«И покатиться по ступенькам, теряя алмазы — слезы раскаявшихся грешников, не иначе».

Расправив длинные полы белоснежного одеяния, Великий наставник опустился в кресло. Среди свиты церковника Демос заметил своего старого знакомого — брата Ласия из Коллегии, на чьей идеальной лысине плясали блики от искрящихся самоцветов убранства Ладария. Старший дознаватель Коллегии занял место возле своего патрона, облаченного, по традиции, сплошь в черное. За привычку носить этот цвет наставник Рувиний получил прозвище Черный гриф. За глаза, разумеется.

«Какой изумительный контраст! Добрый дядюшка Ладарий и страшный мерзавец Рувиний. Две стороны одной медали, два конца скипетра церковной власти. Одного обожают и превозносят, второго боятся пуще кровавого поноса. Вопрос лишь в том, насколько широка пропасть между этими людьми».

Писцы заняли места за столиками, притаившимися в нишах между колонн. Демос услышал шорох страниц, скрип перьев, шипение свечного воска, усталые вздохи. Рыцари Ордена, сверкая латами и наконечниками копий, по команде Ренара заняли свои посты.

«Здравствуй, брат. Вижу, ты действительно неплохо поднялся на этой службе».

Великий наставник кивнул распорядителю, выражая готовность начать процесс. Тот несколько раз ударил массивным посохом о пол и невыносимо громко завопил:

— С позволения Великого наставника объявляю Вселенский суд открытым! Да поможет нам Хранитель!

«О да! Пусть запустит сквозняк!»

Ладарий обвел взглядом знать, задержался на канцлере, затем посмотрел вниз, на членов Малого совета, и, наконец, устремил глаза к Рувинию. Черный гриф поклонился и застыл в ожидании.

— Известно, что я бы не стал заставлять благородных лордов покидать родные земли ради пустяка, — Ладарию даже не пришлось повышать голос, чтобы его услышали с задних рядов. — Но процесс, который мы начинаем сегодня, имеет особую важность, и потому я призываю вас тщательно взвешивать каждое услышанное слово. — По залу пробежал возбужденный ропот. — Начнем же.

Черный гриф резко вскочил со стула, отчего его мантия захлопала, точно крылья. Крючковатый нос и вздыбленные, словно птичий хохолок, волосы оправдывали прозвище церковника. Герольд снова ударил посохом по полу:

— Слово предоставляется Главному наставнику Коллегии дознавателей его преосвященству Рувинию.

Черный гриф занял место за кафедрой и знаком приказал брату Ласию подойти ближе. В руках у лысого дознавателя оказалась толстая папка с бумагами.

— Несколько недель назад в руки одного из служителей Коллегии попал крайне интересный документ, — наставник, вытащил из папки бумагу и продемонстрировал ее, подняв высоко над головой. — Содержание его было настораживающим. Я прошу брата Ласия предоставить советникам и его святейшеству копии для ознакомления.

Сделав паузу, он ждал, пока его помощники вручали лордам бумаги.

— Дабы удовлетворить всеобщий интерес, я оглашу содержание этого письма. Оно принадлежит перу оруженосца, отбывавшего службу в Хайлигланде в свите его светлости Грегора Волдхарда.

Демос развернул свою копию и скользнул взглядом по уже знакомым строкам. Рувиний, тем временем, громко прочистил горло и принялся декламировать:

— Почтенная благодетельница! Пишу вам в редкий момент отдыха с надеждой, что вы пребываете в добром здравии. Нынче в Эллисдоре настало суровое время: война с рундами хоть и окончена, но забот у людей по горло. Во дворе только и разговоров, что о посевах да урожае. Говорят, в этом году лето будет коротким, а зима — еще более суровой. Тепло на душе лишь от присутствия латанийского посольства — все девы прекрасны, но леди Ириталь затмила красотой само солнце. Она очаровала большинство обитателей замка, а пуще всех — лорда Грегора. Поначалу я не увидел в этом ничего предосудительного, ибо герцог — известный праведник. Но впоследствии я понял, что ошибался.

Рувиний отдышался, жестом велел поднести кубок с водой и, сделав несколько маленьких глотков, продолжил:

— То, что я напишу дальше, не достойно пера добропорядочного юноши, коим я стремлюсь быть со всем прилежанием. Однако и носить эту тайну на своей совести я более не могу. Довериться священнику в моем случае невозможно, — Черный гриф остановился и бросил красноречивый взгляд на Ладария. Тот кивнул. — Боюсь, местный наставник не захочет мне помочь, и позже вы поймете причину моих сомнений.

На скамейках нетерпеливо ерзали сотни высокопоставленных задниц, проклиная высокопарный стиль автора письма. Демос тихо хмыкнул.

«Я и не знал, что мальчишка Дибрион — любитель эпистолярного жанра. В нем умирает поэт. Правда, скверный».

— Хранитель был милостив ко мне, и я не получил тяжелых ранений во время похода, — не останавливался Рувиний, поднеся письмо ближе к подсвечнику. — Тем неожиданнее был удар, настигший меня уже в Эллисдоре, когда я увидел леди Адаль — одну из компаньонок посла Ириталь. Встреча с этой девой перевернула всю мою жизнь, ибо я впервые понял, что влюблен. Я оберегал леди Адаль как мог, но не сумел защитить от самого страшного.

Демос увидел, как поползли вверх брови Энриге. Король с недоверием уставился на свою копию и сильно сжал свободной рукой подлокотник.

«Дочитал до самого интересного, полагаю?»

— После нашего возвращения из Миссолена с похорон императора леди Адаль прислала мне записку, в которой просила о встрече. Соблюдая осторожность, я прибыл в указанное место. Моя возлюбленная была бледна, все выдавало в ней страх. Меня обеспокоило ее состояние, и я спросил, что случилось. Леди Адаль некоторое время колебалась, а затем поделилась со мной тайной. Оказалось, что моя возлюбленная стала свидетельницей того, как ее госпожа делила ложе с лордом Грегором.

Наставник Рувиний оторвал взгляд от письма и повернулся к Ладарию.

— Делила ложе с лордом Грегором! — скрипуче повторил он.

Всего на одно мгновение, показавшееся Демосу бесконечно длинным, огромный зал Великого Святилища погрузился в тишину. Плотную, густую, абсолютную — словно уставший от суеты бог решил избавить мир от звуков. Кто-то замер с разинутым ртом. Один из писарей оцепенел, обмакнув перо в чернильницу, но не успел закончить предложение, и капля, сорвавшаяся с острия, растеклась жирной кляксой. Но секундой позже своды величайшего храма империи содрогнулись от нестройного хора сотен возмущенных голосов.

— Тишина! — рявкнул герольд и с остервенением заколотил разукрашенным посохом.

Шум стих не сразу.

— С позволения его святейшества я продолжу, — сказал Рувиний и снова углубился в чтение. — Вот как это случилось. Войдя в покои леди Ириталь, его светлость отослал леди Адаль вниз и велел оставить их с послом наедине. Однако, спустившись в главный зал, Адаль поняла, что забыла в покоях госпожи свою шаль. Моя возлюбленная решила подняться в комнаты для слуг и взять другую. Роясь в сундуке, она услышала странные звуки, исходившие из покоев ее превосходительства. Удивившись, леди Адаль подошла к одному из слуховых окон, что располагаются между комнатами слуг и господ. Каково же было ее удивление, когда она поняла, что лорд Грегор и леди Ириталь… — Черный гриф сделал долгую паузу. — Прошу простить меня, моя благодетельница, но я не могу описывать все, что увидела там леди Адаль. Хватит и того факта, что священная клятва нареченной императора была нарушена, а невинность — утеряна.

Закончив чтение, Рувиний аккуратно сложил бумагу и отдал ее на хранение брату Ласию. Великий наставник выдержал долгую паузу, а затем обратился к публике:

— Итак, племянница короля Эйсваля Латанийского и нареченная следующего императора подозревается в нарушении священной клятвы. Правитель Хайлигланда, поклявшийся защищать честь этой девы на территории своей земли, сам же ее и опорочил. Известно, что церковь и общество считают подобные поступки тяжелым грехом, и мы не можем игнорировать случившееся.

Ответом ему был тихий шелест голосов — то переговаривались между собой вельможи. Кое-где Демос заметил довольные ухмылки.