— Так может быть именно этот «Орден» пытался меня недавно устранить? — спросила королева.

— Уверен, что это не они. Наоборот, есть основания полагать, что «Орден» недавно уничтожил тех, кто покушался на вашу жизнь и жизнь вашего супруга. Не ради вас, а потому, что так пересеклись их интересы. Те мумии — результат удара «Ордена» по тайному обществу, стоявшему за покушением.

— Прошу вас, разузнайте об этой организации всё, что только возможно.

— Я пытался, но безрезультатно. Складывается впечатление, будто их или не существует на самом деле, или они скрываются настолько хорошо, что узнать о них можно лишь с их же позволения, — недовольно ответил эльф. Ему было весьма горько признавать, сколь велико оказалось преимущество потенциальных противников, — Хотя, дело может быть в том, что в столице Гренудии мало кто знает хоть что-то о Минк-Ваньяре. А уж об этом Ордене вообще никто ничего не слышал. Можно отправить кого-нибудь в Дарт, но тогда сведения поступят самое раннее через 4–5 недель.

— Думаю, это не имеет смысла, — возразила Гианара на предложение, которое и самому эйру казалось не слишком перспективным, — Полноценную шпионскую сеть так мы создать не сможем. Только приехавший в совершенно незнакомую страну чужак вряд ли сможет собрать много действительно ценных сведений.

— Согласен. Если шпионы этого тиррства-королевства так нагло действуют здесь, то наверняка их коллеги умеют пресекать аналогичную деятельность у себя дома, — эйр Айнтерел перешёл к высказыванию более реалистичного предложения, — Можно отрядить верного человека в Коур. Среди торговцев наверняка найдутся те, кто ведёт дела с Дартом. Купить у них нужные сведения вполне реально. Думаю, что трёх-пяти тысяч хватит не только на оплату сведений, но и на вербовку толковых шпионов из среды караванщиков.

Пока эйр Айнтерел обдумывал, как лучше выполнить поручение, Гианара отошла немного в сторону, будто бы привлечённая чем-то, увиденным в окне. На самом деле она сейчас обдумывала полученную информацию и, надо отдать должное, сведения были заслуживающими самого пристального рассмотрения. Среди услышанных неоднозначных новостей были и однозначно хорошие. Аллин говорил о мумиях, как о знаке, что ей можно больше не опасаться тех, кто кинул в неё тёмным проклятием особой злобности. И теперь это подтвердил Айнтерел, сославшись на этот минкский Орден. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, Мердгресы как-то связаны с этими наглыми, но могущественными минковцами. О своих выводах королева решила не сообщать эйру, не сумевшему сегодня пройти проверку на безоговорочную верность. Вместо этого она спросила:

— А что ты сам думаешь об этом Ордене? Мне как-то очень неспокойно, если они на самом деле окажутся настолько всемогущими, как ты рассказываешь. Ведь ко мне они настроены явно враждебно, подозревают непонятно в чём.

— Мне показалось, что их интерес исключительно в том, чтобы ограничить ваше влияние на человеческую политику. Говоря прямо, они не хотят, чтобы вы становились самостоятельной политической фигурой.

Закончив аудиенцию, Гианара задумалась о том, что стоит рассказать Аллину о полученном предупреждении, чтобы загрузить его новыми заданиями по укреплению собственной безопасности. И как попутно ненавязчиво закинуть ему в голову мысль, что именно она никак не может быть заказчицей убийства Элеоноры, когда ту кто-нибудь пристукнет. Что самое печальное, но с устранением принцессы и в самом деле теперь стоит быть теперь предельно осторожной. С такими мыслями она отправила записку в особняк Мердгресов с просьбой завтра незаметно явиться во дворец.

Полученная записка с просьбой об очередной тайной встрече вызвала у Аллина изрядное удивление. Гианара в который раз не доверила бумаге ничего, что могло пролить свет на её мотивы. Они не разговаривали уже несколько недель, так как эльфийка была слишком занята сначала подготовкой к свадьбе, а потом — вживанием в новую для себя роль. Однако сейчас, вероятно, случилось что-то настолько значимое, что ей снова потребовалась помощь. Аристократу-артефактору было в глубине души крайне лестно, что эта умная и хитрая красавица в первую очередь вспоминает о нём, когда возникают какие-то проблемы.

Поэтому, проскользнув в назначенное время в апартаменты королевы, он ни сколько не был расстроен, что его оторвали от интересных экспериментов. Гианара, одетая в строгое кремовое платье, выглядела сегодня особенно мило, а накрытый чайный столик как бы намекал, что она настроена сделать беседу максимально приятной и для него.

— Вчера эйр Айнтерел сообщил мне, что к нему заявился очень странный визитёр, — начала королева, собственноручно разлив по чашкам ароматный травяной напиток, бывший визитной карточкой Эльфары, — Он представился мерлом Красом Рислентом, представителем некоего «Ордена Сострадательных».

Не упускающая возможности полюбоваться своим собеседником, Гианара по его реакции безошибочно поняла, что названное имя ему, определённо, знакомо. Вздохнув и войдя в образ «опечаленной, взволнованной безупречно честной блондинки», она продолжила:

— Фактически через эйра Айнтерела мне передали ультиматум с категорическим запретом заниматься чем-то, кроме рукоделия и мужа. И, судя по намёкам, если я этому увещеванию не внемлю, они убьют принцессу Элеонору, а в её смерти обвинят меня!

Гианара подняла на молодого тирра глаза, выражающие высшую степень страдания, старательно отыгрывая ужасное волнение и испуг. Однако в кои то веки Аллин не сорвался с места в карьер «спасать и защищать», поскольку слишком сильно сказанное эльфийкой противоречило ранее полученной информации. Достоверной информации.

Минимальный уровень могущества упомянутого Ордена он представлял себе довольно неплохо. Тому, кто обладает столь впечетляющими возможностями, совершенно нет нужды плести столь замысловатые интриги с кучей «если». Да и убийство принцессы Элеоноры, вроде бы, никакой выгоды Ордену и Рислентам не даёт. С другой — сейчас Гианара старается быть максимально искренней, не прячется в состоянии сархар и даже ментальные артефакты заранее сняла. Все её эмоции читаются, как открытая книга. Она действительно напугана и не знает, что делать. Её слова совершенно не противоречат эмоциям. Но у неё мотивы убивать Элеонору есть, а у Рислентов их нет! Как бы Аллин не относился к этой семейке, но его воображение не позволяло представить непротиворечивую картину, в которой они были бы готовы убить одну девушку только для того, чтобы подставить другую. Допустим Гианара говорит правду, но тогда зачем им это? И тут в голове у Аллина всплыл ответ: «Чтобы очернить в глазах гренудийцев светлых эльфов и не позволить образоваться союзу с Эльфарой!»

Королева, внимательно наблюдавшая за состоянием своего гостя, поняла, что он уже дошёл до нужной кондиции, в попытке разобраться в построенном Гианарой лабиринте из кривых зеркал. А значит пора вкладывать в его голову мысли, ради которых она его пригласила:

— Я прошу тебя сделать для защиты Элеоноры что-нибудь столь же эффективное, как твой эликсир. Не буду врать, если бы не эта попытка обвинить меня в её будущей смерти, мне бы не пришло в голову особо заботиться о принцессе. Она никогда не скрывала своей неприязни в мой адрес. Но её, как я понимаю, надо рассматривать в качестве твоей невесты. И если её смерть припишут мне, это опять разожжёт неприязнь между королём и Мердгресами. Думаю, не надо тебе пояснять, кому такой конфликт наиболее выгоден, кроме этого Ордена. Они ведь вполне могли договориться и действовать заодно…

Когда тирр Мердгрес-младший покинул королевский дворец, Гианара была совершенно уверена, что добилась своих целей в разговоре и задала выгодное для себя направление его мыслей. Но если бы она смогла услышать размышления юноши после их встречи, то её ожидало бы жесточайшее разочарование. Каким бы наивным и легковерным не был Аллин, но дураком назвать его было всё же сложно. И несколько раз ткнувшись носом в один и тот же столб он, в принципе, вполне был способен признать очевидное. В данном случае очевидным было то, что эльфийка с ним, мягко говоря, не слишком честна.