаппи станцию за станцией, изредка бросая на меня едкие, полные презрения взгляды. А я? А я старался дышать ровно и настраивался на «низкий писк». Возможно, самый важный в своей не такой уж и важной жизни…

— Хао… — негромко признал старший фер Скичира, снова кладя лапы на стол. — И именно в этом кроется причина того, что Ланс и его новые друзья переступили ручей, верно?

— Верно.

— Я выслушаю вас, как и было утверждено ранее.

Я чуть не охнул от облегчения, на мгновение даже потеряв концентрацию. Но вместо этого убил улыбку, медленно и глубоко кивнул вожаку, а затем негромко, чуть напевно рассказал историю, заготовленную ещё в Пузырях…

— Я видел это лично. В пустыне вокруг гнезда, когда жил в племени Стиб-Уиирта. Пара щебёнчатых сомов в тот день забралась в колючую рощу бесоловки, чтобы предаться любовным утехам. На их неудачу в этот самый момент мимо нашей стоянки кочевало огромное стадо лысых туров, и тропа их пролегала ровно через кусты. Чем ближе подбирались рогатые, тем больше нервничали зубастые. Через пару минут стало ясно, что романтическому свиданию конец, и сомы начали отступать в колючки. Неохотно, рыча и размахивая хвостами, но они предпочли убраться. Но туры, в туполобости своей почуявшие всевластие, решили зачем-то закрепить ненужную победу. И несколько самых крепких быков откровенно попёрли на хищников.