Девушка тоже устало вздохнула и поплелась на свою скамью. Впрочем, загадка её присутствия тала более прозрачной. Как я понял, это у неё дар такой, служить посредником в передаче даров. Интересно, а ей что-то при этом достаётся? Очень уж легко она по-русски говорит. Или учила?

На моего августейшего брата из Турции было больно смотреть. Султан упал на стул и смотрел на меня побелевшими от ужаса глазами.

Я поглазел по сторонам — ничего, напоминавшего графин с водой или чем-то покрепче. Горячий кофе мне показался не лучшей микстурой. Крикнул: «Коньяк сюда, быстро!» — не задумываясь, кто меня слушает за дверью — кто-то из моих, или из турок.

Через несколько секунд в каюту ввалился турок, державший в одной руке бутылку, а в другой — две медные рюмки. За его спиной стоял Семен Иванович, тоже с бутылкой.

— Наливай, — приказал я.

У турка с бутылкой отвисла челюсть. Кажется, у моего главного охранителя тоже. Я что, сказал по-арабски? Или все-таки по-турецки?

Неважно, на каком именно языке, но парень немедленно наполнил обе рюмки, не испросив даже разрешения у своего владыки и не задумываясь — а дозволено ли правоверному нынче пить? Впрочем, я ещё по той жизни знал, что у мусульман какие-то свои отношения с запретами на алкоголь.

Когда турок, пятясь как рак, покинул каюту, я вручил рюмку своему коллеге. Рука у Омара Фарука тряслась, но коньяк он выпил залпом, не пролив ни капли.

Наш человек! Наполнив его рюмку во второй раз, я подумал и, опрокинул свою. Имею право! А вот теперь можно налить ещё по рюмашке и чокнуться.

— Ну, за любовь к иностранным языкам! — произнес я тост, копируя генерала Иволгина. Конечно не получилось, да и неважно. А вот третья рюмка будет уже лишней. Этак, заработает оберег Брюса, да и начнет борьбу с алкоголем, приняв его за яд. Как это будет выглядеть на деле — я не знаю, да и знать не хочу.

Султан, выпивший, по меньшей мере четыре рюмки, слегка отошел от шока.

— Как же так получилось? — пробормотал он, поглядывая на бутылку.

Это что, намек? Нет, обойдется. Если развезет, на кой мне пьяный султан? А если, помимо знания языка на генетическом уровне, из него полезет ненависть к русским, которая тоже лежит где-то глубоко-глубоко?

Да и не виночерпий ему русский император, пусть он по возрасту и моложе. В иные случаи наливал, так только из медицинских соображений. Надо — сам нальет.

— Ваше императорское величество, — заговорил вдруг султан абсолютно трезвым голосом. — Среди предков русских императоров не было ни татар, ни турок. Мы изучаем родословную русских царей. Даже царь Петр не владел ни татарским, ни прочими тюркскими языками, не говоря уже об арабском.

— А среди ваших предков были женщины из Германии, или прочих стран? — деловито поинтересовался я.

— Про Германию не скажу, но француженка среди моих предков была.

Все ясно. По милости султана я стал обладателем знаний, что «укрывались» в его собственном теле. И на кой, спрашивается, мне умение читать иероглифы или разбирать клинопись? Шифровать послания зарубежным агентам? Даже не смешно. Если только произойдет революция, а меня свергнут. Если не убьют — а в России не принято оставлять в живых свергнутых императоров, без работы я не останусь.

Ладно. Шучу. Разберемся, для чего мне может понадобится знания арбаского, турецкого. И с французским, так это бы вообще неплохо.

— Кажется, ваше величество, я не разбудил в вас дар, скрывающийся в вас, а передал вам свои умения, — грустно сказал султан. — Не думал, что такое возможно.

— А вы рассчитывали, что поделившись своим даром, вы на самом-то деле ничего не дадите? — с усмешкой поинтересовался я. Вопрос прозвучал по-хамски, совсем недипломатично, но мне, как молодому нахалу и северному варвару, можно.

Султан пожал плечами.

— Нет, ваше величество, я был искренен с вами.

Врет. Чуть было не сказал про себя — мол, врет, собака, но султан все-таки не может быть собакой.

А Омар Фарук быстро взял себя в руки и теперь поглядывает на меня с неким ожиданием. Ага, отдарка ждет.

— Ваше величество, великий султан, я хочу сделать ответный подарок — заговорил я по-русски, почему-то не сомневаясь, что моему восточному коллеге сейчас слышится турецкий язык. Или, если он такой знаток языков, то ему все равно — на каком языке к нему обращаются?

Девушка, тягостно вздохнув снова поднялась с лавки и нетвёрдой походкой поплелась к нам, будто это она сейчас выпила четыре рюмки коньяка.

И что бы ему такое передать? Наверное, свое умение отличать правду от лжи я попридержу, а вот умение менять обличье султану может и пригодится. Мне, отчего-то думается, что дворец султана — гадюшник, похлеще моего Зимнего дворца. Конечно, представления складывались из книг и сериалов, повествующих о Турецкой империи лет на триста пораньше, но многое осталось по-прежнему. Вот, как у меня. Двадцатый век на дворе, а те же склоки, интриги и прочее.

Мы встали, а девушка вновь взяла наши ладони. Я закрыл глаза и мысленно пожелал, чтобы султан мог набрасывать на себя «покрывало».

И что дальше?

Омар Фарук постоял несколько секунд, схватился рукой за сердце и грузно опустился на стул. Я уж решил, что придется звать на помощь кого-нибудь, но мой коллега покачал головой и опять ухватил бутылку. На этот раз правитель Блистательной Порты не удосужился даже наполнить бокал, а присосался по рабоче-крестьянски — к горлышку. Опустошив бутылку и, поставив опустевшую посудину на столик, султан с повеселевшими глазами сказал:

— Ах, как же давно я хотел приобрести этот дар!

Омар Фарук небрежно взмахнул рукой и… Бутылка из-под коньяка, мирно стоявшая на столике, только слегка покачивавшаяся в так легкой качки, приподнялась со своего места и подлетела к потолку.

Мать моя женщина! Это я что, я ему передал способность к левитации? Нет, левитация это способность самому перемещаться в воздухе. Телепортация? А, телекинез. А разве у меня есть такой дар? Может, я тоже разбудил дремавшие в турецком султане скрытые силы?

Я посмотрел на рюмку, стоящую рядом со своей «напарницей» и мысленно приказал ей слегка подняться. Рюмка, не шелохнулась, может кто-то из моих предков владел телекинезом, а хитрый султан пробудил память крови? М-да…. Какие новости-то открывались… Вот уж точно — волшебник-недоучка. Сделать хотел утюг — слон получился вдруг… Беда с магами.

А ведь я передал султану очень опасный дар… Возьмет, да и начнет швырять бомбы на наши позиции, или приподнимать в воздух наши же корабли, а потом их топить. Но бутылка тоже не снаряд, а как я понял, способности всегда имеют свои ограничения.

— Вы очень талантливы, мой царственный брат.

— Я рад, что вам понравился мой подарок, — ответил я, удивляясь своим напыщенным речам.

— Может, нам повторить? — поинтересовался султан кивнув на бутылку. Но подумав, Омар Фарук же и передумал. — Наверное, не стоит. Я уже и так за день выпил больше, чем позволяю себе выпить за целый год.

А ведь не врет! И это радует. Я-то уже начал переживать, что мой «царственный брат» пьяница. Султан посмотрел мне в глаза и сказал:

— А теперь самое важное, из того, что я хотел вам сказать. Вернее, предложить.

Любопытно, а предложение заключить договор о мире и дружбе, а по сути — по военному союзу между Российской и Османской империями, не столь важно?

— Ваше величество, я вот подумал, и хочу, чтобы моя младшая дочь стала вашей женой. — девушка, сидевшая на скамье, закашлялась и уставилась на султана. Видимо она и есть младшая дочь. Иначе и не растолкуешь её реакцию. Султан лишь глянул на неё и девушка вновь потупилась. — Странно, если отец предлагает руку и сердце дочери, но мы с вами не самые обычные люди. — продолжил он. — Мы — правители. Брак, заключенный между вами и Нермин, укрепит нашу дружбу и союз между Российской империей и Оттоманской.

Вот тут я и сел. Союз с турками, это куда ни шло, прецеденты были. А вот такое, чтобы дочь правоверного султана вышла замуж за православного императора — такого никогда не было. Допустим… Только допустим, что я соглашаюсь, а что же дальше? По всей империи начнется такой визг, что хоть святых выноси. Как же, его императорское величество обвенчался с неправославной принцессой. Стоп. Если обвенчался, то значит, принцесса-то уже православная, а уж из какого она правящего дома — какая разница? Согласно российскому законодательству будущая императрица должна принадлежать к правящей династии, но кроме этого она должна быть православного вероисповедания. Из шести русских императриц только одна была не немкой, а датчанкой и это моя «прабабушка», урожденная Мария София Фредерика Дагмар из династии Глюксбургов, после крещения в православии ставшая Марией Фёдоровной.