Я поглядел ему прямо в глаза, а Дризен побледнел и слегка отстранился. Я вновь почувствовал струну, натянувшуюся между нами.

— Отвечай! Служишь кому? — рыкнул я и сам удивился, как гулко прозвучал мой голос. — Этим японцам желторотым или кому? Туркам? Кому служишь? Признавайся, я сказал!

Дризен стал вдруг часто трясти головой.

— Да каким туркам, вы о чём? Какие японцы, что вы несёте?

— Англии? — снова рыкнул я.

— Да и не Англии! — слишком быстро сказал он.

Даже если бы не уколовшая меня способность, я бы и сам почувствовал его ложь.

— Значит, Англии, — заключил я. — И что же такого вам предложили британцы, что вы решили родину продать, а, Василий Николаевич? Давайте уже, признавайтесь. Один шанс вы уже пропустили. Но я оставляю вам второй шанс — дать чистосердечное признание.

Я немного помолчал, глядя на Дризена и нагнетая тяжёлую обстановку. Бывший генерал всё сильнее скукоживался под моим взглядом. И чего он там такого увидел? Может дело в личине, которую я взял? Вроде использовал обличие обычного мужика.

Рядом со мной сидел Мезинцев и быстро всё записывал, как стенографист. И ничего, что эта работа ему не по должности. Он едва ли язык от удовольствия не высунул, что-то быстро записывая.

— Что вам пообещали, я спрашиваю? Деньги? Власть? Или вас шантажировали?

— Да, долг у меня карточный! Долг. Должен я. Столько должен, что за всю жизнь не расплачусь, — вдруг прорвало Дризена. — Некуда мне было деваться. Мне угрожали, что всё заберут. А чтобы избавиться от долга, надо было всего лишь… — он вдруг осёкся и замолчал.

А я ведь сам не заметил, как в очередной раз лопнула натянутая между нами струна.

— И что же надо Англии от России? — спросил я. — Какова цель вашей вербовки?

— Мне обещали простить часть долга за бездействие, — охрипшим голосом ответил он.

— Что значит за бездействие?

— Я должен был не докладывать о некоторых событиях. Например, о войне с Германией и Францией.

— О каких ещё событиях? — надавил я.

— Их не так много, в основном касающихся передвижений войск по прилежащим территориям, — рассказывал Дризен, прилагая усилие чтобы окончательно не растерять мужества.

— Что за войска?

— Этого я не знаю. Мне было приказано отозвать агентуру из Франции, Австро-Венгрии и Норвегии.

— На нас планируется нападение, что ли? — спросил я.

— Я… я не знаю, — замотал он головой.

— Как это вы не знаете? Вы же начальник разведки! — взревел я. — Вы получали огромное жалование. За что? За то, чтобы не работать? Получается, вы и жалование получали, не работая, так ещё и от англичан деньги высасывали. Ишь, как хорошо устроились! Что ещё вам поручали? Свержение правящей семьи?

Дризен, при моих словах, вздрогнул.

— Да что вы такое говорите? Какое такое свержение?

Меня ничего не кольнуло. Видимо, в цели запада по смене власти Дризена не посвящали.

— А что тогда, — продолжил я, — разделение России? Поделить земли между странами Европы? Или, может быть, подробить Россию на части?

Я перечислял все домыслы, знакомые мне ещё по прошлой жизни, о том, как европейские страны мечтали растащить Россию на части. Самые полезные регионы с чернозёмом, способные прокормить большое количество людей, отдать Франции, Великобритании, Германии и другим высокоразвитым странам. Население России истребить и оставить лишь необходимый минимум для того, чтобы обслуживать шахты, да производства.

Дризена уже трясло крупной дрожью.

— Помилуйте, что вы такое говорите? Я никогда ничего подобного не слышал. Да и не посвящали меня. Мне ведь были даны конкретные задания. То, что агентура узнавала о новостях из Европы, докладывать с большой задержкой, а сеть агентов перенести в сторону Японии, Китая и Османской империи. Ещё мне поручали передавать некоторые подложные разведданные, чтобы вводить заблуждение. Но я старался как можно дольше затягивать и не подавать их, чтобы совсем уж не вредить. Поверьте, я не такой уж плохой человек. Я просто попал в тяжёлую ситуацию.

Какое благородство…

На бывшего генерала было противно смотреть. Некогда гордый и уверенный в себе человек буквально на глазах превратился в жалкое ничтожество. Мне стало настолько неприятно, что захотелось немедленно прекратить этот допрос.

— Господин полковник, — повернулся я к Мезинцеву, — продолжите дознание. Мне хочется выйти на воздух.

Мезинцев лишь кивнул и посмотрел на Дризена.

— Продолжайте, Василий Николаевич, продолжайте, — произнёс он, — теперь уже поздно отмалчиваться.

Ответ я уже не услышал. За мной захлопнулась металлическая дверь, а я отправился к машине.

Можно было, конечно, не дожидаться Мезинцева и поехать обратно во дворец, но решил устроить маленький бунт. К тому же, мне было интересно, чем закончился допрос. Слушать я его не хотел, а вот результаты мне были очень интересны. К слову, и ждать долго не пришлось. Владимир Викторович справился довольно быстро. Уже через 40 минут он вышел довольный и улыбающийся.

— Вот никак не пойму, как вы так работаете? Откуда вы вообще взяли про эту английскую разведку? — хохотнув, спросил он. — Первый раз вообще вижу, чтобы вот так допрашивали. Да ладно, вижу, это просто не должно работать. А вы, видишь, как получается: пару вопросов задали невпопад, а генерал почти тут же раскололся. Причём вопросы-то обычные, однако тон у вас… не простой. Думаю, если бы вы со мной так говорили, я бы тоже раскололся, будь у меня что неладное. Интересно, как бы научиться такому…

— Видимо, у меня талант, — пожал я плечами. — Что он рассказал ещё? Было что-то интересное?

— Выдал ряд агентов, которые работают как наши русские, так и зарубежные внедрённые. Глубоко забралась эта вражеская плесень. Причём одна фамилия даже в тех самых отчётах фигурировала, о которых я вам говорил. Всё-таки и у меня есть внутреннее чутьё на всяких паразитов.

— Это то досье, о которых вы рассказывали, про подозрительно ведущих себя министров и других чиновников? — уточнил я.

— Оно самое, — кивнул Мезинцев.

— И где оно у вас?

— Так в кабинете, в сейфе, на Гороховой. Может, съездим? Заодно посмотрите, как работают простые служащие, — с хитринкой предложил Мезинцев.

— А почему бы и не поехать? — охотно согласился я. — Гулять, так гулять. Позволю себе сегодня чуть побольше отдохнуть.

Спустя полчаса я сидел в кресле полковника и листал довольно толстую кипу бумаг. Мезинцев оказался на удивление наблюдательным человеком и, видимо, очень увлечённым. Это же сколько нужно энтузиазма, чтобы вот так вот скрупулезно наблюдать за чиновниками и их действиями. Видимо, не ошибся я с кандидатурой начальника КГБ.

Мезинцев сидел рядом и попивал чай, то и дело поглядывая на меня и наблюдая за моей реакцией. Я уже сменил личину и уже выглядел вполне по-императорски. Решил таким образом слегка повысить авторитет в отделении полковника. Пускай знают, что к Мезинцеву сам оператор захаживает.

В дверь постучали, и после позволения войти, поступившего от полковника, в помещение вошёл седовласый мужчина лет пятидесяти на вид. Он сильно хромал, левая нога у него не гнулась. Причём, при каждом шаге раздавался металлический скрежет; видимо, у него был протез. Судя по погонам, мужчина имел звание вахмистра. Следом мой глаз скользнул по четырём георгиевским крестам, висящим на груди вошедшего.

Увидев меня, мужчина застыл на месте, округлив глаза. Он явно не ожидал увидеть самого императора в кресле своего начальника.

— Ваше Императорское Величество, — заикаясь произнёс вахмистр, а я поднялся и поприветствовал мужчину.

— Здравствуйте, — кивнул я.

Я хоть и из далёкого будущего, но помнил мудрость. Если в помещение входит полный георгиевский кавалер, получивший четыре креста за свою службу, даже полный генерал должен встать и поприветствовать его. Это очень уважаемые люди, прошедшие не самый простой путь.

Мой взгляд ещё раз скользнул по крестам. Я вдруг обратил внимание, что крест четвёртой степени, самый первый из выдаваемых, очень сильно покорёжен и вдавлен.