Артанна умолкла, наблюдая за реакцией людей на свою речь. Её трясло — руки дрожали, а ноги едва слушались. Стоило огромных усилий сохранять внешнее спокойствие. У неё никогда не получалось говорить хорошо ни с кем, кроме «Сотни», но если глядеть в корень, то сейчас собравшимся во дворце вагранийцам нужно было то же самое: утешение, надежда и вера в собственные силы. И она, Артанна, должна была попытаться дать им хоть что-то из этого.

— Что скажете? — спросила она, спустившись по ступеням к людям. — Готовы ли вы сами вершить свою судьбу, не полагаясь на оторвавшиеся от мирской жизни Дома? Готовы ли взять на себя эту ответственность?

— Готовы, — чётко проговорил мрачный ваграниец в мясницком переднике и с красной тряпицей, повязанной вокруг запястья — символом восстания.

— Мы не умеем править, — возразила ему молодая женщина, к юбке которой жался темноволосый мальчуган. — Нас воспитывали исполнять приказы, а предавать их. Поручи правление кухаркам — и получишь кухню, а не государство. Управлять должны те, кто это умеет.

По залу пронеслись согласные шепотки.

— Уверена, каждый из вас знает как минимум одного человека, умеющего решать проблемы других людей, — ответила Артанна. — Глава цеха, бойкая торговка, вылившаяся в купчихи, солдат, организовавший ополчение всецелом квартале… Людей, умеющих управлять, немного больше, чем вас кажется. Нужно лишь подумать. У вас есть время, хотя и немного: город и страну нужно восстанавливать после бесчинств восстания. И чем быстрее вы выберете представителей, тем лучше.

— Я предлагаю кандидатуру Артанны нар Толл, — Айша, до этого момента хранившая молчание, чинно выступила вперёд, словно олицетворение роскоши и достоинства Старших Домов. — И свою. От Дома целителей Некшор.

Артанна смутилась.

— Я не имею права заседать в этом совете. Слишком многих убила.

Её возражения утонули в ликующих криках.

Она по привычке тронула запястье, на котором носила браслет советника. В суматохе последних дней Сотница так и не успела починить сломанный замок, а потому оставила украшение в покоях. Да и не считала себя вправе носить его после сегодняшней церемонии. Символ советника должен достаться советнику. Артанна считала себя кем угодно, но только не истинным Шано.

— Хорошо. В следующее новолуние устроим выборы в Шано Оддэ. — Сказала она, когда ликование поутихло. — Идите по домам и выберите сначала глав порядка с каждой улицы, затем — с квартала, после — по району города. Пусть каждый клочок земли в Рантай-Толле будет под присмотром.

Она обернулась к семье. Рошана сдержанно кивнула, Фештан жестом выразил одобрение.

Симуза нигде не было.

Артанна нашла эмиссара в Тысяче копий. Собор, посвящённый Хранителю и его Последнему сыну, утопал в тумане. Церковный полумрак разгоняло уютное свечное пламя да свет, лившийся из разукрашенных витражных окон. Десятки и сотни острых резных башенок — деревянных и каменных, покрытых золотом и серебром, втыкались в небо, словно иглы, оправдывая народное название храма.

Сотница увидела Симуза сидящим на скамье почти у самого алтаря и тихо, стараясь не издавать ни звука, направилась к нему. Энниец шептал молитву, теребя в руках поцарапанную гладь маленького серебряного диска.

— Значит, ты и правда в него веришь, — сказала она, опустившись рядом. — Думала, ты прикидывался верующим в Хайлигланде, чтобы расположить к себе местных.

Симуз сунул кулон с символом веры за пазуху куртки и обратил взор на статую Гилленая. Вагранийцы изображали его высоким и худым, с длинными волосами и раскосыми глазами — таким же, как и местный народ, который почитал это полулегендарное божество. Украшенное золотом изваяние из белоснежного мрамора резко контрастировало с тьмой вагранийского камня, и оттого казалось, что фигура Гилленая была преисполнена сияния.

— Я давно принял Путь. Верения настояла, — пояснил эмиссар. — Узнав, что понесла от меня, она захотела родить ребёнка в законном браке. Разумеется, её отец не допустил бы этого брака, поэтому всё пришлось делать тайно. И наставники Пути оказались единственными смельчаками, решившимися на это таинство. Мы успели провести церемонию, а вскоре всё открылось. Что было потом, ты знаешь. Но с тех пор я иногда заглядываю в Святилища.

Артанна кивнула, не видя смысла в пустых словах соболезнования. С тех пор прошло много времени, и Симуз должен был сам в себе разобраться.

— Десари не принимала Путь? — спросила она, переводя тему.

Симуз пожал плечами.

— Эсмий бы ей не позволил. Он не выносит всех этих латанийских верований, считая, что они туманят людям мозги. В целом он не так уж и не прав.

— Но ты всё же здесь, — с печальной усмешкой напомнила Артанна.

— Я сделал Святилища местами памяти. Магистр может отнять у меня всё, но не память. Это то, что принадлежит только мне.

— И не поспоришь.

Сотница поднялась, испытывая неловкость от разговора. Всё это действительно принадлежало лишь Медяку, и Артанна, приоткрыв завесу его прошлого, испытывала смущение и чувствовала себя непрошенным гостем. Дело было даже не в том, что она к нему испытывала — Артанна понимала, что ей уже никогда не затмить воспоминаний и мечт о счастье, которым не суждено было исполниться. Она и сама хранила в сердце любовь к Рольфу Волдхарду, даже несмотря на то, что это прошлое приносило ей боль. И она, и Симуз — она точно была уверена — понимали, что прошлого не вернёшь, а людей не воскресишь. И всё же старалась относиться к его утрате с уважением. А потому решила оставить его наедине со старой скорбью.

— Не уходи. Прошу. — Симуз стиснул её запястье — то самое, на котором она обычно носила отцовский браслет. — Ещё не починила застежку?

— У меня же руки растут не из правильного места. Никак не могу добраться до ювелира.

— Могу сам попробовать, — предложил Медяк.

— Давай. Как вернёмся, покажу.

— Я всё хотел тебя поблагодарить. За то, что вернулась за мной.

— Ты бы поступил так же.

— Да, — согласился эмиссар. — Но в этой истории у нас с тобой совершенно разные роли. И вес. Ты — Артанна нар Толл, а я…

— Симуз Джеридас, — оборвала его Сотница. — Самый несносный сукин сын на всём материке. Мой сукин сын. Ещё раз заикнёшься и заставишь меня смущаться — пну по яйцам, понял?

Медяк усмехнулся.

— Мы с тобой друг друга заслуживаем — вот что я знаю точно, — проговорил он, крепче перехватив её руку. — Ладно, пойдём праздновать. Люди хотят твоего внимания, им нужна твоя поддержка. Зря что ли ты наряжалась во все эти церемониальные тряпки?

Артанна первой вышла в проход между скамьями, давая Симузу место для манёвра. Не исцелившийся до конца после ранений, он передвигался при помощи трости. Раны на пальцах заживали, но обычно он продолжал носить бинты — снял только по случаю церемонии, чтобы не смущать людей. Артанна протянула ему руку, предлагая поддержку, и эмиссар заковылял с её помощью, то и дело припадая на правую ногу.

— Отделали тебя знатно, — констатировала очевидное Сотница.

— Могло быть хуже. Ты успела.

— Повезло, хотя Данш и обвёл меня вокруг пальца.

Симуз кивнул.

— Когда казнь?

— После суда. Посидит пока в камере под отварами Айши. Она поит его каким-то дурманом, который не даёт сосредоточиться — думает, так он не сможет применить свой дар. Ей, впрочем, виднее.

— А суд?

— Как изберут новый Шано Оддэ. — Артанна аккуратно провела его меж узкими рядами скамеек для черни — здесь оставалось совсем мало пространства для ног, да и света едва хватало. — Так что у Заливара есть все шансы превратиться в одержимого дурманом жалкого наркомана. Увы, придётся остаться здесь ещё на какое-то время.

— Ты не рада?

— Скажу честно. В мои планы это не входило. Долг покойникам я отдам, но оставаться здесь навсегда… — Она взглянула на Симуза. — Я скучаю по Десари. Здесь и без меня разберутся — Айша, Феш, Рошана… А вот твоей дочери я и правда могла бы пригодиться.