Веззам нахмурился, прикидывая, кому из войска мог доверить задачу по спасению.

— У меня есть несколько верных старых товарищей, которые смогут ее вывезти.

— За вами тут же организуют погоню. Здесь нужно действовать тоньше.

— Идеи?

Граувер улыбнулся.

— Буду бить гацонцев их же оружием. Умбердо обожает охоту. А охота в гацонском понимании — событие пышное и многодневное. Я смогу организовать отличное развлечение, скажем, в Мирвирских лесах. Наверняка Умбердо захочет присутствовать на суде, но я попытаюсь убедить его отложить суд до окончания охоты. Так мы выиграем несколько дней.

— Это было бы хорошо, — кивнул Веззам. — Если Умбердо и часть войск отправятся на охоту, оставшиеся гацонцы расслабятся и потеряют бдительность. Вывезти Истерд будет проще.

— Вы быстро все схватываете, друг мой. Итак, с меня — убрать из замка гацонцев. С вас — договориться с людьми. — Альдор снял с пояса увесистый кошель и передал командиру «Сотни». — Это за труды.

— Я делаю это не ради денег.

— Вы — нет. А для кого-то из ваших бойцов это станет хорошим аргументом. Вы должны учесть еще кое-что. Скорее всего, я тоже покину замок.

— Это скверно.

— Нельзя вызывать подозрений. Но я все подготовлю.

Отсутствие Граувера в замке во время предполагаемого побега Веззама тревожило. Некому будет прикрыть, если план сорвется. Смущало и то, что, возможно, придется сражаться со своими.

— Меня беспокоит Шварценберг, — признался он эрцканцлеру. — В ваше отсутствие командовать войсками замка будет Мик. Он не особенно жалует гацонцев, но против указов Умбердо не пойдет. Едва выяснится, что Истерд бежала, он снарядит погоню. Его люди хорошо знают местные земли, уйти будет трудно.

— Значит сделайте так, чтобы Мик Шварценберг узнал о побеге как можно позже. Это на вас. Я не обещал легкой работы.

— Знаю, ваша милость.

Альдор ден Граувер поднялся и взглянул на горизонт. Солнце садилось.

— Ждите от меня новостей завтра. Я вызову вас, когда пойму, как лучше действовать.

— Точно поможет? — уточнил Веззам, глядя на травницу. — Я серебром плачу, только попробуй меня надуть.

Торговка, до сего момента лебезившая перед Первым, оскорбленно вздернула подбородок.

— Я лучшая травница в Эллисдоре, мастер Веззам! У Варны пустых снадобий не бывает! Если говорю, что заснете от этой смеси, то голову готова дать на отсечение за свои слова.

— Я не хотел тебя оскорбить, добрая женщина, — смутился ваграниец. — Просто и правда сплю скверно. Когда битва за Эллисдор была, я всякого навидался. Товарищей потерял. Они приходят ко мне во снах, и это меня мучает. Потому и хочу убедиться, что точно крепко засну от твоего сбора.

Веззам перевел дух и уставился в темные глаза женщины. Лгать он ненавидел. Еще сильнее не любил говорить много. Но торговку это объяснение, казалось, устроило. О Варне-травнице говорили всякое: и ведьма, дескать, и речи зверей слышит. Но на поверку она оказалась… обычной женщиной, только мудрено ряженой. Сухие руки увешаны костяными браслетами, на груди множество ожерелий из сушеных ягод и деревянных бусин.

Варна смилостивилась и вернула лицу дружелюбное выражение.

— Мои сборы помогают, не зря же столько молвы идет. И стража меня не трогает не просто так. Поверь, ваграниец, если бы от моих трав не было толку, меня б давно сожгли.

— Верю. — Он разыграл последнюю хитрость. — Только не говори никому, что я к тебе приходил. Если войско узнает, что их командир кошмарами мучается… Ну засмеют же.

— Я тайн своих покупателей не выдаю. Сюда разный люд приходит. Бабы просят зелья — кому чтоб забеременеть, иным — чтоб от нежеланного дитя избавиться. Девки бегают за приворотными сборами, чтоб распалить и приворожить юнцов. Да и с твоей бедой, — она ткнула в сторону Веззама узловатым пальцем, — нередко ходят. Нет стыда в твоем недуге. Здесь трав столько, что табун коней с ног свалит. Нарочно положила побольше да посильнее, чтоб хватило на пару лун.

Веззам кивнул. Это ему и было нужно.

— И как заваривать?

— Возьми порошка с ноготь мизинца и насыпь в чашу, да перемешай хорошенько. Если быстро уснуть желаешь, смешивай с вином.

— А с элем?

— С элем тоже пойдет. Только эль покрепче тогда бери.

— Понял. — Веззам сунул мешочек с порошком за пазуху. — Спасибо тебе.

— Приходи-приходи. А знаешь, если с бабами тяжко, есть у меня порошочек, от которого член колом стоит. — Она ткнула на глиняный горшок с крышкой, на котором был намалеван вздыбленный детородный орган. — Пятерых за ночь оприходовать можно за милую душу! Ваш брат-солдат очень уж этот сбор любит.

— Интересно, но как-нибудь в другой раз.

— Ну как знаешь.

Он покинул лавку и заспешил в замок. Времени оставалось немного, а подготовить он должен был достаточно. Граувер сдержал обещание и уговорил короля Умбердо сперва поохотиться. Гацонец, как полагал Веззам, согласился не без помощи супруги: Рейнхильда с энтузиазмом принялась готовиться и бог знает чего наобещала мужу. Эрцканцлер, как он и предполагал, отправился с ними — отвертеться не вышло, хотя Граувер робко пытался. Хорошей новостью стало то, что гацонцы взяли с собой на охоты почти всех военачальников, и в Эллисдоре остались гвардейцы под командованием Иццолы. Шварценберг этому обстоятельству не обрадовался — Мик наверняка многое бы отдал, чтобы не видеть его рожу.

Недовольство выразили лишь церковники: у божьих людей прямо-таки чесались руки окончательно расчистить для Умбердо дорогу к трону.

Войдя в ворота цитадели, Веззам перво-наперво осведомился у кастеляна о вине, которое выкупил за свои кровные.

— Все пять тутачки, мастер Веззам. — Кастелян указал на стройный ряд толстых бочек. — Роскошествуете, имею сказать. Вино-то гацонское, не сравнить с местным.

— Гацонцы с нами надолго, сами понимаете. И если я не вмешаюсь, Шварценберг однажды все же набьет Иццоле морду. — Ваграниец воздел палец к небу. — А это политический скандал. Нельзя допустить такого, пока эрцканцлер не на месте.

— Спорить не буду. Искра между ними пробежала недобрая.

— Вот именно. — Веззам хлопнул по крышке одной из бочек. — Поэтому выкатим сегодня хорошего вина для всех. Преломят хлеб, вкусят вина. И, даст бог, уже помирятся наконец.

— Ладно вы задумали, мастер Веззам, — удовлетворенно кивнул кастелян. — Хороший вы… Как его… Дипломат, вот!

— Чем нам спокойнее, тем всем лучше.

— Истинно так!

— Бочки раньше срока не выкатывай. Только по моему распоряжению.

— Конечно-конечно. Это же теперь ваше вино.

Покинув владения кастеляна, Первый забрался на стену, чтобы еще раз как следует осмотреть двор замка. Он знал здесь каждый камень, но присутствие чужеземных войск нет-нет да вносило небольшие изменения. То телеги передвинут, то конюшню расширят, то пристройку к казарме прилепят. Эллисдорский замок казался Веззаму живым существом и порой словно менялся сам по себе: кого ни спросишь, никто не знает, откуда выросла постройка, которой не было еще пару дней назад.

Истерд держали на втором этаже господского дома, в покоях хозяек замка. И хотя таковой теперь считалась Рейнхильда, она отказалась выгонять Истерд. Жест благородный, но неудобный. Окна в покоях королев толком не открывались из-за массивного витража. А это означало, что Истерд придется выводить из покоев и вести по коридорам. А там было много лишних глаз даже ночью. Еду Истерд приносили в покои, в замковый нужник сопровождали слуги. Прогулки разрешались лишь в старом саду, но он был отгорожен от остального двора крепкой оградой да замковой стеной, переходившей в отвесную скалу — ни одной веревки не хватит, чтобы оттуда сбежать.

Оставалось действовать самым простым, но рискованным образом. Убрать служанок, опоить стражу и воинов, загодя вывести лошадей и оставить у северной стены, а затем переправить Истерд через эту же стену. Ворота ночью открыть не получилось бы. Ситуацию осложняло и пикантное положение женщины — Веззам не был уверен, что она сохранит былую силу. По вечерам Истерд порой становилось дурно.