Ни хрена оно не лечило.

— Скажи честно, ты взяла меня лишь затем, чтобы пощекотать нервы Молчуну?

Артанна попыталась выкинуть из головы бесполезную ностальгию и в упор уставилась на поравнявшегося с ней Джерта.

— Ты хороший боец, — чуть помедлив, ответила она. — Лишним не будешь.

Медяк закатил глаза и вздохнул.

— Неужели он имел неосторожность не угодить тебе в койке? — наклонившись к самому уху наемницы, спросил он. — И мстительная бабская натура прорвалась наружу?

— Следи за словами.

— Тогда изволь объяснить, — настаивал Джерт. — Почему вагранийцу, знающему язык, традиции и обычаи земель, в которые мы направляемся, ты предпочла компанию эннийского дятла?

— Изволь идти к черту, Медяк, — ответила командир и обреченно посмотрела Джерту в глаза. — Но ты ведь не отстанешь, верно?

— Не-а. Сама виновата. Лишила компании певуна, так что теперь мне некого доставать. К тому же, — энниец снова наклонился к ней и прошептал, — мне кажется, что тебе нужно выговориться.

— И с чего ты решил, что я должна изливать душу именно тебе?

Медяк улыбнулся.

— Потому что из всего отряда, — он лениво обвел рукой бойцов, несших вахту по периметру каравана, — я единственный, кто не будет тебя осуждать, что бы ты ни сделала. Не имею морального права, да и желания, если быть до конца откровенным. К тому же, пусть я и тот еще козел, но, как ты наверняка успела заметить, отнюдь не трепло.

С последним Артанна не могла не согласиться. Джерт любил потравить байки, мгновенно пронюхивал о каждой попойке, легко очаровывал самых разных баб и словно задницей чуял обстоятельства, сулившие ему хоть какую-нибудь выгоду. Одним словом, был занозой в заднице любого командира. Однако Медяк умудрился за поразительно короткий срок втереться в костяк «Сотни» столь крепко, словно годами работал под началом Артанны. Но, что было важнее, энниец ни разу не дал повода для подозрений в излишнем красноречии. Наедине он мог перейти границы и почти всегда игнорировал субординацию, но дальше личного общения с Артанной это обычно не заходило.

И потому она все ему рассказала.

В дне пути до Луброка, когда их купец умудрился снять едва ли не половину постоялого двора, прибившегося к обочине Гацонского тракта, Артанна спустилась в зал, заказала Медяку кувшин медовухи, а себе — воду и выложила всю историю о Веззаме, начиная с обстоятельств их знакомства в Рундкаре и заканчивая визитом Заливара в Эллисдор.

За один кувшин Медяк не управился. К середине второго Артанна все же закончила и бросила полный тоски взгляд на пойло — пока что умудрялась держаться без спиртного, хотя и была готова многое отдать за глоток хайлигландской крепкой. Но все же собрала остатки воли в кулак и, громко сглотнув, просто закурила.

Сотница и сама не понимала, что ее дернуло вывернуть душу наизнанку перед Медяком. Джерт, следовало отдать ему должное, оказался хорошим слушателем — просто сидел и внимал, изредка уточняя детали, вызвавшие у него особый интерес. В остальном же он просто давал ей выговориться — как и обещал ранее.

И лишь закончив рассказ, Артанна осознала, насколько ей полегчало. Никаких камней с души не посыпалось, но дышалось свободнее. О сделанном она не жалела — наоборот, была рада, что в кои то веки заставила себя с кем-то об этом поговорить. Шрайн, даром что был старинным другом, спокойно слушать бы не стал — слишком давно знал и саму Артанну, и Веззама, вследствие чего был предвзят и молчать не мог. Наемница была рада, что буквально заставила себя излить все это дерьмо хоть на кого-нибудь, словно опасалась, что больше такая возможность могла ей не представиться.

— Ну что, все еще не надумал меня осуждать? — выбив погасшую трубку на пол, спросила она.

— За что? — Медяк сделал глоток и со стуком поставил стакан на слегка покосившуюся деревянную столешницу. — Но, если тебе важно мое мнение…

— Оставь его при себе.

Энниец пожал плечами.

— Понял. Заткнулся.

Наемница хотела было подняться из-за стола, но Джерт крепко схватил ее руку и заставил задержаться.

— Почему ты мне рассказала?

Она возмущенно уставилась на эннийца и узнала тот взгляд — внимательный, испытующий, не имевший ничего общего с ехидным прищуром заморского дурачка, которого зачем-то порой строил из себя Медяк. Так же он смотрел на того убийцу из «Рех Герифас». Такой же взгляд был, когда Грегор бросил его в темницу, и Артанна устроила допрос — та еще романтика посреди тухлой ссанины и кромешного мрака. Столько же настороженности было в глазах Джерта, когда Пираф привез новости из Гивоя. Был же нормальным человеком, когда хотел.

— Потому что завтра мы перейдем границу и окажемся во враждебном государстве, — выдержав его взгляд, устало сказала вагранийка и потерла глаза свободной рукой. — Мы будем предоставлены сами себе — без помощи, поддержки и даже необходимой информации о трясине, в которую полезем. Я нихрена о тебе не знаю, но хочу доверять. И если моя откровенность поможет заручиться твоей лояльностью, что ж, я готова поделиться парочкой секретов.

Энниец усмехнулся.

— Я бы прикрыл твою задницу и без этой исповеди. Ты же, в конце концов, мне платишь.

— Практика показывает, что многие наемники, почуяв запах жареного, несутся сломя голову спасать собственные шкуры, — ответила Артанна. — И лишь верные люди остаются до конца. Я не могу требовать от тебя верности, Медяк. Прошу лишь не вгонять в мою спину нож.

Энниец молча кивнул и разжал пальцы. Почему-то ей захотелось поверить ему на слово. Артанна попрощалась и поднялась наверх — решила попытать счастья и попробовать выспаться перед выходом к границе. Джерт налил себе последний стакан слабой медовухи, и молча уставился на свои руки.

С каждым днем его задача становилась все более трудновыполнимой.

Одной из особенностей достопочтенного Сефино Ганцо являлось его неуемное чревоугодие. Купец из Турфало слепо шел на поводу у собственных гастрономических страстей, что заметно задерживало продвижение к Луброку. Минуло всего несколько часов с того момента, как караван покинул постоялый двор, а толстозадый гацонец уже велел совершить остановку, дабы набить живот.

Один из слуг Сефино, назвавшийся то ли Энцо, то ли Энсо, отвлек Артанну от созерцания хмурых пейзажей и с чинным поклоном предложил ей вновь составить компанию торговцу за трапезой.

— Неужели он думает, что мое присутствие способствует пищеварению? — спешившись, проворчала наемница.

— Понятия не имею, — Энцо оценивающе взглянул на вагранийку и пожал плечами. — Но лично у меня вы и ваши головорезы, наоборот, отбиваете аппетит.

Услышав дерзкий ответ из уст слуги, вагранийка усмехнулась.

— В таком случае радуйтесь, что вам недолго осталось нас терпеть.

По пути к шатру Ганцо Артанна перекинулась парой слов с Дачсом и его десяткой. Парни выглядели бодро — им явно перепадали харчи с купеческого стола. Торговец не скупился на содержание всей своей многочисленной свиты: помимо двадцати бойцов из «Сотни» караван сопровождало еще около трех десятков наемников с юга Гацоны. Порой, услышав имя вагранийки, эти люди кидали на нее косые взгляды — сопоставляли факты и гадали, уж не та ли самая Артанна из Гивоя была перед ними. Пару раз с ней пытались заговорить — она пресекала попытки одним лишь взглядом и демонстративно клала руку на эфес меча. Остальные бойцы «Сотни» также старались держаться особняком, и даже Джерт на этот раз предпочел новым знакомствам общество Херлифа и Йона.

Увидев Артанну, откинувшую полог шатра, Сефино Ганцо поднялся из-за стола и в приветственном жесте раскинул руки в стороны. В этот день его широкая физиономия по неведомой наемнице причине буквально лучилась радушием.

— А вот и наш главный гость! Энцо, предложи даме вина.

— Благодарю, синьор, — покачала головой Артанна. — Лучше простой воды.

— Вы не представляете, что теряете, — перешел на шепот купец. — Мне дорогого стоило уговорить одного бельтерианского негоцианта достать этот напиток из амеллонских подвалов Деватонов. Не вино — истинное чудо!