Решающее наступление началось в нашей Прибалтике и в Восточной Пруссии. Прежде всего наступление шло с двух сторон: на суше и на море. К счастью, в этой истории у нас было значительное превосходство на море, во что было вложено немало сил и военной хитрости. Не воспользоваться этим превосходством было бы просто глупо. Нужно было использовать преимущество на все сто процентов.

Наша задача на территории Восточной Пруссии и Прибалтики на сегодняшний день — как можно скорее освободить наши территории и избавить народ от ужасов войны. А заодно можно немного пощипать и Восточную Пруссию.

Пока военные части Толбухина в Прибалтийском фронте развивали наступление на врага на суше, неподалёку от того места, где недавно красовался город Кёнигсберг, уничтоженный благодаря самоотверженности нашего шамана, высаживался морской десант. Было опасение, что этот десант будет встречен огнём неприятеля. Как известно, десантники очень уязвимы в тот момент, когда совершают высадку, поэтому имелся отвлекающий десант в районе Данцига.

Задача отвлекающего десанта была пошуметь, отвлечь на себя внимание противника, а потом эвакуироваться обратно в море, тем самым сбив врага с толку. Но здесь что-то пошло не так. Вместо того чтобы провести демонстративную эвакуацию в Данциге, наша морская пехота вместе с гвардейскими частями не стала изображать боевые действия, а перешла в полномасштабное наступление. И довольно решительно, и, я бы даже сказал, с лёгкостью захватили Данциг.

В моей истории этот город был известен как польский Гданьск. Но здесь его ещё не переименовали, а может уже и не переименуют.

Ну да, что касаемо ситуации, я даже не удивлён. Должны были немного пошуметь, а в итоге захватили город, очень русский подход. Но разве уж это плохо? Я считаю, очень даже приятная неожиданность, и поддерживаю решение наших солдат, которые, махнув рукой, решили, что если захватили город, то не отдавать же его обратно. Так что верный подход, я его одобряю.

Командующий Прибалтийским фронтом Толбухин, связался с Рокоссовским. Они вместе поматерили командующего десантом полковника Брежнева и отправили ему на помощь две дивизии из числа резерва главнокомандующего. А между тем, основной десант тоже делал свою работу и захватывал имеющиеся на побережье уцелевшие немецкие порты. А потом, разделившись на два клина, направили один из клинов на воссоединение основных сил генерала Толбухина, а второй по направлению к Гданьску, то есть, Данцигу.

Короче говоря, в течение двух недель были освобождены территории не только Российской империи, но и захвачена Восточная Пруссия. Все, конечно, молодцы. Но что же мы теперь делать с полковником Брежневым? Однозначно, наградить-то его надо. Но приказ-то он нарушил. Ну это уж как-то решим.

Кстати, надо было узнать его имя-отчество. Неужели тот самый Леонид Ильич? Да ладно. Надо в первую очередь дать ему наказ бережно относиться к древнему городу и стараться не навредить памятникам архитектуры. Всё-таки жалко такую красоту портить. И кстати, это должно касаться не только Брежнева, но и всех подчинённых Толбухина. Там ведь у нас и Рига, и Таллин, а ещё и Тильзит, ставший в моей реальности городом с безликим названием Советск. Иной раз вспоминается несчастный Кенигсберг. может, что-то потом удастся восстановить? Хотя бы могилу Канта.

А кстати, может есть смысл и здесь перенимать Тильзит и дать ему какое-то иное, более звучное название? Почему не оставить Тильзит? А чтобы не напоминал своим названием о позорном Тильзитском мире. Впрочем, это ещё успеется. Это не тот вопрос, на котором сейчас следует заострять внимание.

Наступление фронта под командованием генерала от инфантерии Жукова шло не так успешно. Потому что если в Прибалтике и в Восточной Пруссии немцы нас особо не ожидали, то Польшу они успели превратить в сплошной укрепрайон. И армии Жукова пришлось вести ожесточённые бои за каждый километр территории.

И вот что называется «опять двадцать пять». Проблемы были не только с немцами, успевшими укрепиться. Немало головной боли доставляли наши собственные силы, а именно офицеры. Ещё в самом начале войны я давал строжайшие указания, чтобы офицеры не ходили в атаку впереди своих подразделений.

Рокоссовскому был отдан строжайший приказ следить за этим. А самое главное, выдавать автоматы ППС только командирам взводов и максимум рот. А у командиров полков, бригад, не говоря уже о дивизиях, из личного оружия должен быть только пистолет, и ничего больше. Но кто сказал, что командиру полка или командиру дивизии сложно раздобыть ППС в своём хозяйстве? Кто из оружейников или начальников склада станет сопротивляться, если командир полка потребует дать ему автомат?

Эх, не хватает нам в этой реальности настоящих прапоров. В этой вселенной прапорщики являются офицерами. А в моей вселенной они лучшие хозяйственники, которые кому хочешь устроят взбучку за не сданный патрон. И ведь даже не поймёшь, кого на такую должность можно назначить. С одной стороны комичную и легендарную, с другой стороны незаменимую. Но имеем, что имеем.

И вот результат. За один день ранения получили два командира полка, три командира дивизии были ранены, и один убит. И всё потому, что они решили продемонстрировать личную храбрость и повести бойцов в атаку, воодушевляя личным примером.

Мне оставалось лишь прикрывать лицо рукой и тихонько материться. Пришлось применять очередные драконовские меры. Те командиры от батальона и выше, что получают ранение во время личной атаки, вместо награды получат большую плюху. Во-первых, в течение года они не могут рассчитывать на повышение в звании. Во-вторых, не могут рассчитывать на получение правительственных наград в течение полугода. Офицер должен головой думать и за солдат отвечать, а не под пули подставляться. В Германской армии даже командир взвода не ходит впереди своего подразделения. А у нас что? Да ребячество какое-то. Надо им свою удаль показать. А подумать о том, что будут делать солдаты без командира, они, видимо, не способны.

И что думаете, это помогло? Как же! Мой приказ был обнародован, а спустя несколько дней узнаю, что в атаку пошёл не полковой командир, не дивизионный, а целый командир корпусом, который сказал, что, дескать, награды и звания, конечно, хорошо, но офицерская честь куда важнее.

Свой приказ о наказании для старших офицеров я, разумеется, отменять не стал. Но присовокупил ещё кое-что. Впредь старшие офицеры, ведущие войска в атаку, автоматически становятся младшими. Хочешь ходить в атаку, ступай командовать взводом. А своё место освободи тому, кто умеет думать головой.

И вот того самого командира корпусом — генерала-лейтенанта, получившего ранение, я приказал разжаловать в поручики. Офицерская честь, так офицерская честь. Пускай дальше гордится принципиальностью. Да, его жалко, он ранен, но тем показательнее будет порка. А командир корпусом — это достаточно крупная фигура, чтобы до остальных наконец-то дошло, что император не шутит и серьёзен в своём требовании.

Хотя до сих пор ума не приложу, почему офицерам всё ещё не ясен смысл моего приказа и его значение. Но теперь хоть, если не доходит через голову, дойдёт через иное место. По крайней мере подумают сто раз. Раз уж, если генерал-лейтенанта сделали поручиком, то что сделают с тем же полковником или генерал-майором? Быть может побояться лишиться звания и подумают, что им важнее: остаться на своём месте или показать удаль и подвести армию.

Похожую проблему составляли боевые лётчики. Судя по всему, летуны у моего деда были любимчиками, соответственно им многое прощалось. И когда началось наступление, лётчики начали вступать в бои, даже если противник имел численное превосходство. Они, как оголтелые, рвались в бой, решив, что враг дрогнул и теперь не может огрызаться. Они преследовали в одиночку трёхкратно, а то и четырёхкратно превышающие силы противника. А те, в свою очередь, видя нелепую ситуацию, естественно вступали в бой и побеждали.

Но это самые яркие моменты. Также лётчики, позабыв о правилах, спешили вступать в бой даже в невыгодных условиях. Например, если солнце било нашему лётчику в глаза, он всё равно шёл в атаку. Не знаю, как это назвать, героизмом или выпендрёжем, или попросту отсутствием инстинкта самосохранения. Но как только мы начали наступление, наша авиация, которая до этого держала себя в узде и не позволяла себе совершать ошибок, стала нести огромные потери.