– Сам тогда едь и уговаривай её, – распорядился граф и встал. – Всё, счастливо. Алекс, останешься в Петергофе?

Тот тоже встал, обнялся с отцом и братьями, а когда они поспешили к экипажу, сел обратно и слабо улыбнулся.

– Давай на солнце пересядем?

– Замёрз, что-ли?

– Это из-за аспекта Земли, – пояснил он и мы пошли к скамейкам, что установлены на площади перед Гимназией.

– Разве у всех земляков так?

– Где-то у половины.

– Хм-м-м… – удивлённо протянул я и полез за трубкой. – А огневики, получается, должны в жар впадать?

– Немного пореже, но да, – кивнул он, а потом с удовольствием расположился на скамейке и подставил лицо солнцу. – Жар у них бывает, но они от него не умирают.

– Надо же. А водников какие пагубные стороны?

– Насморк и потливость.

– Хм-м-м… – опять озадачился я и крепко затянулся. – А воздушники поди пердят?

Удалось даже рассмешить Алексиса.

– Нет, у них часто проблемы с дыхалкой. Кашляют, сопят, одышка бывает.

– Это как у Варфоломея Антоновича?

Тот приоткрыл глаза и непонимающе глянул:

– Какого ещё?

– Вознесенского.

– А, точно. Вот как у него.

– Хорошо, хоть не у всех так, – задумчиво проговорил я.

– Это небольшая плата, я думаю. Ты, кстати, спрашивай, что хочешь узнать…

– Да чего там… с какой стороны удара ждать? Так-то мне на эту родовую борьбу плевать с главного маяка, но приходится считаться. Да и как не вступить, если с Геннадием Ортеговичем едва не “ты”. Нянчится со мной, поблажки даёт.

– Тут как со штормом: можно закрыть глаза и даже ставни захлопнуть, но он всё равно грянет. Так что и не знаю чего ты?

Выпустив облачко дыма, я обернулся на Алексиса:

– Да понимаю я. Дело у меня одно есть. Должок надо кое с кого спросить. И, возможно, что спрос благополучно не закончится.

– И тебе нужна наша помощь в этом?

Я даже немного растерялся.

– Хм! Да, нет. Так-то я был бы рад любой помощи, но это шаг в неизвестность, Алекс. Вряд ли кто-то из вас поедет. Точнее поплывёт.

– Куда? – посмотрел он серьёзно.

– В Англию.

– Удивил, – отозвался он и снова прикрыл глаза. Повисла тишина.

Пока молчим я перезабил трубку.

– Ладно, над таким думать надо. Да и узнать, какова твоя причина. Что касается непосредственной опасности, то бойся Балабановых. Если дед прознает, что сынок погиб по твоей вине – костьми ляжет, чтобы отомстить. Вредный он.

– Понял, – кивнул я.

– У нас шесть главных родов, не считая Императорского. С нами вместе ещё Сабуровы, относительный нейтралитет за Васильчиковыми и Кривошеевыми, а против – Балабановы и Абдуловы. Более сорока родов ниже по статусу, но сравнимы по силе – вроде тех же Воронов, из которых Геннадий Ортегович. Всем приходится определяться по чью они сторону и в меру возможностей оказывать поддержку. Это чревато. Балабановы проявили себя как блестящие интриганы, но в глазах Императора снискали очень худую славу. Род большой, однажды удалось подловить одного из Балабановых на покушении на убийство. Император лично обратил его в пепел. Думаю, ты понимаешь, что играют Балабановы серьёзно. Ставки очень высоки.

– Понимаю, – кивнул я. – А Абдуловы?

– У них много денег и старого влияния. По землям Руси разбросаны прииски золота, а в Москве, и теперь Санкт-Питербурге, понастроили питейных – гонят самогон, пиво варят, ну и прочую бадягу. Ко двору навострились вино из Европы поставлять. Может слышал, граф Скотович недавно погиб в пожаре? Вот он как раз через Колывань и возил. Совместное дело они вели.

Я удивлённо кивнул.

– Слышал. Получается, работая в Гимназии, Вениамин Игоревич отрабатывает службу? Довольство-то имперское ему незачем, наверное?

– Деньги не малые, всё равно, – возразил Алексис. – Император в этом плане строг. Требует от родов какого-нибудь общественно значимого дела.

– А вам что поручено?

– Отец военный. На нём снабжение флота и нескольких пограничных крепостей. Главная из которых Колывань.

– Я думал, что там главным был граф Скотович? – удивился я.

– Так и есть. Он был ленным владельцем тех земель. Теперь же за наследство идёт борьба среди сынков. Только отец от Императора обладает особыми полномочиями, поэтому, фактически, крепостью командовал он. Через Дмитрия Григорьевича.

– Хм-м-м… – протянул я, – как всё сложно. Но, выходит, от Абдуловых удара в спину можно не ожидать?

– Не думаю, – покачал он головой. – Но я же говорю, хватает и других, чуть слабее, кто хотел бы выйти на первые позиции и без лишних сомнений, может попробовать убить тебя. Ты – тёмная лошадка, Игорь, но разговоры уже идут.

– Так может сходить в Англию будет хорошим решением? Пусть успокоятся.

– Сходить – подразумевается вернуться, а ты, как я понял, на это не сильно рассчитываешь, – резонно отметил Алексис. Я удивлённо хмыкнул. И как он догадался?

– Проблема ещё в том, Алекс, что наёмников могу убить – кто их хватится, а этих хитрожопых борцов за место под солнцем – нет. Недавно Абдулов старший унизил меня, я дождался возвращения Геннадия Ортеговича и вызвал Абдулова на дуэль. Как раз к турниру, по совету генерал-майора. Этот мерзавец отказался, понимаешь?

– Ну, если бы ты знал Абдуловых лучше, – слегка улыбнулся Алекс, – то и не вызывал бы. Да, я понимаю о чём ты. Но ничего с этим не поделать. Игру начали не мы, не нам её заканчивать.

– Поэтому и не хочется лезть в эти дрязги.

– И не лезь. Никто же не заставляет, – веско отметил он, чем снова заслужил удивлённый взгляд от меня. – Отец благосклонно относится к твоей самостоятельности. Хоть ты, фактически, и вступаешь к нам в семью, он не собирается требовать каких-то свершений. Волновался немного из-за союза со Снежкой, но ты всё показал и доказал. Теперь вопросов нет, а дел столько, что он только обрадуется, если ты на вольном выпасе будешь.

Я не удержал улыбки.

– Думал, мы с батяней твоим никогда не поладим, а тут такое.

– Сам понимаешь, какой была первая встреча.

Я уже расхохотался.

– Это ничего, что ты тут остался?

Алексис пожал плечами:

– Уже привык. Да и за Снежкой пригляжу. Ты поедешь за ней?

– К Сергию только наведаюсь, – криво улыбнулся я. – Надо получить заслуженных звездюлей и быть свободным.

– Но я тут побуду. В Санкт-Питербург не поеду, – сообщил он.

– Как скажешь. Ладно, тогда до встречи, – протянул я руку и мы обменялись рукопожатием.

Сергий был зол, но бить не стал. Я честно сказал, что плохо тренировался, но буду лучше. Это его успокоило и дед пообещал устроить мне такую головомойку, как поправлюсь, что буду жалеть о спасении. Я прекрасно знаю – Сергий может, но почему-то жду этих новых нагрузок. Далеко не факт, что будет менее больно тренироваться, чем терпеть град ударов в проигранной драке.

Окончив дела, рванул за Снежаной. Как же здорово, что мы обзавелись экипажем! Верхом я бы проклял эти несколько десятков вёрст. А сейчас, мы с Мариной вольготно расположились на широких сиденьях, она прижалась покрепче и нежно поглаживает. Хотела бы большего, но меня ситуация под крепостью держит до сих пор: нет ни достаточных сил на утехи, ни сильного желания.

Снежана жила всё это время в блаженном неведении, поэтому сначала набросилась с объятиями и поцелуями, а потом начала ругаться. Заметив неладное, убавила напор и пришло время рассказать, что меня немного переехало телегой. Несколько раз.

Нет, конечно я обошёлся без подробностей, но, всё же, лучше будет убрать опасные мысли из её головы: что не хочу видеться и поэтому не приезжаю. Мы приехали к обеду, поэтому сразу же оказались за столом, а кормят в резиденции Александровых отменно. Первый пыл сошёл и Снежана переключила внимание на дражайшую подругу. Таки сумела Марина найти ключик к графской дочке – она теперь души в ней не чает. Да и дело не только в платонических чувствах… раз я на некоторое время перестал был инициатором, вожделение Снежаны, щедро подпитанное разлукой, нашло себе иной объект для внимания.