Купец взмахнул рукой, приказывая убрать птицу и принести сладости. Артанна подумала, что могла несколько отбить у его аппетит своим неуместным скепсисом. А ведь ничто не предвещало.

— Я начинаю понимать, почему вы выбрали эту профессию, — проследив за ловкими движениями слуг, сказал гацонец. — Вас явно привело к этому излишнее свободомыслие. Ведь не жажда наживы, в самом-то деле?

— Увы, на корабли женщин не берут, — усмехнулась вагранийка. — В пираты податься не вышло. Пришлось искать занятие на суше.

— Ваше стремление давать логичное объяснение непостижимым вещам вызывает уважение, — продолжил купец. — Мне, не буду лукавить, было приятно встретить столь критично настроенный ум. И потому я хочу дать вам совет, Артанна.

Наемница выпрямилась, пытаясь размять затекшую спину.

— Я слушаю, — хрипло сказала она и, прочистив горло, отхлебнула воды.

— Вы — не человек империи и не найдете себе места в землях, где сильна церковь; слишком широкие взгляды, чрезмерное упрямство, пытливый ум… К тому же, женщина, ведущая жизнь мужчины, что само по себе необычно для этих мест, — Сефино Ганцо окинул Сотницу задумчивым взглядом и тяжело вздохнул. — Все мы ходим вокруг плахи, но вы, Артанна, буквально на ней пляшете. И потому рискуете оказаться либо на костре за ересь, либо на виселице — за дерзость, которой правители не терпят.

— Насколько мне известно, ни один владыка не согласится терпеть дерзости от своих слуг. — Наемница улыбнулась, но глаза ее оставались холодными. — Впрочем, у меня еще есть вполне реальная перспектива принять смерть через отсечение головы за предательство. Хотя, вы правы, виселица гораздо вероятнее.

Взгляд купца помрачнел, и вагранийка поняла, что гацонец не шутил.

— Поверьте, за свою карьеру я насмотрелся на разные вещи. Судя по тому, что мне удалось вытянуть из этого хитреца-эрцканцлера, вы играете с огнем. И если вам удастся вернуться из Ваг Рана живой, умоляю, подумайте о том, чтобы покинуть Хайлигланд. В мире есть места, где вы еще сможете прожить хорошую жизнь — Энния, Таргос, южные острова… А у меня — есть связи, которые могут быть вам полезны.

— Благодарю за совет, синьор, — Артанна резко поднялась на ноги, давая понять, что разговор окончен. — Но караван должен двинуться дальше, если мы хотим войти в Луброк еще сегодня. Давайте отложим нашу беседу до более подходящего момента.

— Обещайте, что подумаете над моими словами, — купец не отводил глаз от вагранийки, вызвав у нее недоумение внезапным беспокойством за ее шкуру. Ну ему-то какое дело?

— Непременно, — кивнула женщина.

— И еще, — голос Ганцо застал наемницу уже на выходе из шатра. — Если мы все же заночуем перед границей, вы согласитесь составить мне компанию за ужином, чтобы детальнее обсудить легенду о Руфале? Возможно, отойдя от дел, я напишу книгу о влиянии легенд о Проклятом короле на культуры народов материка. Ваше мнение может оживить этот, несомненно, скучный труд.

Наемница изогнула губы в кривой улыбке:

— Договорились, синьор.

Гацонец, кажется, говорил серьезно. Артанна вздохнула и заставила себя смириться — с нее не убудет, а поблагодарить купца за гостеприимство все же следовало. Кроме того, несмотря на ряд причуд, собеседником Сефино Ганцо оказался крайне интересным, а вести разговор о Руфале было всяко приятнее, чем отбиваться от вопросов о размере членов рундов и будуарных извращениях Рольфа Волдхарда.

Сколько лет прошло, но и по сей день иные живые доставляли ей гораздо меньше проблем, чем личность покойного герцога. И потому переливание из пустого в порожнее в процессе дискуссии о личности мертвого вагранийского короля под хрустящие крылья каких-нибудь цыплят казалось Артанне вполне приемлемым способом скоротать вечер.

Особенно с учетом того, что род Артанны вел начало от одного из одиннадцати героев, как раз и убивших этого Руфала.

Однако вслух вагранийка говорить ничего не стала. Вместо этого она вежливо поблагодарила Ганцо за приглашение и поспешила убраться из его шатра.

Миссолен.

«Что же это сулит для всех нас?»

Демос задумчиво брел по аллее, прячась от солнца в слабой тени апельсиновых деревьев. На ветках уже зеленели увесистые плоды, подрумяненные с бочков щедрым солнцем. Изумительный свежий аромат бодрил и отчасти успокаивал головную боль. На соседней аллее совершала ежедневный моцион леди Виттория. Гацонка приветливо улыбнулась Демосу и поспешила отойти подальше, дабы не мешать раздумьям канцлера.

«Какая проницательная у меня невеста. Все могло быть куда хуже. В конце концов, мне не нужно от Виттории ничего, кроме ряда договоренностей с ее отцом. Жаль, что столь прекрасное создание будет обречено на жизнь с ужасным Горелым лордом, но, справедливости ради, я еще не забыл, каково быть порядочным супругом. К тому же я постараюсь сохранить ей жизнь. Вполне равноценный обмен, как мне кажется. И, ко всему прочему, мне просто нравится время от времени любоваться чем-нибудь прекрасным. Красивая жена меня вполне устроит, особенно, если она будет почаще молчать».

Демос глубоко вдохнул наполненный ароматами цитрусов воздух и полез в карман за паштарой. После всего, что произошло за этот длинный день, необходимость в порошке ощущалась особенно остро. Следовало непременно заставить себя еще раз прокрутить в голове события суда и проанализировать услышанное.

«Демос, открой глаза. Ты пристрастился к этой дряни слишком сильно. Пора заканчивать. Но не сегодня».

Сунув в каждую ноздрю по щепотке серого порошка, канцлер на несколько мгновений прикрыл глаза и застыл, пытаясь справиться с желанием чихнуть. Наконец, когда паштара перестала щекотать нос, Демос неторопливо двинулся дальше — к своей любимой скамье на окраине парка.

«Единственное место в этом проклятом саду, где на меня порой нисходит умиротворение. Ха! У меня привычки старика».

Доковыляв до скамьи, он с облегчением устроился на грубых деревянных досках и принялся чертить на вытоптанной земле знаки при помощи своей трости. Раньше для этого ритуала приходилось обламывать ветки под неодобрительные взгляды садовников. Теперь он пользовался подарком своей телохранительницы по имени Лахель.

«Умеет же она дарить хорошие вещи».

Демос попытался изобразить круг. Вышел кривой овал. Ему он пририсовал церковную шапочку.

«Великий наставник Ладарий. Ты — ключевая фигура во всем этом процессе. Лицемерная непогрешимость и практически безграничная власть — опасное сочетание, которое привело нас к тому, что решением суда Грегор Волдхард признан изменником, обвинен в нарушении клятвы и отлучен от церкви».

Рядом с кругом появился неправильный крестик, призванный изображать меч.

«Грегор. Кто ты? Праведник? Фанатик? Придурок? Или настоящий заговорщик, каким выставил тебя Ладарий? Почему ты проигнорировал требования? Почему не явился на суд? Почему своими действиями ты настраиваешь против себя весь Криасморский договор? Чего хочешь добиться?»

Возле меча Демос начертил корявый цветок.

«Ириталь. Женщина, пожелавшая усидеть на двух стульях одновременно? Хладнокровная интриганка, решившая вывести на доску свою пешку? Или просто влюбленная дура, не подумавшая о последствиях своей измены? Как бы то ни было, Эйсвалю дорого обошлась ее ошибка, и теперь леди Ириталь ждет позорная смерть, попадись она в руки разгневанного дядюшки. Так или иначе, императрицей ей уже не быть. Если только ее возлюбленный Волдхард не станет императором».

От круга к мечу и цветку протянулась длинная линия.

«Тетушка Вивиана. Удивлен, что она все же оторвалась от молитв и выбралась из своего драгоценного Агарана. У нее нет влияния на сына — общеизвестный факт. Ее миссия — лишь передать копию протокола суда на паре десятков свитков да вручить Грегору вердикт, подписанный рукой его святейшества и всеми членами Малого совета. Впрочем, я рад, что она с готовностью вызвалась выполнить это поручение — собственную мать Грегор Волдхард уж точно не убьет».