Тропа забирала круто вверх, на повороте Райнер снова увидел насаженный на длинный шест череп. Разноцветные ленты, которыми он был увит, стали чёрными от гари. В клубах пепла эти знаки выглядели ещё более зловещими, чем при свете солнца.

Подниматься становилось всё тяжелее. Райнер то и дело останавливался, чтобы откашляться, но грудь словно стиснули стальным ободом. Но он не останавливался. Не мог. Нужно было найти женщин и увести как можно дальше. Богатство любого племени — женщины. Хранительницы знаний, воспитательницы поколений, создания, способные продолжать род. Лиши всякое племя жён — и оно вскоре исчезнет. Некому будет передавать память. Некого обучать охоте и песням. Да и войны потеряют смысл, ибо не за что станет воевать. А на этой горе оказались лучшие из жён.

Так думал Райнер, перескакивая через груды наваленных камней. Гора дрожала под его ногами, вершина рокотала, в тёмном небе били молнии и грохотал гром.

Наконец он прошёл через высокую затейливую арку, сооружённую из дерева, костей и оленьих рогов. Здесь тоже всё было покрыто толстым слоем копоти, а под ногами лежал ковёр из пепла. Нетронутый. Следов Райнер не заметил.

Он прислушался. На миг ему показалось, что сквозь грохот, рокот и завывания ветра пробивались высокие голоса. Райнер двинулся быстрее, почти побежал, но ноги увязали в пепле. Дышать стало ещё труднее.

Голоса приближались. Он шёл на них по дороге, с обеих сторон которой из земли вырастали причудливые переплетения костей и ветвей. Словно кривые руки чудовищ, они цеплялись за его одежду, хватали за ноги, мешали развернуться и закрывали обзор.

Но голоса были всё ближе.

— Хельгвета! Истерд! — позвал он, но ветер унёс его слова в другую сторону и набил рот пеплом. Райнер снова закашлялся. — Истерд! Хельгвета!

Никто не ответил, но пение или то, что казалось ему пением, умолкло.

Он вырвал из земли шест, снял расписной бараний череп, бережно повесил его на переплетение ветвей и с облегчением оперся на него. Боги вряд ли бы прогневались на такое святотатство, а пробираться через этот пепельный сугроб было куда проще с посохом в руках.

Райнер шёл, прощупывая дорогу, пока тропа не вывела его к огороженному камнями капищу. Почти идеальный круг с вытоптанной землёй в центре. Большие валуны отмечали стороны света, а меж ними — гряды камней поменьше. Видимо, чтобы не свалиться в обрыв.

— Хельгвета! — он увидел её среди женщин и вздохнул с облегчением. Жива. Вроде не ранена.

Жёны стояли в кругу, взявшись за руки. В центре располагался алтарь, на нём явно лежала принесённая ранее жертва — Райнер видел стекавшие по камню ручейки крови, но не мог понять, кого подарили богам.

Хельгвета, завидев Райнера, бросилась к нему.

— Ты жив, хвала Отцу! — хрипло проговорила она. — Боги гневаются, Райно! Они не хотят наших жертв и разбудили Фатир. Мы молимся, но нас не слышат…

Райнер лишь на миг обнял возлюбленную и прижался губами к её макушке. Не время для нежности, когда в воздухе столько смерти. Следовало благодарить небеса уже за то, что Хельгвета выжила.

Он отстранил её и шагнул к женщинам.

— Почтенные! — обратился он. — Нужно уходить отсюда! Гора извергает огонь. Скоро станет ещё хуже. Меня прислали увести вас в безопасное место.

— Ты один? Где отец и Грегор? — Из круга вышла Истерд — высокая как дерево и белая как мел. Лицо вымазано сажей, в волосах пепел, руки в жертвенной крови.

— Король и монах отправились искать твоего отца и вождей. Я пришёл за вами.

— Монах? — Райнер заметил испуг в глазах Истерд, когда он упомянул о нём. — Старый или молодой?

— Воин. Фастред. Брат Аристид увёл всех из охотничьего лагеря дальше на юг.

Истерд, казалось, вздохнула с облегчением.

— Фастред хороший, — отозвалась она. — Хотя и служит не тому человеку.

— Почтенные жёны! Прошу, идите за мной. Здесь нас ждёт только смерть.

Круг распался. Женщины выхватывали руки, перешёптывались и скучились за спиной Истерд. Сквозь толпу к Райнеру протиснулась старуха с жидкой косой до пят и лицом что дубовая кора.

— Нельзя уходить из священного места, не завершив ритуала, южанин! Одеваешься как рунд, ведёшь себя как рунд, но внутри ты как был хайлигландцем, так и остался, — прошамкала она, вплотную подойдя к Райнеру. — Иначе бы знал, что жертва для нас священна. И что мы скорее умрём, чем не воздадим богам благодарность сполна. — она обернулась к напуганным женщинам. — Никто никуда не уйдёт. Ни одна жена, слышите? А коли струсит хоть одна и бросит ритуал, то будет проклята навеки и весь её род!

— Боги в гневе! — взревел Райнер, нависнув над старухой. — Что же у тебя за боги, если убивают тех, кто пришёл отдать им дань уважения? Ваши боги желают вам всем смерти? Вашим мужьям, детям и вождям? Не верю!

Старуха вырвала у него из рук шест.

— Богохульник! Уходи отсюда и будь проклят.

Райнер протянул руку возлюбленной.

— Хельгвета… Идём со мной. Эта старуха не понимает, что происходит.

Девушка молча отвела глаза.

— Леди Истерд! Хоть вы должны понимать, что нам грозит. Если сегодня погибну вожди и жёны Рундкара, всему, что так долго строил ваш отец, придёт конец. Всё пропадёт. Всё погибнет. Прошу…

Истерд долго переводила взгляд с лица Райнера на жертвенный алтарь и обратно. Наконец, когда гора снова задрожала и исторгла очередное облако пепла, а прямо на алтарь грохнулась раскалённая докрасна глыба породы, да так, что камень раскололся, а жертвенное животное моментально поджарилось, дочь вождя кивнула.

— Боги нас оставили. Пора это признать, — сказала она и встала подле Райнера. — Ещё на пути в Эксенгор я раскидывала руны, пытаясь понять, как пройдёт сход. Тогда руны показали мне смерть, огонь и землю. Тогда я подумала, что ошиблась или не настолько мудра, чтобы верно трактовать знаки. Но сейчас, — она провела рукой по воздуху и поймала в кулак горсть пепла, — сейчас я понимаю, что увидела всё правильно. Увидела такое, что и представить невозможно, во что нельзя поверить. Но это происходит наяву. Мы на краю гибели, и умрём, если останемся здесь. Боги от нас отвернулись. Они много раз от нас отворачивались. А я никогда не отвернусь от своего народа. Поэтому мы уходим. Немедленно.

— Будешь проклята! — заревела старуха, тряся головой. Кончик её длинной тонкой косы угодил на расколотый и ещё тлевший алтарь. Снова налетел ветер, поднял пыль и пепел, раздул огонь. Старуха завизжала — коса загорелась, пламя перебралось на одежду.

Истерд стояла, не шелохнувшись, и молча смотрела на метания старухи.

— Видите? — проговорила дочь вождя, когда та упала на землю. — Теперь наши боги даруют лишь гибель.

Старуха затихла. Никто не помог. Никто не пошевелился. Женщины в оцепенении наблюдали за тем, как смерть забирала человека.

Истерд подняла руку и поманила всех за собой.

— Уходим. Это место отныне проклято. Больше сюда никто не поднимется.

— Ваше величество, берегитесь!

Фастред оттолкнул Грегора, и мигом позже на место, где стоял король, грохнулся раскалённый булыжник. Фатир плевался огненной породой, как капризное дитя пресной кашей. Да только камни, что исторгала гора, были смертоносными.

— Спасибо, — прохрипел Волдхард.

Они почти добрались до людей, спрятавшихся под навесом скалы, но в этот миг ветер снова принёс облако пепла. Пришлось остановиться и подождать, пока чёрная пелена не рассеялась: двигаться, не видя, что творится под ногами, сейчас было смертельно опасно.

Фастред взобрался на валун и принялся размахивать руками, надеясь, что его заметят люди из укрытия. Повезло — рыжий мужчина, которого они с Грегором приняли за Магнуса, слабо взмахнул в ответ. Фастред заметил, что Огнебородый не стоял, а сидел, привалившись спиной к скале. Возможно, был ранен.

— Идём, — скомандовал король. — Почти добрались.

Они миновали труднопроходимую гряду камней, то и дело проваливаясь в пепел едва ли не по колено. Проклятый пепел был везде — в носу, во рту, забился в уши и волосы, осел на одежде и всей земле вокруг, насколько хватало обзора. Всё было в черно-сером снеге. И снег этот был горячим.