— Приведу твоего канжди, — сказал Гай и направился к зверю, который буквально соскребал длинным фиолетовым языком камни, срывая с них грибы. Мира почувствовала укол стыда: эксплуатировала она тело канжди нещадно, а вот покормить забыла. Так что теперь, вернувшись в себя-оголодавшего, зверь накинулся на грибы, как ненормальный.

— Не мешай, пусть подкрепится, — сказала Мира и направилась следом за Гаем.

Они остановились возле зверя, наблюдая за тем, как он ест, с таким усиленным вниманием, будто важнее этого нет ничего на свете.

— Почему ты не спрашиваешь о моём собеседнике? Неужели тебя не удивил его странный вид? — внезапно спросил Вишневский.

Мира вздрогнула, подумала:

"А он смелее меня, сам спросил..."

Первым порывом было изобразить непонимание: какой такой собеседник? Не понимаю, о ком речь. Но она тут же себя остановила: хватит. Захотел поговорить по душам - значит, поговорим. Всё равно, самое главное мы уже потеряли.

— Я видела эту бронированную засранку раньше, в лесу, — глуховато ответила она. — Кстати, что за народный умелец ей такой комстюмчик сварганил?

— Лес полон чудес, — уклончиво ответил Гай.

Мира усмехнулась и сказала себе: "А ты ожидала, что он так сразу всё расскажет? Такая большая и такая наивная".

— Я ожидал, ты сама меня об этом спросишь, - заметил Гай.

Мира вскинула на него глаза, едва сдерживая гнев сказала:

— К чему вопросы? И так всё понятно. Ты хочешь стать первым пацаном на районе. В прошлый раз не свезло, может теперь выгорит.

Ей вдруг вспомнилось, что всех бунтовщиков кроме Гая после мятежа сожгли, и Мира смущённо осеклась.

Вишневский кривовато улыбнулся:

— Про первого пацана на районе было смешно. Но всё равно чушь несусветная.

— Значит, чушь?! — взвизгнула Мира так громко, что даже канжди оторвался от грибов и посмотрел на неё с удивлением.

— Да, — спокойно подтвердил Гай.

— Я... тебе...

Она хотела сказать «верила», но горло перекрыл ком из слёз. Верила. Любила. И снова верила. А теперь осталась лишь пустота пепелища. Не желая разреветься при Гае, она яростно махнула рукой и подошла к зверю. Запустила пальцы в его густую шерсть — тёплый, живой, добрый. Прижалась лбом к шее канжди и закрыла глаза, чувствуя, как из-под ресниц стекают горячие слёзы. Зверь продолжал жевать свои грибы, не обращая на Миру внимания.

Кажется Вишневский за спиной что-то сказал, но она пропустила его слова мимо. Слова больше не нужны. Всё, что нужно, сказано. Вернее, почти всё.

— Знаешь, о чём я жалею больше всего? — произнесла Мира в шею канжди и, не дожидаясь ответа Гая, закончила: — Что тогда на Реке мне встретился именно ты.

Вот теперь точно сказано всё.

Краем глаза она уловила движение справа. Повернула голову. Сквозь пелену слёз увидела на ближайшем кусте нечто тёмно-красное. Оно покачивалось будто под порывами ветра, вот только в воздухе не ощущалось даже малейшего движения воздуха. Всё вокруг замерло, точно на 3D картинке.

«Не помню, чтобы здесь было такое», — подумала Мира и сморгнула слёзы, чтобы разглядеть получше.

У нескольких кустов были тёмно-красные листья необычной формы — как будто небольшие летучие мыши прицепились к веткам и сложили крылья. Мира могла поклясться, что кусты стали такими недавно — когда она уходила, листья были самыми обыкновенными. В памяти всколыхнулось жутковатое воспоминание: тоже лес, только другой, из сна. И миллиарды летучих мышей. Писк, острые коготки, пытавшиеся выцарапать глаза, хлопанье кожистых крыльев.

— Этого не может быть! — прошептала Мира и тут же поняла, что это уже здесь. Только на этот раз мыши крупнее.

Гай посмотрел на неё с вопросительной настороженностью.

— Уходим! — тоненько простонала она, указывая на куст.

Её слова как будто послужили для мышей командой. В едином порыве они развернули крылья, и на Миру со всех сторон уставились горящие злобой чёрные глаза. Не долго думая, Гай сорвал с себя кожаный плащ и набросил Мире на голову. Она оказалась словно спрятана в мешок.

— Пригни... — закричал Вишневский, но его голос заглушил противный писк множества глоток, от которого заложило уши.

Гай сжал запястье Миры в тисках и потащил неизвестно куда. Она видела только крохотный пятачок земли под ногами. В голове стучало: только бы не упасть! Плечи, спину и голову облепили мелкие твари. Их коготки царапали сквозь плотный плащ, и Мира подумала: "Каково же Гаю? Ведь он остался с непокрытой головой!"

Если бы можно было воспользоваться магией! Но как? Она чуть приподняла край плаща и быстро осмотрелась. Неподалёку заметила гряду мелких камней. Её посетила идея.

— Бейте по мышам! — приказала она камням и торопливо добавила: — Только не по тем, которые на нас!

Камни взмыли в воздух, словно выпущенные из невидимых рогаток. Всё вокруг наполнил ещё более громкий мышиный писк, но теперь это были вопли боли. Мира приостановилась, потянув за руку Вишневского. Приподняла плащ. Гай в ярости скидывал с себя скалящих крохотные пасти мышей, и камни тут же забивали их. Одежда Вишневского на плечах и спине была разорвана в клочья, сам он весь расцарапан; по лицу стекала кровь и борода наполнялась ею словно губка.

Чувствуя копошение крохотных тельц у себя на плаще, Мира приказала ему стянуться в тугой узел. Плащ немедленно выполнил, зажав внутри себя мышей. Твари в предсмертной агонии пытались порвать кожу и вырваться. Мира указала рукой в землю, и узел несколько раз ударился об неё. Писки внутри узла затихли.

Оглядевшись, Мира увидела, что они находятся посередине огромной бойни. Тысячи убитых камнями тел покрывали землю мохнатым кровавым ковром.

Внезапно она вспомнила про канжди. Проклятие — в запале боя она совсем про них забыла! Мира лихорадочно огляделась по сторонам: лосик Гая был неподалёку. Мыши поранили и его, а ещё побили камни, когда убивали мышей. Но он был на ногах и только ошалело оглядывался вокруг.

А вот канжди, с которым Мира менялась телами, видно не было. Наверное он убежал, когда начался весь этот ужас. Вот только куда? И сумел ли укрыться?

— Нужно найти моего канжди, — сказала Мира Гаю. — Как думаешь, куда он мог убежать?

— Скорее всего, двинул к реке, — ответил Гай. Он оторвал кусок от рубахи и прикладывал к кровоточащим ранам на лице и шее.

— Я найду его... Я быстро, — сказала Мира и повернула к реке.

— Мира! — крикнул ей вслед Вишневский.

Она приостановилась, оглянулась.

Гай поколебался и потом тихо произнёс:

— Нет, ничего. Ищи быстрее, надо возвращаться.

Кивнув, Мира побежала к реке. Вскоре показалась черничная неподвижная гладь: будто разлился густой сироп. На берегу возвышался небольшой холм, покрытый тёмно-красной травой. Трава покачивалась на ветру... Вот только ветра не было. Мира споткнулась и остановилась, похолодев от ужаса. Она догадалась, что это за холм. Несколько мышей с недовольным видом поднялись с него в воздух и полетели к Мире.

«Моя магия до сюда не достала!» — поняла девушка.

Накатила ярость. Камней поблизости не оказалось. Тогда Мира подцепила взглядом неподвижную воду, подняла её и швырнула на берег. Прямо на шевелящийся кровавый холм. Водный язык слизнул мышей с неподвижного тела и утащил на глубину. Испуганные писки смолкли, только на черничной глади появлялись и лопались пузыри. Тогда Мира впервые решилась посмотреть на то что осталось от её канжди.

На берегу вздымали дуги рёбер и голый череп с пустыми глазницами. Ветвистые рога казались растущим из земли кустом.

— Они съели моего зверя! — прошептала Мира. — Сволочи!

По щекам потекли слёзы. Она медленно подошла к обглоданному скелету, хотела дотронуться до черепа, но отдёрнула руку, охваченная каким-то суеверным страхом. Внезапно в пустой глазнице что-то шевельнулось. Мира затаила дыхание. Мгновение, и из черепа осторожно выбралась мышь.