Демос не дал матери вставить и слова.

— В следующий раз, когда решишь подложить мне в койку очередную родовитую красавицу, спрашивай, есть ли у меня время на твои игры. Уверен, леди Виттория не будет по мне скучать.

— Ты ужасен! — взвизгнула герцогиня-мать и впилась длинными ногтями в его обожженную руку. — Прояви к ней уважение как к гостье! Девушка ни в чем не виновата.

— Согласен. И мне ее искренне жаль.

— Она спрашивает о тебе, Демос! — мгновенно поменяв тактику, взмолилась мать. — Чувствует себя здесь лишней, ненужной. Энриге надеялся на иной прием для своей любимой дочери. И, если ты забыл, он также будет присутствовать на Вселенском суде. Загладь вину перед леди Витторией!

Демос холодно посмотрел на мать, с усилием вырвал руку и, отстранив леди Эльтинию, молча направился в свой любимый Синий кабинет. Застежка проклятого браслета оторвала кусок ткани от его рукава.

— Итак, произведений Анрэя Конлаокха ты в кабинете Ирвинга не нашел, — констатировал Демос, глядя на развалившегося в кресле Ихраза.

— Нет. Но увидел кое-что занятное, — ответил телохранитель и сладко потянулся.

— Не томи.

— Этот Анрэй Конлаокх был поэтом?

— Откуда ты знаешь? — удивился канцлер. — Не думал, что ты жалуешь поэзию.

— Никак нет, господин, — сняв с головы цветастый шарф, Ихраз запустил пятерню в волосы и растрепал черные кудри. — Просто заметил странность. В кабинете покойного лорда царит идеальный порядок. Вы сами видели: даже рабочие записи были сложены ровными стопками, а свитки — перевязаны лентами разного цвета для удобства поиска. С книгами то же самое: все произведения расставлены строго по жанру. В одном шкафу стояли фолианты, посвященные истории, в другом — путешествиям, в третьем — своды законов: государственные, церковные и даже иноземные. Разумеется, там нашелся и шкаф с поэзией. Книги на каждой полке были тщательно отсортированы по алфавиту. Но ровно на том месте, где должен был стоять труд Анрэя Конлаокха, пусто. Эта книга совершенно точно там была. Кто-то взял ее, и взял довольно давно — на ее месте накопился приличный слой пыли.

— Интересно, — задумался Демос. — Выходит, моя теория может оказаться верной. Отличная работа.

— Добавлю, что книга должна быть весьма пухлой.

— Возможно, старый экземпляр. Во времена Конлаокха еще не знали тонкой бумаги.

Демос поднялся из-за стола и принялся прохаживаться вдоль шкафов собственной библиотеки. Скольжение взглядом по корешкам книг отчего-то его успокаивало. Внезапно канцлер застыл как вкопанный и удивленно поднял брови:

— Интересно, а откуда взялся этот шедевр освендийской поэзии в моем шкафу?

— Простите, господин?

— Взгляни, — Демос указал на корешок толстой книги. — Анрэй Конлаокх собственной персоной.

«Истинное чудо, поскольку в моей библиотеке отродясь не водилось его трудов».

Соблюдая осторожность, Ихраз достал увесистый фолиант с полки и аккуратно положил на стол. Деватон достал из ящика тканевые перчатки — отец с детства приучал его не трогать редкие экземпляры голыми руками.

— Книга и правда старая. Судя по оформлению, ей около полутора сотен лет, и она явно родом из какого-нибудь маленького монастыря на краю Освендиса. Видишь, — канцлер указал на подчеркнуто грубый орнамент, — отличительная особенность работ освендийских монахов. И кожа… Свиная. Только они продолжали ее использовать. В Бельтере на тот момент уже вовсю была в ходу шагрень.

Демос аккуратно отстегнул перетягивавший фолиант защитный ремешок.

«Какие орнаменты и рисунки… Каждый — произведение искусства».

Канцлер перевернул несколько страниц и внезапно охнул:

— Будь я проклят! Ихраз, ты видишь это?

— Да, господин, — шумно сглотнув, прохрипел энниец.

Страницы книги были варварским образом вырезаны по центру — так, чтобы вместить большую шкатулку изумительной красоты. Подобные изделия называли таргосийскими головоломками, ибо для того, чтобы их открыть, требовалось в определенном порядке нажать на инкрустированные элементы крышки, после чего выдвигался замок. И лишь затем в ход шли ключи, порой имевшие весьма причудливые формы.

— Теперь я понял, — печально усмехнулся Демос и вытащил из-под воротника цепь с восьмиугольником. — Придется повозиться.

Ихраз выглядел потрясенным.

— Получается, все это время мы охотились за тайной…

— Которая была у нас под носом, — кивнул Деватон. — Неисповедимы пути Хранителя — так ведь говорят?

Канцлер аккуратно извлек шкатулку и поднял ее к свету, внимательно рассматривая инкрустацию. Крышку украшал правильный восьмигранник. В центре фигуры располагался ромб, состоявший из двух треугольников, выполненных из драгоценных пород дерева — светлой и темной.

«Счастливец тот, кто, уходя, узрел покой» — пронеслась в голове цитата из письма Ирвинга.

— Ну и задачка, — процедил Демос. — Зато я теперь понимаю, почему этот ключ казался мне знакомым. У моей жены была похожая шкатулка.

«Думай, Демос! У тебя есть только одна фраза из письма, и она должна что-то значить. В твоем распоряжении два элемента, на которые ты можешь нажать, и фрагмент стихотворения. Ирвинг явно написал его не просто так. Найди закономерность! Некоторые владельцы используют численные обозначения для расшифровки. Четные и нечетные. Но здесь не цифры. Двоичность… Какая может быть двоичность в словах? Гласные и согласные? А вдруг?»

Он начал поочередно нажимать на треугольники, руководствуясь мыслью, что согласные предназначены для темного, а гласные — для светлого. Демос набрал весь текст фразы, но шкатулка не открылась. Канцлер чертыхнулся и попробовал изменить порядок: гласные — для темного треугольника, согласные — для светлого. И снова не вышло. Он попытал счастья еще несколько раз, но результат не менялся. В какой-то момент ему показалось, что внутри шкатулки пошло движение, но после этого ничего не произошло.

«А если попробовать лишь первые буквы слов из фразы?»

Одержимый азартом поиска, Демос принялся нажимать на треугольники: светлый, светлый, светлый, темный, темный, светлый. Шкатулка упрямо молчала и не желала открываться. Выругавшись словами, которыми особе императорской крови выражаться не пристало, он, попробовал обратный способ: темный, темный, темный, светлый, светлый, темный. Что-то снова громко щелкнуло, затем механизм привычно замер. Но через мгновение из крышки выдвинулся вверх необычный замок. Канцлер снял ключ с цепи, аккуратно поместил его в углубление в виде правильного восьмиугольника, поправил, чтобы все грани точно вошли друг в друга и, почти молясь, повернул.

Упрямый механизм наконец-то поддался и позволил откинуть крышку.

— Будь я проклят, — еще раз повторил Демос Деватон, увидев то, что скрывала шкатулка.

— Что это, господин?

— Оставь меня, быстро! — приказал канцлер.

Не задавая вопросов, телохранитель покинул кабинет. Демос несколько раз прерывисто вздохнул и протянул затянутые в шелк пальцы, чтобы наконец-то увидеть документы, ради которых отдал жизнь его престарелый друг.

— Самое время смилостивиться надо мной, — воздев очи к потолку, канцлер обратился к богу, в которого давно не верил. — А я-то считал передачу власти Изаре дерзостью!

В шкатулке под слоем ткани покоились два указа, подписанные покойным императором Маргием. Демос с опаской прикоснулся к плотной бумаге, испещренной витиеватыми буквами, вдохнул запах темного дерева, которым пропитались листы…

«Отныне и у меня появились веские основания опасаться за жизнь. Во что же ты меня втянул, Ирвинг?»

Первый указ отделял церковь от государства и ограничивал ее роль в управлении империей. Великий наставник лишался кресла в Малом совете, духовенству отказывалось в ряде привилегий, урезались источники дохода. Дочитав документ до конца, Демос рухнул в кресло и, положив бумагу на колени, прикрыл ладонями глаза.

«Разумеется, Ладарий ни за что бы не позволил вам обнародовать этот указ. Но убить самого императора… На что же способен этот лицемер в хрустальной короне ради сохранения власти? Я рискую не только своей жизнью, но и судьбами всех домочадцев. Мать, Ренар, даже прелюбодей Линдр… Они не заслуживают смерти. По крайней мере, не такой».