Здесь же я двигался по запыленному полу, а украшением стен служила только паутина. Зато какая! Если ее собрать, можно сплести рыболовную сеть. Интересно, никто не пробовал плести сети из паутины? Надо будет запатентовать. Но, опасаюсь, себестоимость такого изделия зашкалит и желающих приобрести не будет.

Удивительно, что мои следы, что отпечатывались пыльном «ковре», сразу же пропадали.

Я бы вообще решил, что эта часть Зазеркалья необитаема, но из соседней комнаты доносились человеческие голоса и шлепанье, напоминающее звуки ударов карты об стол.

И точно, я не ошибся. Посреди небольшой комнаты стоял карточный стол, обитый зеленым сукном, за которым седели двое мужчин. Первый — грузный, одетый в польский кунтуш, стриженый в кружок, с вислыми седыми усами. Второй — рослый, в европейском платье века восемнадцатого, в парике, спадавшем ниже плеч. И что за люди? Настроился, что сейчас услышу что-то вроде: «А я вашу даму по усам!», но услышал другое.

— Пас, — помотал головой усатый, сбрасывая карты на стол.

Второй, в парике, радостно оскалился:

— У меня флеш-рояль, ваше величество.

— Вы, господин курфюрст, опять мухлевали, — с обидой сказал усатый. — Только что ваш туз пик был битым, а тут он опять в деле. Не иначе, прятали в рукаве.

— Полноте, Ян, — развел руками его напарник. — Мой туз был убит в прошлой партии, а в этой он живехонек. Посмотрите, в рукавах ничего нет.

— Август, я тебе много раз говорил — женщины и мухлеж при игре в карты до добра не доводят. Понял, величество?

Я уж подумал, что сейчас игроки подерутся, а дядька в кунтуше начнет бить напарника канделябром по парику, но нет, не подрались. И канделябра не видно, играют на голом столе. Света, вроде достаточно, хотя никаких осветительных приборов не видно. А что за игра-то такая? Какой-нибудь покер или еще что? Но не «бура», и не «подкидной дурак», это точно. Но я только эти две игры и знаю, играл когда-то, когда родители отправляли на лето в детский оздоровительный лагерь. А что еще делать в палате в непогоду, если воспитатели уходили куда-то на целый день?

Была еще игра в «очко», я о ней слышал, много читал, но в чем там суть, до сих пор не знаю. Кажется, нужно получить двадцать одно очко? Или двадцать? Не помню.

Впрочем, неважно, что за игра, интереснее, что здесь за люди. Коль скоро они обращаются друг к другу «ваше величество» и «курфюрст», так они короли. А что за курфюрсты могут быть в Польше? Стоп. А ведь один был, чтобы и курфюрст, и король.

Я присмотрелся, понапрягал память и узнал рослого дядьку в парике. Это же Август Саксонский, что параллельно был курфюрстом, то есть, почти королем в своем государстве, а заодно выбран и королем Речи Посполитой. Точной даты не упомню (да где ж запомнить всех августейших особ Европы?), но это было во времена Петра Великого. Видел я портреты Августа и в Дрездене, и в наших музеях. Похожи, кстати.

Что я помню об Августе Саксонском? Кажется, имел прозвище Сильный, потому что мог скатать в трубочку серебряную тарелку.

Чем он еще прославился? Ну да, конечно же своими любовными похождениями. До французского короля Генриха четвертого ему далеко, но преуспел в этом деле немало. Ни одну юбку не мог пропустить. Даже за нашей русской девчонкой Санькой Бровкиной увязывался, но наша боярыня не уступила. Нет, Санька Бровкина литературный персонаж. Реальная особа, скорее всего, отдалась бы.

А если верить писателям, то шведский король Карл Двенадцатый запустил в постель Августа свою бывшую любовницу, а та отвлекала саксонского короля от насущных дел. Еще была графиня Козел, или Козельская. С той вообще темная история. Кажется, когда у нее от Августа родился внебрачный сын, король решил сделать его своим наследником, подписав соответствующую бумагу. Но когда родился законный наследник, то эту бумагу отобрал. Козельская, разумеется, документ возвращать не хотела, тогда ее замуровали в башне и вынудили расстаться с мыслью о том, что станет королевой-матерью.

А еще Август знаменит как создатель мейсенского фарфора. Забавно — не сам король является первооткрывателем драгоценной глины, а какой-то алхимик, которого Август запер в лаборатории и велел искать золото. Как-никак, траты у великого бабника были огромными. Алхимик, мучился-мучился, философский камень открыть не смог, зато создал фарфор. Фарфор, кстати, шикарный. Даже ночные горшки теперь считаются произведениями искусства и выставляются в музеях. Я, кстати, такие горшки видел в музее фарфора, что рядом с Дрезденской картинной галереей.

А еще Август Саксонский знаменит тем, что именно он «перенацелил» нашего государя Петра Алексеевича с южного направления внешней политики на западное. Именно он убедил юного царя, отправившегося в Европу искать союзников против турок, что интересы России лежат на Западе, а прежде чем отвоевывать выход к Черному морю, неплохо бы подумать о выходе к Балтийскому. У Августа, в тот момент короля Польши, были свои интересы к России — воспользоваться русскими солдатами как пушечным мясом, вернуть себе владения, отторгнутые шведами, а потом с русскими можно было и распрощаться. Но вышла слегка по другому. Петр, увлекшись «западным проектом», в результате Северной войны отвоевал нам и выход к морю, и часть Прибалтики, а вот Польша осталась ни с чем.

А вот кто второй, именуемый Яном? Ах, так это же Ян Собесский. Пожалуй, один из наиболее достойных королей в истории Польши. Наступление Османской империи на Европу остановил. Говорят, именно тогда, отыскав в лагере турок мешки с черными зернами, европейцы и приобщились к кофе.

Правда, с нами, то есть, с Московским государством он воевал, но это ему в вину ставить не буду. Вон, гетман Хмельницкий от польского короля Владислава получил за поход на Москву саблю, а мы его считаем едва ли не национальным героем, товарищ Сталин в его честь орден утвердил трех степеней, да не простой, а самый высший, полководческий. Пониже, нежели орден «Победы», но все равно, очень престижный.

Ишь, расселись, делают вид, что меня тут нет. Типа — мы тут ясновельможные господа, а ты москаль и быдло. Да я с Петром Великим на равных разговаривал, что мне какой-то Август?

— Господа, а у вас не принято приглашать гостей сесть? — миролюбиво поинтересовался я.

— Сидай, хлопчик там, где ты стоишь, — посоветовал Ян Собесский. — Носом не вышел, чтобы рядом с владетелями Речи Посполитой сидеть.

Подумал — а не вытряхнуть ли со стула польского короля, но решил малость повременить. Кажется, есть еще один стул. Вон, стоит с противоположной стороны столика.

Ухватив стул, потрогал ножки — не хлипкие ли, потом уселся.

— Вы, господин Собесский, не очень-то вежливы, — заметил я, а потом назидательно сказал. — Гость в дом — так и бог в дом. А если учесть, что я император Российской империи, так я и не гость, а хозяин.

— А вот здесь, юноша, вы не правы, — заметил Август Саксонский. — Вы находитесь в той части Польши, которая России не принадлежит. Его величество и я правили всей Польшей, от моря до моря, так что, здесь мы хозяева.

— Да и в той части моей Польши, которую Московия под себя подмяла, вы уже не хозяева, — фыркнул Собесский. — Ухо тебе от селедки, а не Польша.

«Ухо от селедки». Ишь, словно банкир Крамер, из фильма «Ва-банкт». Правда, Крамер все рано остался без денег.

Если честно, эти двое меня изрядно стали раздражать своей заносчивостью. Очень уж мне захотелось сбить с них спесь.

— Отчего же? — удивился я. — Немцев на территории русской Польши осталось немного, вопрос времени — когда мы их выбьем. А эта часть, где мы с вами изволим пребывать, пока в составе Германской империи числится, только поверьте — и это лишь вопрос времени. А Польша «от можа до можа», как у вас говорят, станет лишь частью моей империи. Ладно, если ее название сохранится. А вот ежели вы, господа короли, меня разозлите, так вместо царства Польского здесь одни лишь губернии останутся, с русскими губернаторами, с русскими названиями, а польский язык, вместо с католицизмом, я просто возьму, да и запрещу.