Брайс качнул головой и тут же снова поморщился от боли.

— Отец нечасто посвящал меня в подробности. Не уверен, что смогу вам помочь. Мое дело — оберегать Освендис и границы империи. Столичные дрязги меня не интересуют.

«Неужели?»

— Похвальная цель, — подыграл Демос. — Однако я все равно вынужден просить вас оказать мне услугу.

— Я весь внимание.

— К сожалению, на момент вступления в должность мне были доступны только те документы, что покойный лорд Ирвинг хранил в канцелярии. Однако он сам неоднократно упоминал, что имел привычку работать и в резиденции, — Деватон выдержал паузу, подбирая слова. — Я обнаружил, что в некоторых делах, переданных мне, есть значительные пробелы, которые мешают мне выполнять долг перед империей с должным усердием. Полагаю, недостающие бумаги его светлость хранил здесь.

— И вы хотите, чтобы я вам их показал?

— Хочу убедиться, что искомые документы все это время хранились в резиденции. В противном случае придется начинать разбирательство, ведь они могли быть утеряны в суматохе или, не дай бог, похищены. А это недопустимо! Пострадают интересы государства.

Услышав последнюю фразу, Аллантайн едва заметно побледнел.

— Разумеется, вы можете осмотреть кабинет отца, — ответил он. — Кто я такой, чтобы вам препятствовать?

«Добросовестный и рассудительный вассал. А ведь мог бы показать себя упрямым бараном, ошалевшим от внезапно свалившейся власти. К счастью, ты ограничился лишь наглядной демонстрацией собственного долгожданного возвышения. Интересно, ты снимаешь на ночь эти символы власти? Должно быть, спать с такой цепью крайне неудобно. Что ж, празднуйте, ваша светлость. Празднуйте, пока можете».

— Благодарю за помощь. Я хотел бы решить этот вопрос немедленно, — сказал Демос.

Брайс Аллантайн вздохнул с видимым облегчением.

— Как пожелаете. Но, боюсь, я не смогу вас сопровождать. Сегодня Хранитель особенно доходчиво напомнил мне, что я и сам уже не мальчик.

«Скорее уж бельтерианское вино дало тебе понять, что оно не такое уж и невинное, каким кажется с первого глотка. Но полно злорадствовать. Человек же страдает!»

— Вы и так сделали достаточно, — любезно улыбнулся канцлер, — В качестве благодарности я мог бы прислать вам своего лекаря. Светлейшая голова, поверьте мне! Поставил меня на обе ноги, а ведь мне пророчили, что жить придется лишь с одной.

Аллантайн немного смутился.

— Благодарю, лорд Демос, но не стоит отвлекать вашего знахаря. Завтра я буду в порядке.

«Если сегодня не повторишь вчерашнего подвига».

— Как угодно, как угодно… Но помните, одна записка — и мой личный врач будет у вас.

— Учту. Вас проводит мой слуга и окажет любую помощь. Вы вольны искать ваши государственные документы столько, сколько потребуется. Жаль, что с нами больше нет Кэйнича — старик ведал делами отца и оказался бы вам полезен.

«Конечно, жаль. Ничего, любой другой слуга справится со слежкой. Тебе ведь интересно, куда я намереваюсь совать свой длинный горелый нос?»

Правитель Освендиса позвонил в серебряный колокольчик, и через несколько мгновений подле него возник уже знакомый Демосу слуга с бегающими глазками.

«Хороший дворецкий должен быть подобен крепости. Стойким. Надежным. Непримиримым. Олицетворять готовность отдать жизнь ради защиты своего господина от неприятных гостей вроде меня. А этот что? Размямлился, начал заикаться, стек на пол сопливой жижей и пополз умолять тебя спуститься, даже не пытаясь бороться. Омерзительно. Гони его из дома».

— Мичил, — обратился к слуге Брайс, — проводи гостей в кабинет отца.

Аллантайн, кряхтя, поднялся на ноги, заканчивая аудиенцию. Мичил согнул хребет в низком поклоне и пригласил Демоса идти за ним. Деватон окинул слугу презрительным взглядом и медленно осилил подъем на второй этаж — с лестницами все еще приходилось воевать. Мичил провел их по длинному коридору, каменные стены которого пестрели портретами представителей династии Аллантайнов. Кабинет покойного скрывался за массивной дубовой дверью. Дворецкий достал увесистую связку ключей и с ворчанием принялся подбирать нужный.

— Извольте, ваша светлость, — пискнул Мичил, отперев замок. — Кабинет лорда Ирвинга, да примет Хранитель его душу.

В лицо канцлеру тут же ударил запах затхлости, пыль неприятно щекотала ноздри. Не выдержав, Демос чихнул.

— Соблаговолите открыть окна, — потребовал он, перенося раздражение на слугу. — Дышать же невозможно.

— Сию минуту, — дворецкий достал из-за коричневой гардины длинный шест, которым принялся раздвигать занавески. — С тех пор, как старый лорд почил, мы здесь ничего не касались. Только покойного лорда вынесли, он ведь прямо здесь и преставился, да примет Хранитель…

— Спасибо, я понял, — оборвал его Демос.

Когда в просторный кабинет ворвался теплый уличный воздух, канцлер принялся осматривать помещение. Целая стена была заставлена книжными шкафами, высившимися от самого пола до потолка. Рядом с полками, хранившими своды законов, заметки путешественников, церковные книги и мемуары правителей ушедших эпох, стояла лестница. Противоположную стену занимал камин. Над распластанной овечьей шкурой так и манило утопнуть в мягкости большое кресло. По бокам стояли шкафы с посудой и напитками.

«Лорд Ирвинг, как и многие освендийцы, слыл большим любителем огнивицы. Помнится, даже на императорском приеме он пожелал пить только белфурскую хреновуху, чем вверг в шок всю аристократию».

Огнивицей у рундов назывался пьянящий результат перегонки браги. В дело шло все, что могло бродить, поэтому в каждой местности жидкий огонь имел свой вкус и особые традиции приготовления. Самым популярным видом пойла считалась хреновуха — огнивица, настоянная на корне хрена. В исполнении крестьян и небогатых горожан напиток был лишен богатого букета и выполнял лишь основную задачу: помогал побыстрее согреться. Для знатных особ, напротив, создавались уникальные купажи, за которые некоторые коллекционеры были готовы платить золотом. Шкафчики покойного Ирвинга вмещали весьма занимательные экземпляры, демонстрирующие изобретательность и высокий полет фантазии их создателей. Несомненно, эта коллекция стоила целое состояние.

«Почему я борюсь с желанием стащить отсюда бутылку? Вероятно, потому что покойнику это добро уже ни к чему?»

Демос оторвался от изучения изящных бутылей подошел к громаде письменного стола, занимавшей добрую четверть помещения. Рабочее место покойного канцлера пребывало в идеальном порядке: бумаги разложены толстыми опрятными стопками, свитки и карты в тубусах представляли собой ровную пирамиду.

— Вы, помнится, говорили, что ничего не трогали в кабинете? — подозрительно покосился Демос на дворецкого.

— Именно так, ваша светлость. К столу не прикасались. Лорд Ирвинг любил порядок.

— Вам известно, где покойный хранил документы, с которыми работал?

— Увы, милорд канцлер, — растерянно пискнул слуга. — Это знал лишь его помощник. А он… Пропал.

«О, и я даже знаю, куда».

— Я бы хотел здесь осмотреться.

— Раз лорд Брайс разрешил… Не смею мешать, — поклонился Мичил и покорно отошел к двери, ежась под холодными взглядами Ихраза и Лахель.

Демос подошел к столу и принялся изучать первую стопку бумаг.

«Долговые расписки вассалов… Не интересно. Проект указа об амнистии заключенных в связи с вступлением нового императора на престол… Пригодится, ведь рано или поздно мы его изберем. Что там дальше? Челобитная из Ульфисса с просьбой доставить больше заключенных для работы на каменоломнях… Бесполезно. Неужели самой интересной находкой в этом кабинете окажется белфурская хреновуха в цветастой бутылке?»

Канцлер сложил проект указа об амнистии в папку и принялся за другую стопку бумаг.

«Отчеты из Хатса. Доклады о военной обстановке на границах… Полезно, но информация устарела».

Демос потерял интерес к прочитанному, просмотрел и отложил в сторону еще несколько папок, касавшихся внутренних дел Освендиса, затем приступил к изучению последней стопки бумаг, сложенной особенно аккуратно.